Хозяин моих желаний (СИ)

Вот так мужики и теряют голову. Нет, теряют они её намного раньше, просто доходит спустя время. Когда она вот так вот ногтями по-кошачьи по твоей груди ведёт, а ты стоишь беспомощный как тот евнух. Тебя качает, будто под потолок за интимное место подвешенного – за душу, конечно же, хотя не принципиально – и только от неё зависит, выбьет она сейчас табуретку из-под ног или позволит дальше мучиться.
Чувствую на себе её блуждающий взгляд и не могу сдержать ироничной улыбки. Неторопливо расстёгиваю фланелевую рубашку.
– Жарко, – хрипло поясняю свои действия, прежде чем она успеет возмутиться.
– Я помогу.
Даже так?..
Лёгкие почти воздушные прикосновения к кисти поверх манжет. Влада сама расстёгивает пуговицы и помогает мне избавиться от рубашки. По шуршанию ткани определяю, что она решила не церемониться – кидает вещи прямо на пол.
Замираю, пытаясь сквозь мелодию поймать её дыхание, потому что больше ничего не происходит.
Вот что она делает? Рассматривает меня? Дразнит? За протяжными и низкими басами его ни черта не разобрать. Приходится шагнуть вперёд.
В плечо врезается резкий поток воздуха... Вдох, выдох. Отрывисто. Взволнованно.
Хорошо. Мы полуодеты. Что дальше?
А дальше дурею, представляя, как порочно мы сейчас смотримся со стороны.
Пульс подстраивается под ритм музыки: тягучий и знойный.
Влада постепенно включается в игру. С повязкой всё-таки удачный ход, сам бы не додумался. Не чувствуя моего взгляда, Чертёнок ведёт себя раскованнее. Плавно и без ложного целомудрия опускается на корточки, извиваясь и оглаживая мои ноги. Всё что выше штанов старательно обходит по линии ремня, будто если прикоснётся к открытому участку кожи, заработает как минимум ожог, а как максимум... М-м-м... мне мало. Каждый нерв во мне сплошное осязание. Хочу этот максимум.
– Ты... Ты что задумал? – Её уверенность уступает место неопределённому подобию смущения. Такому какое бывает, когда сильно хочется, но нельзя.
– Пытаюсь выстроить картинку, – отзываюсь, нащупывая большими пальцами кружево трусиков по бокам, и подхватив её под ягодицы, усаживаю Владу себе на бёдра. Влажная полоска ткани впечатывается мне в пресс.
Мышцы каменеют. И не только они. Во мне сейчас, кажется, затвердевает даже кислород.
Я точно рехнусь, если прямо сейчас не сделаю с ней хоть что-нибудь.
Не каждый по отдельности, как в прошлые разы, а вместе.
С голодным стоном прижимаю Владу к стене.
  
Часть 2. Глава 15
 
Влада
Происходящее настолько ошарашивает, что мысли о сопротивлении отпадают сами собой. Я просто не в состоянии что-либо предпринять. И совсем не готова ни к тому, что произошло только что, ни к тому, с какой жадностью запускаю пальцы в короткие волосы, чтобы резко приблизить к себе лицо Раду. Я не хочу его отпускать. Я хочу прильнуть ближе, а затем накрыть его губы своими.
Это даже не поцелуй – просто касание без умысла, осознанности или продолжения, а по венам будто рябь идёт, собираясь в штормовые волны.
Сама же дёргаюсь от неожиданности, но Раду крепко удерживает меня одной рукой за затылок.
– Ну же, не будь трусихой.
Мне требуется несколько секунд, чтобы распахнуть глаза и сфокусировать на нём испуганный взгляд. Но прежде чем я успеваю открыть рот, Раду мягко касается кончиком языка моих губ. Жар его мышц проникает под кожу, усиливая бегущую по ней дрожь.
Безотчётно прижимаюсь к нему всем телом, с низким стоном отпуская сомнения на все четыре стороны. Я просто обязана попробовать, как это с ним...
А это, оказывается, чертовски больно. До хрипа в лёгких. До ушибов в грудной клетке, так резво сердце ломится наружу.
За спиной натягивается край шторы, зажатой между стеной и моими лопатками, дрожит свет ночника, когда Раду задевает тумбу бедром. Мы кружим по комнате, собирая все углы... или это голова кружится? Наверное, всё сразу.
Его губы так сильно отличаются от губ Антона, будто я не целовалась раньше. Они слишком требовательные, слишком раскалённые – дотла изнутри выжигают, обещая всё на свете и забирая всё, что у меня есть.
 
– Хочу видеть тебя. – Раду трётся виском о мою скулу, пытаясь избавиться от шарфа.
– Зачем давать обещания, если не собираешься их исполнять?
Дёргаюсь, но он не выпускает, держит ревниво, всё ещё находясь в угаре страсти.
– Зачем их исполнять, если это никому из нас не нужно? – Он ещё что-то сдавленно говорит на румынском, а затем стремительно впечатывает меня в стеллаж, целуя с удвоенной яростью.
Головокружение усиливается от сочетания его горячего языка у меня во рту и твёрдых мышц, перекатывающихся под пальцами. Но вместе с первым глотком воздуха постепенно начинает возвращаться рассудок. Близкий крах его выдержки практически осязаем, а моя решимость ещё недостаточно окрепла. Необходимость расцепить объятия ощущается бессознательно, и всё же она есть – царапает внутри, заставляя уворачиваться и отталкивать его обеими руками. Если Раду не остановить сейчас, то пути назад не будет.
Он с болезненным стоном позволяет мне спустить ноги на пол и упирается ладонями в стену по обеим сторонам от моей головы. Молчит с немым укором, словно наш срыв совершенно уместен и мы пришли к тому, к чему давно и долго шли. Мысли путаются. Я сама продолжаю цепляться за его шею, поднявшись на носочки, не в силах самостоятельно усмирить в себе все эмоции, что клокочут под рёбрами в этот момент.
Немного согнувшись, Раду уже сдержаннее припадает губами к моей шее, но приблизившись к ложбинке между грудей, вдруг замедляется.
– Скажи мне... – глухо выстанывает он, прикусывая сосок через тонкое кружево.
– М-м?.. – В эту секунду я готова сказать что угодно, лишь бы он прекратил меня терзать и отпустил с миром рвать на себе волосы от смятения.
– Скажи мне, кому ты принадлежишь?
Вряд ли ткань шарфа сильно просвечивает, но под его взглядом мне тесно, словно Раду испытывает меня, словно связывает по рукам и ногам.
– Себе... Я принадлежу себе, – повторяю громче, недовольная неуверенностью первоначального вздоха.
– С кем другим тебя унесёт так, как со мной? – корректирует он вопрос таким образом, что теперь не ответить, не покривив душой.
– С любым. Это физика и гормоны – ничего больше, – чеканю упрямо.
Он кладёт руки мне на плечи. Атласные бретельки невыносимо медленно сползают по моим плечам, следуя движению его ладоней. Я зажмуриваюсь от резкой нехватки воздуха, но спазм так же внезапно отпускает, а вместе с вдохом лёгкие будоражит густой запах его парфюма. Я в шаге от помешательства.
– По-прежнему с любым?
Вместо меня отвечает тело – пластилином гнётся навстречу ласке: непокорное мне, но послушное ему.
– Всё ещё хочешь, чтобы я тебя отпустил? – не унимается Раду.
– Ты меня не держишь.
Физически точно нет.
– Согласен, вопрос неправильный. – Его пальцы поднимаются по шее к впадине за ухом и вместе с хриплым, одержимым шёпотом с переменным успехом пытаются растворить во мне разум. – Всё ещё хочешь сбежать?
– Не буду больше убегать. – Прикрываю глаза, утыкаясь носом ему в шею. – Ты сам рано или поздно меня отпустишь.
Раду резко отстраняется, пальцами сминает ткань шарфа, срывая повязку. Мои глаза беспокойно шарят по хмурому лицу, то выхватывая жёсткую линию губ, то перескакивая на трепещущие ноздри. То, что было секунды назад наваждением, густеет до осязаемой взвинченности. Я судорожно гонюсь за сменой его настроений, но пора бы признать, что проще даже не пытаться. А он вдруг взрывается:
– Не приписывай мне то, чего я не обещал. Или потом не обвиняй.
– Чёрт бы тебя побрал... Ненормальный... – усмехаюсь вымучено. Смотрю на бледное лицо, искажённое возбуждением, словно болью, и понять не могу ни его, ни себя. – Вот объясни, чего ты добиваешься?
– Хочу чтобы ты попросила меня своим очаровательным ротиком никогда тебя не отпускать. Всего-то.