Фрунзе. Том 4. Para bellum
Да, подробности ускользали.
Да, многое оставалось под грифом «Секретно» и…
Но это не имело никакого смысла. Потому что сведения, известные французам, понятны. Выводы, которые они из них сделали, судя по характеру активности, также вполне очевидны. Если, конечно, не пребывать в блаженстве головокружения от успехов. Ну и реагировать как-то, чтобы не оказаться у разбитого корыта.
Это понимание уже к ноябрю 1928 года наблюдалось как у самого Михаила Васильевича, так и у всей шапки советского генералитета. В том числе и потому, что совсем уж дураков и случайных революционных генералов там не осталось. Вычистили.
Кто-то ушел сам, понимая – не справится, в том числе после прозрачных намеков и определенных компенсаций. А кого-то и ушли во время двух попыток государственного переворота. По осени прошлого года и в этом. Последняя, правда, попыткой считалась лишь номинально. Но заговор-то был. И оказался вскрыт, ибо Троцкий сдавал сразу и всех, совершенно не проявляя стойкости.
– И вы хотите отливать танки? – устало переспросил Фрунзе.
– Разумеется! – воскликнул Свечин. – Это ведь радикально упростит их производство и позволит их выпускать много и дешево!
– А стойкость к снарядам? Литая броня ведь при прочих равных в полтора раза хуже, чем крупповская, то есть катаная, с односторонней цементацией, и закалкой, опять-таки односторонней.
– Компенсируем увеличением толщин.
– В танке в среднем 70 % стоимости – это его корпус. А в стоимости самого корпуса больше половины – это дорогая высоколегированная броневая сталь. Если мы будем корпуса отливать, то вряд ли что-то выиграем по стоимости и времени работ. Потому что эти большие заготовки со сложной геометрией и относительно небольшими толщинами будет не так-то просто формовать. На выходе это нам даст вполовину более тяжелый корпус, для которого потребуется другая ходовая и прочее, то есть танк будет получаться примерно на 70–80 % тяжелее и где-то на 20–30 % дороже. Но быстрее, да. Возможно, даже существенно быстрее. И это без учета брака по литью. А он будет, и много, если отливать в землю.
– А где брать квалифицированных сварщиков и раскройщиков?
– А разве они нужны, если нормально организовать процесс?
– А как же иначе? На выпуске наших легких танков трудятся, наверное, лучшие сварщики Союза.
– Собирая их едва ли штучно? – улыбнулся Фрунзе.
А дальше поведал им то, что читал об организации труда у немцев во время Великой Отечественной, из-за чего, имея острейший дефицит в квалифицированных рабочих во второй половине войны, они вполне серийно производили танки с весьма сложными корпусами. Причем делали это дешево и качественно. Ну, само собой, с определенными коррективами, вносимыми с высоты XXI века.
– Основа хорошего сварного корпуса – это раскройка плит.
– Да, – кивнул Свечин. – Если будет стык плыть даже на миллиметр – уже беда.
– Значит, нам вот что нужно сделать. Ставим обычный рельсовый конвейер. Вдоль него – несколько ацетиленовых резаков. Рабочий подцепляет лебедкой заготовку с конвейерной тележки. Перемещает ее на рабочий стол. Выставляет по меткам. Резак двигается по направляющей. Угол реза задается наклоном резака. Глубина – скоростью движения головки. Баллоны с ацетиленом и кислородом сменные, на подвижной головке. Выставили все углы и размеры. Зажгли струю. Нажали кнопку. И резак с заданной скоростью пробежался, аккуратно отрезая плиту. Высокой квалификации, как вы видите, не требуется. Справится и осел. Достаточно строго следовать инструкции. Буквально пункт в пункт.
– А если нет?
– А если да? Что мешает найти ответственного рабочего, который будет выполнять инструкцию, а не заниматься самодеятельностью? Таких ведь много не нужно. Ну и неукоснительно карать за нарушение технологии.
– Квалификация все-таки нужна. Детали порой бывают причудливой формы.
– Так в чем проблема? Если деталь сложной формы, то разделить функционал между двумя и более резаками, имеющими специализированную оснастку. Один, например, режет пазы, второй – отверстия, третий – общую геометрию и так далее.
– А не много ли резаков?
– Много, но это полностью оправданно. При разделении труда можно достаточно легко организовать конвейер с хорошей производительностью и высокими допусками в точной раскройке плит. Совершенно немыслимыми, просто запредельными при ручной резке. Причем силами довольно скромной квалификации персонала. И на большой серии это скажется самым благотворным образом.
– Хорошо, – кивнул Свечин. – Тут вы, пожалуй, правы. Оптимизировать раскройку плоских плит довольно легко. Но сварка… Вы ведь понимаете, что сваривать толстые броневые плиты – та еще задача. Тем более закаленные. Это требует высокой квалификации сварщика. А таких у нас наперечет, и они нарасхват.
– Понимаю. Однако и эта задача тоже достаточно легко решается организационно. Смотрите. Если взять сварщика-новичка и натаскать его на сваривании одного шва в одних и тех же условиях для плит фиксированной толщины, то высокой квалификации ему не нужно. Берем новичка. Месяца два-три его мучаем, добиваясь получения стабильного навыка на фиксированной задаче через многократные повторения. И готово. А дальше просто организуем конвейер. Этот шов делает этот сварщик. Тот – второй. И так далее, закрепляя за каждым швов свой номер сварщика с личным контролем за его исполнением. И вуаля. Сварка с высоким качеством без нужды привлекать массу квалифицированных сварщиков.
– Это выглядит интересно, – согласился Свечин. – Но у сварных швов есть свои недостатки. Особенно если варить толстые плиты брони. Она ведь закаленная, да еще и цементированная с одного торца. Вы говорили про брак литья. А тут не будет брака? Швов, из-за чего танк станет рассыпаться, растрескиваясь.
– Ультразвуковой контроль, – пожал плечами Фрунзе. – У нас сейчас идут активные работы по гидролокатору. Здесь конструкция попроще. Сильно попроще. Обычный излучатель, приемник, преобразователь и зуммер. Включил и веди вдоль шва да слушай мелодику зуммера. Дефекты и аномалии он достаточно просто выявит. Кроме того, плиты можно и нужно собирать в шип. Чтобы, даже если появилась трещина, например от удара снаряда, корпус сохранял прочность и не расползался.
– Интересно. А этот прибор уже есть?
– Да. Опытный. Я его заказал для приемки легких танков. Еще вопросы? – улыбнулся нарком.
– При сварке закаленных плит они в этих местах отпускаются. Что создает ослабленные зоны.
– Так в чем проблема? Сваривать можно плиты до цементации и закалки. Это сильно проще. Даже в раскройке.
– Это как? – удивился Свечин.
– Свариваем корпус. Завершаем механическую обработку. Проверяем. Закрываем все отверстия заглушками с, допустим, асбестовым покрытием. Ставим краном корпус в контейнер на подушку с угольной пылью. Засыпаем сверху с горкой. Закрываем контейнер и помещаем в печь, где корпус танка с внешней стороны будет поверхностно насыщаться углеродом. Неспешно. Со скоростью 0,1 мм в час. Потом медленно даем остыть. Что совокупно уберет все остаточные напряжения после сварки. Потом помещаем в проходную индукционную печь. Поверхностно нагреваем. И толкателем сбрасываем в ванну с маслом. Потом еще раз в печь – чтобы убрать хрупкость и напряжения.
– И сколько же будет жрать такая печь? – спросил один из инженеров.
– Сложно сказать, – пожал плечами Фрунзе. – Может, где-то около 100 мегаватт-часов. Да, согласен, много. Но ее одной на весь завод хватит.
– А корпус не поведет при закалке?
– Может, и поведет. Пробовать надо, подбирая режимы. Кроме того, если снимать напряжения и нормализовать структуру перед закалкой, то вероятность перекоса не очень высока…
Так и беседовали. Причем сам Михаил Васильевич вот так развернуто вмешивался крайне редко. Обычно он ограничивался какими-то короткими замечаниями или наводящими вопросами. Стараясь, чтобы в мозговом штурме его подчиненные выступали не балластом. И, как правило, сделанных замечаний хватало.