Аннабель (СИ)

— Я скоро собираюсь уходить. Мне будет приятно, если ты пока побудешь со мной. Ещё приятнее, если ты не будешь сильно по мне скучать, пока я буду в своём мире.
— Почему я должна по тебе скучать? — Бель присела на краешек кровати, стараясь всё же не касаться подтянутой спины мужчины. Телосложение у него было замечательное, хоть на любителя таскать железо дух и не тянул. Жилистый, худой, но сильный.
— Ты и сама знаешь почему. — губы Деймоса тронула уже вполне отчётливая улыбка. Изумрудные глаза раскрылись и слегка сверкнули на свету. Завораживающе.
— Я не хочу, чтобы ты давал мне ложную надежду. — честно призналась Аннабель, невольно теребя покрывало.
— Ложной — не дам. — Деймос оскалил клыки, быстро привстал, и повалил девушку на себя, а затем перекатился так, чтобы оказаться сверху. — Или ты во мне сомневаешься?
Ничего не ответив, Бель отвернулась в сторону и немного зажмурилась, хмуря аккуратные очерченные брови. Дух никогда не давил на ведьму в такие моменты. Просто воспринимал молчание как-то по-своему. Но почему-то всегда правильно. Сейчас он просто зарылся носом в волосы девушки, которые сегодня пахли необычайно вкусно, и с трудом сдержал подспудное желание прикоснуться губами к её шее. Ведь там, того и гляди, до всякого дойти может. А Деймос очень хорошо чувствовал, что сейчас не время. Не подходящий момент для самой Аннабель. Она слишком погружена в свои переживания, и попытка вытащить её оттуда плотскими утехами может дать обратный результат.
— Мне пора. — мужчина встал с кровати, и ловко, но без спешки, вновь облачился в свои странные одежды из родного мира. С золотым браслетом, подаренным ведьмой, он больше не расставался, и даже перед сном его не снимал. Вот теперь, вытаскивая его из-под плотного плетения наручей, некоторое время любовался переливами металла и бликами изумрудов.
— Уже…? — очень тихо, всё так же не глядя на Деймоса, спросила Бель. — Ладно…
— Не расстраивайся. — сам дух выглядел беззаботно. — Я люблю тебя.
Яркая зелёная вспышка с какими-то грязно-красными вкраплениями, и воронка, больше похожая на змеиную свадьбу, втянула в себя Деймоса, напоследок издав неприятный лязгающий звук. Как будто встречаются десятки лезвий. Ведьма посмотрела туда, когда дух уже пропал, тяжело вздохнула, и отправилась на кухню, чувствуя странное опустошение в груди.
Но перед тем, как спуститься вниз, Аннабель всё-таки проверила комнату Вольфа. На всякий случай, мало ли. Но чернокнижника дома уже не было. Стало совсем пусто.
Особенно ясно это ощутилось, когда привычная готовка обеда на троих превратилась в одиночный перекус салатом. Почему-то было слегка обидно. И совершенно непонятно, неужели нельзя было поделить «уходы» пополам. Конечно, Вольф назвал достаточно вескую причину, но всё же Бель теперь боялась оставаться одна.
  
11. Сон в летнюю ночь
 
Ночью Аннабель приснился один из тех снов, которые она так не любила. Но которые всегда должна была записывать в Книгу Судеб. В этот раз всё было совсем необычно.
Аннабель была Деймосом. Она понимала это чем-то внутри, она смотрела вперёд от его лица, и видела всё немножко иначе. Да, про розовые очки, конечно, девушка ошибалась, но дух крови действительно воспринимал мир, по крайней мере свой, по-другому. Как будто более объёмно, чувствуя не только всё что вокруг, но и то, что находится где-то в закромах всего единения миров.
Сейчас мужчина шёл, наслаждаясь вечным закатом, который окрашивал всё вокруг в рыжевато-бордовый цвет. Тени были насыщенно коричневыми, а света на гранях предметов играли пламенем.
Деймос брёл сквозь поле с разнообразной травой, которую объединяло только то, что она вся была невыносимо зелёная. Настолько яркая, что можно было подумать, что её специально выкрасили флуоресцентной краской, при этом она росла на почве цвета красной глины. Это всё была родина духа крови, и по идее он должен был туда вернуться. Рано или поздно. Но сейчас он твёрдо знал, что с некоторых пор сюда он будет приходить только в гости. И всё ради неё.
 
На огромном расстоянии друг от друга были понатыканы железные домики, слепящие своими бликами от закатного солнца. Но красивые, с очень точно выверенной архитектурой, невероятными плетениями окон, и агрессивными шипастыми краями. Однако, это всё так гармонировало друг с другом, что даже не к чему было придраться. Хотя Аннабель бы хотелось это сделать, ведь кровавые духи считались чудовищными и злыми существами. А тут вдруг простые жилища, не лишённые чувства вкуса и стиля. В них ведь наверняка кто-то жил. И сам Деймос был уверен в этом.
Чтобы дойти до Белой змеи, как это называли в мире людей, пришлось преодолеть немалое расстояние. Можно было бы прыгать между мирами, каждый раз гадая, выкинет ли из этой точки от людей в точку поближе к реке. Но это так трудозатратно, что просто не стоит усилий. Проще дойти пешком. Ну и частично на ездовых животных, как это и сделал Деймос.
Белая змея тянулась от края до края, в ширину превосходя все известные в человеческом мире реки. А насчёт длины Аннабель боялась даже представить. Вода в ней не выглядела пригодной для питья. Да и вообще, как вода не выглядела. Но дух крови точно знал, что это именно то, что требуется. Река-хамелеон, белая, как снег, переливающаяся на свету, подобно бензину, если бы он однажды стал монохромным.
Но почему требовалась именно «кровь» Белой змеи, Бель поняла только тогда, когда дух начал набирать её в стеклянный сосуд. Вода под «плёнкой» была красной и очень тёплой. Несмотря на то, что воздух был прохладным и даже пах осенью.
Деймос неспеша лил странную жидкость в склянку, сидя на берегу, и размышляя об Аннабель… Именно это очень удивило девушку. Дух думал о том, что в их мире время течёт иначе, и он точно успеет к своей лани. Бель поразило, что даже в своих мыслях мужчина называл её так. Ещё он рассуждал над тем, что она наверняка скучает, и ей одиноко. Но ему сейчас надо подумать наедине, не путаясь в её эмоциях. Рассудить здраво о том, что… а может быть правда стоит забрать её сюда, а мир людей пусть хоть потопом раздавит. Для кровавых духов мало что изменится.
И тут же отверг эти мысли. Потому что она не захочет. Ей здесь не понравится. А значит его дом будет там, где пожелает она. Даже в этом непонятном для духа мире с завистливыми и ненавидящими друг друга существами. От них он точно сможет защитить Аннабель.
Сон вдруг подёрнулся дымкой, и свежий осенний запах с прохладой лёгкого ветерка, сменился душным пустынным зноем, тёмной хижиной из песчаника, и седым дряхлым целителем, иссушенным этим местом, и, кажется, самой жизнью. Настолько он был худым, скукоженным, как сухофрукт. И только не утратившие ясности серые глаза смотрели с мудростью прожитых лет. В самую душу.
И с этим человеком торговался никто иной, как чернокнижник Вольфганг. И вроде бы всё в кармане, сделка практически совершена, кинжал лежит на ветхом столике перед ним, плотно укутанный в какие-то пожелтевшие тряпки, но что-то всё ещё не позволяет Вольфу уйти.
— Сомневаешься, мальчик? — обратился к нему целитель своим тяжёлым хриплым голосом. — Ты запутался, видно. Тебя гложет что-то тёмное, скопившееся в твоей душе, до сих пор не нашедшее выхода.
— О чём вы? — жилка на скуле чернокнижника нервно дёрнулась. — Я не понимаю.
— Это боль утраты. — раздалось сбоку.
Там, в углу, сидела столь же древняя ведунья. Её глаза потеряли дар видеть этот мир, но не утратили способности смотреть куда глубже. В полностью побелевших глазах нельзя было увидеть ни единого отражения.
 
Старуха говорила тихо, она давно осипла, но в каждом слове, произнесённым этим неприятным шёпотом, было больше смысла, чем в самых громких лозунгах и «пророчествах». Она говорила всё, что могла увидеть за границей.
— Я всё не…
— Твоя истинная пара. Ты болеешь из-за неё, в тебе не находит выхода злость и отчаяние, которым ты пропитался насквозь. Ты завидуешь даже нездешнему существу, которому этого просто не понять. Ты хочешь отнять у него нечто настолько ценное от своей зависти, в своих попытках заменить ЕЁ, за что он никогда не простил бы, и никогда не оставил бы тебя в покое, пока не выпьет твою кровь до последней капли, а душу не отправит в серый мир. Но нет, ты не воспринят всерьёз, ты же видишь это, правда? — ведунья очертила трясущейся рукой непонятное никому кроме неё пространство. — Потому что… ты ищешь не её. И боль не заглушить заменой. Он это знает, и ты это знаешь. Ты не заменишь свою истинную пару чужой предначертанной. И он не тронет тебя, ведь знает то же, что и я. Она жива.