Непобедимый. Право на семью (СИ)

— Я сообщу тебе о своем решении по приезду.
Едва уловимое зрению движение, и Тихомиров оказывается совсем близко, сжимает своими большими ладонями мои плечи и как будто приподнимает, заставляя смотреть в глаза.
— Ты уже обещала. Помнишь, что сказала? Помнишь, принцесса?
Вопреки внутреннему желанию, воскрешаю тот момент, когда мой Непобедимый спрашивает: «Полина, ты выйдешь за меня замуж?».
— «Выйти замуж? Выйти? Хоть на край света, Миша! Я пойду с тобой, за тебя…» — пытаюсь повторить тот ответ, но не получается закончить. Голос срывается. Губы начинают дрожать, их приходится сомкнуть.
— Дальше, — хрипит Тихомиров, напирая еще и физически — прижимается лбом к моей переносице.
— Я не могу… — слабо мотаю головой. Вдыхаю его запах. Ловлю, возможно, последние секунды близости. — Прости… Я поспешила. Теперь мне нужно время. Ты не можешь меня заставить… Не можешь, Миша. Так что… — судорожно тяну кислород. Неосознанно касаюсь его лица пальцами. — Просто уходи, Миша. Уходи. Не делай мне еще больнее…
И он уходит. Отрывается резче, чем я ожидаю. Не говоря ни слова, даже не взглянув на меня, сходу направляется к двери. Я в растерянности замираю. Долгое время вдохнуть неспособна. А когда удается это сделать, грудь разрывает такой болью, что хочется броситься следом за Мишей.
Нельзя.
Это ничего не решит. Ничего.
  
19
 
Полина
Несмотря на то, как мы расстались, весь месяц я жду, что Миша позвонит. Скажет, что я ошиблась, и любовь есть. Да Боже мой, жду, что проявит ко мне хоть какой-то интерес! В данном случае банальное небезразличие. А на деле получается так, будто он стал еще холоднее, чем был до нашей помолвки. После всего… После нашей близости.
Как он может так? Как?
— Принцесса Аравина, — зовет Мира. Когда поворачиваюсь к ней и, фокусируя взгляд, пытаюсь вернуться в реальность, жалобным голосом канючит: — На тебя смотреть тяжело… Ну, улыбнись!
— Я улыбаюсь.
— Глаза грустные… Господи, и дался тебе этот Миша! — сокрушается не первый раз. — Почему ты не влюбилась в кого-то другого?
— Ты же знаешь, что все эти вопросы так и останутся без ответов, — флегматично отзываюсь я.
— Знаю, — вздыхает Мира.
Не сговариваясь, останавливаемся у разноцветных музыкальных фонтанов.
— И что тут интересного? — бубнит подруга. — Такой ерунды и у нас полно!
— Но красиво же, — закидывая голову, прослеживаю путь ярких струй.
— Угу, красиво, — соглашается Мира. И вдруг резко меняет тему: — Так что ты решила? Выйдешь за него? Или все-таки нет?
— Я не знаю, Мир… Честно. Себе самой не могу ответить. Если бы он хотя бы пытался… Хоть бы позвонил…
— Ну да… — вздыхает вместе со мной подруга. А потом тянется, чтобы обнять меня. Замираем, глядя на фонтаны. — Эх, Мишка, Мишка… Дубина!
— А знаешь что, Мир, — решительно говорю я. — Хватит! Больше о нем ни мысли, ни слова.
— Обещаешь?
— Тю, — выдаю так, будто все это очень легко. — Ну, конечно!
Я старалась. И в целом у меня вполне неплохо получалось. По итогу наш евротур можно было назвать удачным. Мы перекочевывали из страны в страну, много гуляли по самым колоритным местам каждого из посещенного нами города, подписывались на все доступные экскурсии, наслаждались своей независимостью. Иногда, конечно, ленились. Могли провести сутки, не выходя из отеля. Валялись, смотрели фильмы, болтали о всякой ерунде. И как-то постепенно Миша действительно стал отходить на второй план. Иногда мне даже казалось, что я его больше не люблю. Не знаю, что за чувства пришли взамен. Злости точно не осталось. А вот обида… Да, она росла, как опухоль. И если доводилось плакать, то только от нее.
В Мишин день рождения я сначала решаюсь ему позвонить по видеосвязи. А потом, конечно же, одергиваю себя. Зачем? Почему я должна, если ему плевать? Психанув, ограничиваюсь максимально сухим сообщением.
Принцесса Аравина: С Днем Рождения!
Ответ от Непобедимого приходит не так быстро, как бы мне хотелось. Но в нашей ситуации, наверное, стоит радоваться, что он в принципе есть.
 
Михаил Тихомиров: Спасибо.
Вот и все. Еще тоскливее становится после этой переписки. Едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться при Мире. Держит лишь то, что я ей обещала больше не портить наш отдых.
А под конец нашего с Мирой тура, в Испании, я заболела.
Начинается все с головной боли. Несколько дней я не могу понять, почему так плохо себя чувствую. Температура не повышается, а меня безостановочно знобит, и никак не отпускает круглосуточная мигрень.
Сутки валяюсь, вторые, третьи… Мира настаивает на том, чтобы вызвать врача. Я отнекиваюсь недолго. Состояние не кажется мне чем-то пугающим и опасным, но вот очень утомительным — да. Так что с предложением Миры вскоре соглашаюсь.
Результаты обследования ошарашивают нас обеих.
— Беременность шесть недель.
Первым делом я решаю, что ослышалась. Секундой позже, что проблемы с испанским у меня значительней, чем я предполагала. Тремя секундами спустя вижу вытянутое лицо Миры, и, наконец, на меня обрушивается осознание.
Тело будто током шарахает. Ни слова вымолвить не могу. Только в голове кручу однотипные мысли.
Как так получилось? Он ведь сказал, что есть серьезные проблемы. А тут… За один раз? Ладно, за два. Против того, что могло не получиться вообще никогда? Что за… Катастрофа.
Мира приходит в себя быстрее меня. Принимает какие-то назначения врача и, поблагодарив, спешно выпроваживает его.
— Ты знала? — спрашивает, как только дверь в наш номер закрывается. — Хотя, о чем это я? По лицу вижу, что ты в таком же шоке, как и я!
Мотаю головой в каком-то бессмысленном отрицании.
— Нет, нет… Нет…
Сейчас я четко понимаю, что не готова. Не хочу даже. Может, это и неправильно. Но… Какие дети? Мне восемнадцать лет!
Почему же все так? Почему?
Мало того, что мое сердце разбито! Еще и беременность… А он ведь заявлял, что не получится.
Подтягиваю колени. Роняю на них лицо. Со стоном выдыхаю.
— Моя жизнь… — на эмоциях рвусь охарактеризовать как-то крайне негативно. Но что-то не дает. Прикусываю язык и просто расстроенно мычу.
— Полина, Полина, Полин… — опускаясь на кровать, притягивает меня к себе Мира. — Давай позвоним Мише.
— С ума сошла?! — подхватываюсь так резво, едва с кровати не слетаем. — Он за месяц ни разу не позвонил мне, ничего не написал, не поинтересовался… А я теперь должна звонить ему? Ни за что! Он не узнает об этом! И ты, Мира, не скажешь! — обхватывая ее лицо ладонями, в глаза буквально впиваюсь. — Никому не расскажешь, Мира! Ни Мише, ни родителям, ни моим… Никому!
— Что ты такое говоришь, Полин… — с тревогой отзывается подруга. — Ты же не собираешься… Ты же не станешь делать аборт?
Это слово и меня бьет. Хлещет так, что боль кажется физической. И я понимаю, что убить растущего внутри себя ребенка, как бы там ни было, конечно же, не смогу. Этот вариант отпадает мгновенно.
— Нет, — шепчу достаточно уверенно. — Не стану, Мир. Но Миша… Он не должен знать. Иначе он будет настаивать на свадьбе! На меня все начнут давить, понимаешь? А я не хочу! Сейчас — тем более. Не пойду за него, Мира. Он мне и так столько боли своим безразличием причинил… Я всю жизнь так не смогу! Меня тоже должны любить. Я заслуживаю, — повторяю в сотый, если не тысячный раз.
Мира качает головой и без слов бросается в плач.
— Ну, чего ты ревешь? — сержусь я.
А в груди все сворачивает болью. За все сразу. Эмоций так много! И все они по большей части негативные. Не в силах справиться с ними в одиночку, но обратиться к кому-то за помощью тоже возможности нет.
— Я не знаю, как молчать… — всхлипывает Мира. — Понимаю тебя, Поль… Но так тоже неправильно. Миша имеет право знать. Он ведь отец. Ты же помнишь, какой была история моих мамы и папы. По мне, так это ужасно для всех! И для малыша в первую очередь.