Царь царей (СИ)
Когда Воители подобрались совсем близко, Петля, в очередной раз оправдывая свое прозвище, сотворил невероятно хитрую ловушку, в которую заключил Царя царей. Его промысел возвышался каждый раз, когда кто-то попадал в западню. Тело неприятеля покрылось страшными ранами, но вместо крови из них потекла какая-то густая темная жидкость. Правда, сам Царь царей теперь будто проснулся. Он было подался вперед, но огромные, ныне увеличенные в размерах руки Глыбы рухнули на него, словно могучие скалы. Созидатель даже отвернулся, чтобы не смотреть на это ужасающее зрелище. Он и не думал, что все будет так просто.
Впрочем, стоило ему только поверить в то, что все завершилось, как судьба неприятно удивила крона.
— Нежизнь, мать конца и отец начала, — торопливо, почти скороговоркой заговорил Глыба. — Я сделал все, как и обещал. Привел к тебе много силы, которую можно обратить тебе во благо. Во мне есть твое начало, порожденное разрушенным Осколком, я готов стать новым защитником и твоим сосудом…
— Предатель, — заревел Зной.
В воздухе запахло жженым мясом, палеными волосами и еще чем-то, что Созидатель распознать не смог. Вот только Глыба остался стоять, радостно улыбаясь и явно не испытывая неудобств. Вместо него, обугленные и опаленные, падали ниц те самые застывшие рубежники. И Великому крону от подобной картины стало совсем не по себе. Потому что он видел, что Зной бьет в полную силу.
Вновь сотворил хитрую ловушку Петля, атаковал росчерком заклинаний Цвет, загремела накатывающая и сметающая все на своем пути волна Рокота, ухмыльнулся, вступая в схватку Хохотун.
Только Великий крон на ходу торопливо творил своих чудесных, как он всегда считал, созданий. Он облачался в живую хитиновую броню. Потому что умел видеть на два хода вперед.
И оказался прав. В какой-то момент Глыба заговорил. Вот только его голос был не похож на тот, к которому все привыкли. Созидатель видел пустые, подернутые белесой пеленой глаза, а сухие губы трескались при каждом слове. Разве что не кровоточили.
— Придите ко мне. Придите ко мне. Придите…
Он повторял это снова и снова, много раз, а Созидатель вдруг осознал, что перестал вливать хист в собственные творения, завороженно глядя на Царя царей. Скорбно стояли и остальные кроны, тогда как рубежники и нечисть, прежде безропотно застывшие среди остовов безжизненного леса, сломя голову бросились к своему призывателю.
Они толкались, отпихивали друг друга, рычали, кусались, но вся их природа сейчас была подчинена единственному желанию — дотронуться до своего владыки. А после существа безжизненно падали, как пустые кубки, в которых более не осталось ни капли вина.
Созидатель тревожно смотрел на увеличивающуюся гору трупов, постепенно отступая назад. А Царь царей шагал по теперь уже точно мертвым наверх, не переставая шептать свои сакральные слова. И его мощь, собранная прежде и разделенная среди всех остальных, росла вместе с ним.
Первым от забытья очнулся Зной, вновь ударив по противнику. Только теперь часть мелких рубежников, прежде огибающих крона, как ручей камень, бросилась на обидчика. Созидатель не видел, что произошло со стариком. Разве что почувствовал, как хист несчастного раздирают на части, словно его разрывают вместе с телом.
Прочие кроны, включая Воителей, тоже решили продать свою жизнь подороже. Однако Созидатель понимал, что это бесполезно. Самое мерзкое таилось в том, что их не просто убьют, а отберут силу, что пойдет лишь на общее благо Нежизни. Сделает ее могущественнее. Он понял это только сейчас. Что до Воителей, которые познали вкус Осколков, кто знает, может, и они превратятся в истинных адептов новой силы.
Творения Созидателя встали между рубежниками, приносящими себя в жертву и Великим кроном. Редкие рубежники, прорывающиеся сквозь кольцо заслона, встречались с молниеносными хитиновыми отростками, которые вырывались из брони навстречу. И что Созидателя испугало больше всего, многие умирали не сразу. Но вместе с тем не кричали. Промысел слишком легко покидал их тело. Потому что они и были уже не живы.
Именно тогда он понял, что надо уходить. Замершая от ужаса лихо оцепенела, не в силах двинуться с места. Созидатель схватил ее и огромным прыжком перемахнул через реку созданий, пытающихся убить, разорвать, пожертвовать собой. Во имя одного, во имя службы новому Царю Царей.
Великий Бог бежал так быстро, как только мог. Чувствуя, как терзают его созданий. Слыша и кожей ощущая, как умирают кроны. И, что еще страшнее, как те, кого уже коснулась скверна Нежизни, становятся ее послушными слугами. Созидатель стремился к ближайшему из порталов, чтобы убраться в другой мир. Этому миру уже не помочь. Он был обречен.
Глава 5
Очень часто сведения, которые я узнавал о рубежном мире, можно было описать одним единственным словом. Жаль, что это самое слово нельзя произносить вслух в приличном обществе. Подобное произошло после короткого рассказа Юнии. Эмоций была масса, но все какие-то уж совершенно непечатные.
Меня очень смущало, что какой-то непонятный чувак тревожит умы рубежников и нечисти. Еще больше пугало, что перед ним сдрейфил сам Созидатель. Значит, было чего бояться. А ведь это тот крон, который считал себя самым сильным и великим, пока мы его со Стынем немножко не убили.
И только запоздало до меня дошло — нечисть! Если в городе сошли с ума все черти, жиртресты и прочие товарищи, значит, подобная участь не минула и домашних. Первой мыслью было бежать сломя голову к своим на рубежьей тяге. Но чуть поразмыслив, я решил, что лучше добраться до машины. Так точно будет быстрее. К тому же, силы были на исходе.
До Зверя я добежал значительно медленнее, чем гнался за Рехоном. Больше того, жутко вспотел. Страшно подумать, как самый обычный человек. Что дальше, грипп подхвачу?
Ударив по газам, я первым делом позвонил Васильичу. Все-таки возле него была кикимора, которая тоже, скорее всего, поехала кукухой. Как там говорят, мы в ответе за тех, кого подселили?
— Здравствуй, Матвей. Как ты? — сразу спросил бывший сосед.
— Комплименты от вашего сына кушаю, Царя царей слушаю…
— Ты видел Рехона? Значит, это был Царь царей? С тобой точно все в порядке?
Вот прорвало Васильича. Раньше он фишкой Костяна, который тоже задавал по несколько вопросов сразу, не пользовался. Видимо, действительно волновался.
Я вкратце рассказал о новой карьерной ступеньке его сына в местном воеводстве, после чего перешел к десерту.
— Значит, вы тоже слышали про Царя царей?
— Я же правец, — ответил Васильич. — Во время разрушения моего мира о нем ходило много слухов.
Я не стал поправлять его, что мир вполне себе существует. Разве что теперь не очень пригоден для жизни. Но это так, сущие мелочи.
— Вы слышали Царя царей? — повторил я вопрос, добавив единственное слово. — Сегодня…
— Скорее почувствовал. Как старики чувствуют электромагнитное возмущение. Слышал я его один лишь раз, там. И это было… жутко. Я сегодня все понял по Марфе.
— Как она?
— Обошлось. Кричала, ругалась, рвалась, пыталась кусаться. Но я ведь сильный, обхватил ее и держал, пока все не закончилось.
— Федор Васильич, а расскажите… что вы чувствовали, когда слышали этого Царя там?
Старик помедлил с ответом, будто вспоминая нечто нехорошее. Я его понимаю, так быстро четкое определение и не подберешь.
— Страх и безысходность, если говорить кратко, — неуверенно протянул он. — Казалось, будто весь свет куда-то выкачали, а во всем мире осталось лишь единственное существо. Бог, если тебе так угодно. Только очень… нехороший.
— А вы помнили и понимали, кто вы?
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Да так, неважно. Я заеду на днях, до скорого.
Я побарабанил пальцами по рулю. Очень странно все это, очень. Как я понял, самым сильным образом этот хмырь воздействует на обычную нечисть, низкоранговую. И рубежников с малым количеством рубцов. На тех же кощеев действие незначительное и недолгое, Рехон быстрее меня оправился. На кронов, наверное, сольное выступление не произвело бы никакого эффекта. Но какого вообще хрена? То есть, я понимаю, что в Прави, в смысле, Изначальном мире все танцуют под дудку Царя царей, но какого черта все посыпалось у нас?