Алхимическая кофейня Зои (СИ)
Фаэтон поднялся ввысь и направился к месту своего гнездования. Птица поднялась под самые облака, и вскоре увидела на горизонте сначала каменные клинья коварных крепких рифов и небольших скалистых островов, а затем и громадную, самую большую в мире морскую скалу, что возвышалась над морем выше любой дозорной башни самых высоких замков этого мира!
Циклопических размеров скала не имела определённой формы. Больше всего, издалека, она походила деревянный пень с остатками острых обломков коры и сердцевины.
Но это нелестное сравнение полностью растворялось, при приближении к Штормовому Пламени, как называлась эта скала. А точнее, так называлась крепость-дворец построенная внутри исполинской морской скалы.
Фаэтон с рыбой в зубах начал снижение, нырнул через рассеянные перистые облака и теперь птица уже могла различить множество высоких фортов на рифах и островках вокруг Штормового Пламени. Над каждым из сторожевых укреплений высились чёрные флаги с белой горой, на вершине которой краснело яркое пламя. Знамя империи Скардхайд. В мире его знали, уважали и боялись. Последнее было особенно актуальным.
Морская птица спустилась ещё ниже и пролетела над самыми шпилями фортовых башен. Её путь лежал к гнезду, что размещалось на одной из вершин Штормового пламени.
Если бы фаэтон был в состоянии оценить красоту человеческих деяний, то при взгляде на фасады гигантской скалы-крепости, у него бы каждый раз захватывало дух.
Стараниями великих скардхайдских скульптуров и архитекторов скалу опоясывали десятки ярусов. Они в лестничном порядке выступали один под другим, разделяясь на широкие парапеты и бастионы, закрытые стенами с клиновидными угловатыми зубцами. Из-за многочисленных чётких и жёстких геометрических границ во архитектуре фортификаций, скала-крепость походила огранённый бриллиант. Куртины*, равелины* и редюиты*(элементы укреплений 17–19 вв) крепости радовали глаз идеальной геометрией. В Штормовом пламени гармонично объединялись лаконичная красота и практичная точность форм.
На вершине скалы дымили несколько фабричных башен, где отливались пушки, ядра и ковались великолепные клинки. Вместо привычных зубцов и шпилевидных крыш, такие башни венчали каменные скульптуры голов морских змеев. Отчего казалось, будто каменные чудовища по-настоящему извергают дым пламя.
Столица Скардхайда, помимо функции резиденции для императоров была также настоящим кладезем прочнейших металлов. А потому производство было решено организовать на самых высоких ярусах Штормового пламени.
Кстати своё название крепость-скала получила из-за окраса: у подножия её преобладали чёрно-багровые оттенки, а из-за изменяющегося, по мере возвышения, химического состава скалы, выше оттенки светлели и становились всё ярче, пока у самой вершины не набирали такой алой яркости, что в солнечный день на высшие этажи крепости тяжело было смотреть снаружи.
Сереброкрылый фаэтон пролетел мимо чадящих башен и прочих укреплений. Отсюда уже было видно, что внутри огромная скала разделена на несколько секций, соединённых между собой многочисленными мостами, галереями и крытыми переходами.
Фаэтон подлетел к гнезду, которое таилось в одной из щербатых ниш на вершине скалы. Здесь его встретили пять писклявых птенцов, жаждущих лакомства, которое принесла им мать.
***
А на много ярусов ниже, в глубине подножия гигантской скалы, там, где в Штормовом пламени скрывался склеп императоров и ближайших друзей имперского престола, на полу с обречённым видом сидел в мрачном раздумье мужчина. Несмотря на короткую светло-рыжую с золотинкой бороду, скрывавшую его широкую мощную челюсть и сильный подбородок, он был довольно молод.
Облачённый в добротную чёрную рубаху с красно-золотыми извивающимися линиями на рукавах и свободные чёрные штаны с высокими ботфортами на золотых застёжках, мужчина со злой печалью на лице задумчиво оглядывал стены и своды просторного склепа, освещённого тусклым сиянием редких алых белых свечей.
Он сидел на полу, чуть согнув ноги в коленях и сложив на них руки, облачённые латные рукавицы из чёрно-алого металла, с оттиском имперского знамени на каждой из них. На груди молодого бородача, поверх рубашки, на железной цепи покачивался медальон в виде шипастого кольца, поверх которого был прикреплён миниатюрный кузнечный молот из обычной стали.
Мужчина с грустью вздохнул и проговорил:
— Я готов был дать тебе всё, что ты пожелаешь… Я бы даже в жёны тебя взял, если бы ты того пожелала в обмен на исполнение моей просьбы. Но ты предпочла иной выход…
Обладатель латных рукавиц вздохнул и поднялся с полу. Он обернулся к каменной стеле, на которую опирался спиной, пока сидел в раздумьях и склонился над стоящим на поверхности стелы металлическим гробом с хрустальной гранённой крышкой.
Сквозь чистейший и невероятной крепкий имперский хрусталь была видна рыжеволосая девушка с закрытыми глазами.
Можно было бы привести банальный пример со спящим человеком, но нет… синеватые губы, зеленоватая бледность кожи и прочие очевидные признаки, хоть и не могли до конца испортить красоту девушки, ярко свидетельствовали о том, что перед владельцем медальона-молота лежала покойница.
К тому же, даже через ворот похоронного кружевного платья, можно было разглядеть уродливую тёмную странгуляционную линию.
Рослый молодой бородач со светло-рыжими, чуть золотистыми волосами и тёмно-лиловыми глазами с грустной тоской на лице положил на крышку гроба обе ладони.
— Вместо того, чтобы внять моим убеждениям и послушаться меня, ты предпочла сбежать туда, где тебя уже никто не достанет, Антуанетта.
Мужчина чуть опустил голову.
— И тем самым подписала приговор не только себе, но и всей империи…
Раздался стук в дверь, и человек у гроба с недовольством обернулся назад.
— Ваше императорское пламянение, — произнёс старческий хрипловатый голос. — У нас всё готово для церемонии захоронения.
Облачённый в чёрно-бело-зелёное одеяние жрец, с сетчатой маской на лице и символом Моретворца на груди, чуть склонил голову.
— Вам пора отпустить её. Антуанетта шай Ле-Фарталь сама избрала свою судьбу.
Император кивнул.
— Но я это её к ней подтолкнул.
Священник молчал. От похоронных жрецов Моретворца глупо ждать слова утешения. Да они были не нужны. Астор Третий, император Скардхайда не нуждался ни в чьих утешениях.
Он отвернулся от гроба, затем всё же оглянулся со вздохом и прошептал:
— Надеюсь, там, куда попадёшь тебе не придётся пожалеть о столь скором уходе. Прощай, Антуанетта. Да вознесут себя волны Моретворца.
— Да вознесут!.. — эхом отозвался жрец.
Император суховато кивнул ему и поднялся по широкой полого лестнице вверх. За склепом его ждала зарешеченная платформа цепного механического подъёмника. Ступив на выложенную алой мраморной плиткой поверхность подъёмника, его пламянение дёрнул за один из рычагов, где-то вверху, на протяжении глубочайшей шахты, прозвучал звучный перезвон, и платформа с решётчатыми стенами пришла в движение.
Через двадцать минут долго подъёма, император скорым раздражённым шагом вошёл в помещение алхимической лаборатории.
Трудившиеся среди расползающихся дымков и кипящих котелков алхимилиалы переполошились, а затем в нервном молчании уставились на императора.
Тот оглядел побледневшие лица, раздражённо вздохнул.
— Ну? И что на этот раз, Готье.
Самый старший из присутствующих чародеев оглянулся на младших коллег и поставил перед императором стеклянную чашу. Затем из металлического чайника алхимилиал налил тёмно-шоколадную жидкость.
От её запаха император скривил нос.
— Этот напиток и должен так вонять?
Готье нервно сглотнул и прокашлялся.
— Ваше пламянение, запах не всегда… хм… соответствует вкусу…
— Я прежде пробовал это зелье, когда его готовила мне Антуанетта шай Ле- Фарталь, — склонившись над чашкой, с хмурым видом произнёс император. — И оно так не воняло, Готье!