Инверсия (СИ)

— Ну, пойдем. Я придумаю что-нибудь.
«Я», а не «мы». Он и придумал…
Света со временем убедила себя в том, что смирилась с этим диагнозом, но по ночам иногда плакала. Наверное, и Руну она поэтому любила, почти как своё дитя. Шок от того, что Свете самой пришлось отпустить любимицу за грань так и не прошёл.
Бесплодие стало Сашиным главным аргументом. Хотя у него были и другие. К его сожалению, Света отказалась от тюнинга внешности. Она была в ужасе, когда муж предложил ей увеличить грудь и ягодицы. Сашка, конечно, говорил, что ему и так всё нравится, но…
— Мне нужна представительная спутница. Это — бизнес. Мне нужно соответствовать, — он говорил это с таким проникновенным выражением лица, будто обговаривал с ней проблему, а не тыкал Свету носом в то, что её экстерьер не дотягивает до параметров эскортниц. — Я встречаюсь с очень большими людьми, ты не представляешь себе, какие бабки там ходят! Я не могу просто взять и прийти с кем попало.
Именно этим он объяснял грудастых силиконовых девочек в микроскопических платьях рядом с собой. А Света, жена, была «кто попало». Света не сразу узнала. Сначала Саша просто перестал её звал на корпоративы, и Света была уверена, что он ездит туда один.
Потом она увидела Сашкину фотографию в новостях. Он держал какую-то девицу под руку и задорно ей улыбался. Света тогда не поверила в то, что Сашка, её Сашка, может её предать. Она с искренне распахнутыми глазами принесла Сашке телефон, на котором и была эта фотография, и спросила, что это такое.
Сашка уверил её тогда, что это — всего лишь сопровождение кого-то из его партнёров по бизнесу. Своего рода аксессуар, который представительные мужчины должны приносить с собой на деловые встречи. А фото вышло случайно, девушка просто подошла к нему поговорить.
Света поверила. Она вообще во всём ему верила. До того момента, пока не нашла у него в кармане презервативы. Зачем презервативы мужчине, у которого жена бесплодная? Света мгновенно поняла всё. Именно она начала тот разговор, который, собственно, и закончился под закрытие ЗАГСа этим вечером.
Не было никаких истерик, никаких скандалов, хлопков дверьми и вышвыривания вещей в окно. Она просто спросила, за что он так, он просто ответил, что всё дело лишь в прагматике. У него изменились потребности, а у неё — ресурсы. Она просто больше не могла ему дать то, что обязана была дать. С этим Света согласилась.
Их развели всего за месяц. Удивительное дело — у них не было абсолютно никаких имущественных споров по одной простой причине: всё, что у них было, принадлежало Сашке. Его заработок всегда был выше, и его тратили на глобальные вещи, вроде машин и отпусков. А на её небольшой заработок они жили. Это ведь не считается, правда? Хотя, Света скопила небольшую подушку безопасности.
Мама советовала Свете подать в суд на раздел имущества, приобретённого в браке, но Света была так сломлена и подавлена, что драться за шкафы и тряпки ей не хотелось. Хорошо, что в основном всё их имущество хранилось на банковских счетах.
Они были мужем и женой десять лет и стали чужими за один месяц.
Чайник давно остыл, пакетик с чаем был забыт. Света всхлипывала на полу, прижав колени к груди. И что теперь делать? И позвонить некому, ведь за десять лет брака Света растеряла всех подруг, которые успели обзавестись семьями и детьми. У неё не было и друзей-мужчин — она никогда не хотела давать Сашке повод для ревности. С коллегами она общалась только по работе, родители жили далеко…
За окном начало чернеть, и Москва стала пропадать в темноте, вытаращившись на Свету тысячей жёлтеньких огоньков-глазок. Света чувствовала себя подвешенной в вакууме. Всё, что было раньше — исчезло. То, что будет потом, казалось серым, неясным и туманным. Свете не за что было зацепиться, не на что было опереться, чтобы встать на ноги.
Она то смеялась, то плакала. Ведь она сама начала тот разговор и сама предложила разойтись, а теперь сидит и плачет третий час кряду. И ведь ей не было жалко ни потерянных платьев и украшений, ни мужа, так легко променявшего её на какой-то там статус.
  
Ей было мучительно жаль этих десяти лет. Тех лет, в течение которых она скрупулёзно строила то, что считала семьёй. Тех лет, когда она лелеяла надежды, рассыпавшиеся прахом от простого дуновения. Ей сейчас хотелось отмотать время назад и никогда не встречать Сашку.
Только к полуночи Света смогла доползти до кровати, забраться на неё прямо так, в одежде и забыться беспокойным, не приносящим облегчение сном.
  
Глава 2
 
Музыка грохотала просто оглушительно, вызывая боль в ушах и противный зуд в костях. Стробоскопы слепили. Вонь клуба, составленная из запахов пота, табачного дыма и алкоголя, забивала ноздри ватой и вызывала тягучую тошноту. И это было в приватной ложе! Что же творилось на танцполе? Это место ему категорически не нравилось.
Ферос[1] закрыл глаза и откинул голову на подголовник дивана, обшитого дешёвым дерматином, который хозяева клуба пытались выдать за натуральную кожу. Он поднес ко рту следующую сигарету, со вкусом затянулся и выдохнул облако густого дыма. Лёгкие привычно защекотало.
По стеклянному столику неприятно застучали. Ферос, приоткрыв один глаз, увидел, как один из его спутников формирует дорожку кокаина прямо на столике, залитом пойлом. Ферос едва сдержался от того, чтобы поморщится, и потянулся к высокому стакану мохито, в котором практически не было рома. Ему всегда нужна была ясная голова. Он немного глотнул из стакана и затянулся снова.
На танцполе перед ним извивались люди. Женщины в откровенных нарядах, полуголые мужчины. В мерцающем свете стробоскопа казалось, что они двигаются очень изящно, красиво. Но Ферос знал — если сейчас включить свет, то станет видно, что танцпол полон вяло дрыгающихся нескладных головастиков.
Это тьма. Тьма прикрывала все их недостатки. Вот тьме было не различить их отравленные алкоголем лица, крашеные волосы, напудренную кожу. Ничего настоящего. Всё в этом месте было пропитано фальшью и показухой. Пары, что так страстно целуются в темноте по углам, через несколько часов распадутся, чтобы сойтись с партнёрами, имён которых они не знают.
С приходом утра, когда танцпол опустеет, сюда придёт уборщица и сметёт остатки этой ночи в мусорную урну. Окурки, осколки стекла, использованные презервативы и упаковки от них. Она смоет чью-то рвоту и разлитый алкоголь. Люди в таких местах оставляли после себя только грязь и мусор. Мерзость. Ферос снова закрыл глаза, стараясь не видеть того, что происходит перед ним.
— Эй мужик, ты чего такой кислый? — прозвучал рядом голос Джона.
На самом деле парня звали Жан, но он очень хотел, чтобы его называли Джоном. Ферос заставил себя растянуть губы в приветственном оскале и пожал плечами. К его молчаливости привыкли, и обычно улыбки и пары ничего не значащих фраз хватало, чтобы от него отстали. Но не сегодня.
— Мес[2], это же твой праздник! — протянул Джон и пихнул Фероса кулаком в плечо.
К их столику подошли девочки и расселись по свободным местам на диванах. Ферос знал, что это — профессионалки. Не такие, конечно, как у боссов, но всё же не уличные девки. Их позы были заученными. Отточенными движениями они выставляли свои груди и задницы на его обозрение. Его «коллеги» веселились. Они обрадовались приходу проституток, Джон тут же полез к одной из них под юбку.
— Эй, классно сработал, mec, поздравляю! — сказал вновь подошедший к ним и хлопнул Фероса по плечу.
Ферос открыл глаза и вежливо кивнул. Совсем не реагировать на присутствующих было бы попросту невежливо, хотя, ему хотелось. Да. Весь этот мрак был организован для того, чтобы отпраздновать очередное удачное завершение дела. Ферос только сегодня утром приехал из Бретани[3]. Там он убил троих людей.
Ферос снова заставил себя оскалится, изображая радость, и глотнул еще алкоголя. Может быть, он заставит его хоть ненадолго забыться? Хотя Ферос сам в это не верил. Праздник будет продолжаться, и ему придётся изображать веселье. Он знал, чего от него ждут.