Взята (ЛП)

          Я качаю головой, но знаю, что Люсинда не даст мне другого шанса. Ей это слишком нравится, и Итану тоже, и я беспомощно наблюдаю, как обнажаются два провода, прикрепленные к изголовью кровати.
          — Нет!
          Но он, как и его брат, слишком силен, и мои руки связаны. Я лежу на животе, а он хватает меня за лодыжки и крепко растягивает их.
          — Еще восемь, я удваиваю. В следующий раз ты будешь знать, что нужно немедленно подчиниться.
          И с этими словами я получаю первый удар палкой в своей жизни, потому что это та палка, которую она держит. Гребаная трость.
          Только однажды, когда я росла, мои родители подняли на меня руку, но эта боль - совсем другое дело. Восемь ударов в дополнение к одному, и я рыдаю с каждой секундой все сильнее. Рыдаю и умоляю ее остановиться, ненавидя ее, ненавидя себя, удивляясь, как что-то может так сильно болеть, задаваясь вопросом, не разрывает ли она кожу. Интересно, попросил ли Себастьян и это тоже?
          Когда она закончила, у нее перехватило дыхание. Итан отпускает мои ноги. Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на них. Вместо этого я утыкаюсь лицом в руку.
          — Она должна позаботиться об этом, - слышу я, как Итан говорит ей.
          Я не знаю, о чем он говорит, но потом отвечает его мать, и я думаю, что знаю, меня тошнит.
          — Достаточно скоро. Позови пока одну из девушек с кухни, - говорит Люсинда.
          Я слышу, как он уходит. Кровать давит, и острые ногти царапают мою ягодицу, касаясь каждой линии, которую она только что вонзила в меня, прежде чем расчесать мои волосы, убирая их с моего лица.
          Я не хочу смотреть на нее. Краем затуманенного зрения я вижу ее победоносную ухмылку.
          Но она берет меня за волосы одной рукой и оттягивает мою голову назад, больно поворачивает ее, так что мне приходится смотреть на нее.
          — Ты хорошенькая, но такой же была и твоя предшественница, когда приехала сюда.
          Я знаю, что она имеет в виду мою тетю Либби, но я не знала, что Люсинда была здесь, когда она была Девушкой Уиллоу.
          Девушка для порки Уиллоу.
          — Поначалу она тоже была хорошенькой. Скажи мне, ты видела ее спину, когда она вернулась к тебе?
          — Ее спину? - она усмехается.
          — Мой муж поручил мне наказать эту шлюху.
          Ее муж? Отец Себастьяна? Он был женат на Люсинде, когда забрал мою тетю?
          — Я с нетерпением жду того же от тебя.
          С этими словами она встает. Я смотрю, как она выходит за дверь, оставляя меня связанной и лежащей на моей кровати.
          Думала ли я, что она будет отличаться от сыновей, потому что она женщина? Я увидела ее жестокость с первого взгляда, как только посмотрела на нее. Ее ненависть ко мне, к моей семье почти осязаема.
          Опять же, я хотела бы знать больше о нашей истории. Жаль, что моя мама не рассказала нам больше. Жаль, что я не прочитала больше.
          Я перекатываюсь на спину, но быстро переворачиваюсь обратно на живот. По крайней мере, боль выводит меня из себя. Бешеное биение моего сердца наконец замедляется, но боль от моего наказания, кажется, только усиливается, заставляя мою кожу пульсировать, и все, о чем я могу думать, это то, что сказал мне Себастьян. Что он мой хозяин, и он решает, какие мне положены награды и наказания.
  
          А потом он сказал еще кое-что.
          «Я твой единственный союзник в этом доме. Помни об этом».
          Мой союзник.
          Мой союзник приказал сделать это? Тогда с меня хватит.
Шестая глава
 Себастьян 
 Я возвращаюсь домой при почти розовом сиянии. Закаты в это время года просто потрясающие. Мне нужно было быть в Венеции как раз для встречи, и время было подходящее. Я должен был уйти от нее, пока не сделал что-нибудь опрометчивое. Но мое отсутствие не помешало этому единственному слову, ее обвинению, крутиться в моей голове снова, снова и снова.
          Изнасиловать.
          Хотя так ли уж необычно для нее употреблять это слово? Я знаю, на что способна семья Скафони.
          «Что ты собираешься делать?» - снова спрашивает голос в моей голове.
          Я не отвечаю на этот вопрос. Вместо этого я отвлекаюсь на то, что мой брат уже сделал бы, если бы стоял на моем месте. Я знаю, что это отговорка лишь отвлекающий маневр. Я просто обманываю себя.
У него еще будет шанс. У обоих будет.
          Я грубо отгоняю эту мысль. До этого еще есть время. Прежде чем я передам им ее.
          Я чувствую себя старше своих двадцати восьми лет. Я был главой этой семьи в течение десяти лет. Я достиг совершеннолетия через много лет после смерти моего отца, и я знаю свои обязанности. Я знаю, чего мне это будет стоить, если не смогу продолжить традицию. Каким бы архаичным оно ни было, в этом проклятии есть доля правды. Тень семейного мавзолея на дальнем расстоянии от дома служит постоянным напоминанием.
          Реми, смотритель дома и человек, которому я доверяю, встречает меня на причале, когда я выхожу из лодки. Он старше, ему под шестьдесят, и он работает на мою семью дольше, чем я живу. Он берется за веревки, и мгновение спустя лодка закреплена.
          — Как здесь обстоят дела?
          По его лицу я вижу, что что-то не так.
          — Доктор пришел и ушел.
          Реми знает о делах Девушки Уиллоу. Хелена будет его секунданткой.
          — Что это значит? - я толкаю.
          — Девушка все еще в своей комнате. Никакой еды наверх не присылали. Никакой воды. Ничего с обеда.
          — И она не спустилась вниз?
          — Миссис Скафони запретила кому бы то ни было входить и, я полагаю, выходить.
          Я прищуриваю глаза, делаю медленный вдох: — Спасибо тебе, Реми.
          Он кивает, как всегда элегантно, и я направляюсь к дому.
          В большинстве комнат на первом этаже горит свет, но я не вижу никого из своей семьи, когда поднимаюсь прямо по лестнице в комнату Хелены.