Тайные близнецы Братвы (ЛП)
Мои пальцы барабанят по подлокотнику, и каждый удар отдается все громче в замкнутом пространстве. — Не оскорбляй меня, притворяясь дурочкой. О них. Моих детях.
Она медленно выдыхает, рассеянно проводя пальцами по светлым кудрям Лео, ее защитный жест разжигает во мне смесь разочарования и чего-то более глубокого. — К тому времени, как я узнала, что беременна, было уже слишком поздно возвращаться, — тихо говорит она.
— Слишком поздно возвращаться? — повторяю я, голос становится резче. — Ты имеешь в виду, слишком поздно встречаться со мной.
Ее рука замерла на голове Лео. — Ты бы все уничтожил, — говорит она, наконец, глядя на меня. Ее голос слегка дрожит, но взгляд тверд. — Ты думаешь, я не знала, что ты сделаешь? Ты бы забрал их, превратил во что-то…
— Что-то вроде меня, — заканчиваю я за нее, наклоняясь вперед.
Ее молчание говорит само за себя.
— Ты не имела права, — говорю я, повышая тон, несмотря на все усилия сохранять его сдержанным. — Ты не имела права принимать это решение за меня. Ты украла у меня годы, Кьяра. У них.
Ее губы сжимаются, а пальцы обхватывают руку Лео. — Ты бы украл их у меня.
Обвинение тяжело висит в воздухе, и на мгновение мы оказываемся запертыми в безмолвной битве воли. Затем ее голос повышается, резко разрушая напряжение.
— Что ты вообще планируешь делать теперь, Серж? — резко говорит она. — Забрать их у меня или оставить как трофеи, чтобы доказать какую-то извращенную точку зрения?
Я ухмыляюсь, откидываясь назад. — Они — моя кровь. Мое наследие. Они будут расти рядом со мной, под моей защитой. Это не подлежит обсуждению.
Она сжимает Лео сильнее, а глаза сужаются. — А как насчет меня, я теперь просто твоя пленница… часть пакета услуг?
Я изучаю ее мгновение, позволяя вопросу повиснуть в воздухе. — Я не убью тебя, — говорю я наконец, мой голос спокоен. — Это против наших традиций — причинять вред матерям наших детей.
Ее смех горький. — О, как благородно с твоей стороны, Серж. Мне поблагодарить тебя за твою милость?
— Это не милосердие, — говорю я, снова наклоняясь вперед и опираясь локтями на колени. — Это уважение к кровным линиям. К семье. Что-то, что ты должна понять.
Она смотрит на меня, ее уязвимость резко контрастирует с ее неповиновением. Впервые я вижу ее слабость — не в ее словах или действиях, а в том, как ее пальцы цепляются за Лео, как будто отпустить его — значит сломать ее. Ее дети — ее ахиллесова пята. И теперь я это знаю.
— Они — все, что у меня есть, — говорит она, ее голос едва громче шепота. — Не отнимай их у меня.
Я откидываюсь назад, выражение моего лица слегка смягчается. — Ты останешься со мной, — командую я, не оставляя места для споров. — Вот как это работает.
Она качает головой, и к ней возвращается неповиновение. — Ты не можешь просто так все решить. У меня есть жизнь, Серж. У них есть жизнь.
— Теперь, эта жизнь со мной, — просто говорю я.
Ее взгляд метнулся к Алисе, которая теперь дремлет на своем месте, ее голова наклонена под неловким углом. — Какая это будет жизнь? — спрашивает она, ее голос надломился. — Позолоченная клетка. Постоянное напоминание о твоей силе.
Я не отвечаю сразу. Вместо этого я смотрю на Лео, на то, как его черты отражают мои собственные. Его существование должно было бы сделать меня злее, обидчивее. Но этого не происходит. Гнев, который кипит во мне, направлен не на него или Алису. Он направлен на нее. На ее предательство. На то, как легко она скрыла их от меня.
— Мне все равно, что ты думаешь, — наконец говорю я холодным голосом. — Первое, что мы делаем, когда приземляемся, — это женимся.
Ее голова резко поднимается, глаза широко раскрыты от недоверия. — Что?
— Ты меня услышала.
Она качает головой, и у нее вырывается легкий смешок. — Ты сумасшедший. Этого не будет.
— Так и будет, — твердо говорю я. — В отличие от итальянцев, мы не приветствуем внебрачных детей. Мои дети будут рассматриваться как равные, как Шаровы. Это значит, что ты будешь моей женой.
Ее лицо бледнеет, борьба на мгновение покидает ее. — Ты не можешь заставить меня сделать это, — шепчет она.
— У тебя нет выбора, — отвечаю я, мой голос мягче, но не менее решителен.
***
Гул самолета продолжает наполнять салон, пока я откидываюсь на спинку сиденья, не сводя глаз с Кьяры. Она не смотрит на меня. Она не смотрит с тех пор, как я сказал ей, что мы поженимся, как только приземлимся. Ее челюсть напряжена, а рука рассеянно гладит волосы Лео, спящего рядом с ней. Она в ярости, но под этой яростью скрывается нечто большее — смирение.
Странное удовлетворение видеть ее такой. Она думала, что сможет сбежать от меня, спрятать от меня моих детей и стереть меня из своей жизни. Теперь каждое ее движение подчинено моему контролю. Так и должно быть.
Но есть еще кое-что. Не дающая покоя мысль, от которой я не могу избавиться, наблюдая за ней. Мной движет не только контроль. Я уже сталкивался с предательством. Я наказывал бесчисленное количество раз. Это ощущается… по-другому.
Кьяра не похожа ни на кого из тех, кого я встречал. Она не сдается под давлением. Даже сейчас, когда я лишил ее планов и разбил вдребезги ее иллюзии свободы, она продолжает упорствовать. Это бесит. Увлекательно. Никто не бросает мне вызов так, как она, и я не знаю, хочу ли я полностью сокрушить ее дух или посмотреть, как далеко она зайдет, прежде чем сломается.
Ее голова слегка поворачивается, взгляд устремляется в окно. Солнечный свет проникает сквозь него, мягко освещая ее лицо. Она выглядит уязвимой. Усталой, да, но все равно захватывающе. Моя грудь сжимается, и я сжимаю кулаки, раздраженный собственными мыслями. Сейчас не время для слабости.
Самолет слегка трясет, когда он начинает снижаться. Я бросаю взгляд на Романа, сидящего на несколько рядов позади нас. Он ловит мой взгляд и тут же подходит, его выражение лица сдержанное.
— Все готово? — спрашиваю я.
Роман колеблется, хмуря брови. — Свидетельство о браке готово. Место будет готово в течение часа. Ты уверен?
Я поднимаю бровь, мой тон резкий. — Ты сомневаешься во мне?
— Дело не в этом, — осторожно отвечает Роман. — Она непредсказуема. Ты уверен, что она не будет с тобой драться из-за этого?
— У нее нет выбора, — говорю я категорически. — Роман, позволь мне прояснить одну вещь — нет места ошибкам. Разберись со всем.
Он кивает и уходит в дальний конец каюты, чтобы сделать необходимые звонки.
Кьяра не двинулась, хотя я вижу, как напряглись ее плечи. Она слышала каждое слово, но не признает. Я наклоняюсь вперед, положив локти на колени. — Ты можешь продолжать притворяться, что этого не происходит, — говорю я, понизив голос. — Это так, и это происходит сегодня.
Наконец она поворачивается ко мне, ее взгляд такой острый, что может резать стекло. — Ты думаешь, что, принуждая меня к браку, ты станешь отцом? Мужем?
— Нет, — говорю я, встречая ее огонь спокойной ухмылкой. — Это обеспечит моим детям имя и статус, которых они заслуживают. Нравится тебе это или нет.
Ее губы кривятся, но она не отвечает. Она переключает внимание обратно на окно, ее молчание говорит само за себя.
В поле зрения появляется линия горизонта Чикаго, раскинувшийся и яркий на фоне озера. На мгновение я замечаю слабый проблеск чего-то в выражении ее лица — ностальгии, может быть, или страха.
Я удовлетворенно откидываюсь на спинку сиденья.
Когда самолет приземляется, я встаю и поправляю запонки, давая Роману сигнал убедиться, что машина готова.
— Пора идти, — говорю я, и в моем голосе звучит нотка окончательности.
Кьяра остается сидеть, ее рука все еще обнимает голову Лео. Алиса шевелится на своем месте, сонно потирая глаза. Кьяра нежно подталкивает ее, помогая ей подняться на ноги, прежде чем встать самой.
Она смотрит на меня, ее глаза полны яда и чего-то еще, чего я не могу понять. — Это еще не конец, Серж, — тихо говорит она.
Я ухмыляюсь, подходя ближе, пока между нами не остается лишь небольшое пространство. — О, я знаю, — отвечаю я. — Все только начинается.