Умри за меня (ЛП)

— Я всегда думал, что ворам отрубали руку или выкалывали глаз.
— Не обязательно, — пояснила Софи и заулыбалась, когда увидела явное разочарование Джона. — Со стороны лордов было бы не слишком разумно калечить людей, в чьей рабочей силе они нуждались. Однорукие или одноногие много не заработают.
— И никаких исключений? — допытывался Брюс.
Софи бросила на него веселый взгляд.
— Неужели мы сегодня такие кровожадные? Хм, исключения, — она задумалась. — За пределами Европы, безусловно, существовали очень старые культуры, которые практиковали право «око за око». Воры теряли руку и ногу на другой стороне тела. В европейской культуре еще в десятом веке рубили «руку, которая это сделала». Однако такое наказание применялось лишь в том случае, если преступник воровал церковное имущество.
— Наши сокровища в те времена в любом случае хранились бы в церкви, — заметил Шпандан.
Софи тихо рассмеялась.
— Скорее всего, да. Так что мы должны радоваться, что их тогда не украли, а они есть здесь и сейчас. Итак, «творческая пауза» окончена. Убираем мечи и принимаемся за работу.
С тяжелыми вздохами, Шпандан, Брюс и Марта поднялись и ушли.
Джон остался. Благоговейно, словно речь шла о жертвоприношении, он поднял меч обеими руками и протянул его Софи. Она ласково погладила стилизованную головку эфеса.
— Однажды я уже находила нечто подобное. На раскопках в Дании. Не такой красивый, как этот, и сильно поврежденный. Клинок посередине полностью разъела ржавчина. Когда его выкопали, у меня было ощущение…, будто он впервые за сотни лет ожил для только меня одной, — Софи посмотрела на Джона и смущенно рассмеялась. — Я знаю, это звучит безумно.
Он почтительно улыбнулся.
— Совсем не безумно. Вам ведь этого не хватает? Вы хотите быть там?
Софи отправила содержимое витрины на место и закрыла ее.
— Когда больше, когда меньше. Сегодня очень хочу, — а завтра, тем более, так как ей предстояло вести экскурсию в «историческом костюме». — Пойдемте.
Софи очень удивил звонок мобильного. Даже Тэд старался не беспокоить ее по воскресеньям.
— Да?
— Софи, это Кэтрин. Ты одна?
Софи напряглась, когда по голосу подруги поняла, что дело не терпело отлагательств.
— Нет. А надо?
— Да. Мне надо поговорить с тобой. Это важно.
— Хорошо, не отключайся. Джон, извините, это приватный разговор. Встретимся через несколько минут в общем зале.
Джон кивнул и развернул инвалидную коляску. Когда он уехал, Софи закрыла дверь.
— Выкладывай, Кэтрин. Что случилось?
— Мне нужна твоя помощь.
Дочь Кэтрин Триша — лучшая подруга Софи с детских лет. И Кэтрин была для Софи как мать, которую та никогда не знала.
— Какая?
— Мы должны расчистить поле, и знать, где копать.
Разум Софи мгновенно совмести судмедэкспертизу с раскопками, и перед ее мысленным взором возникла картина массового захоронения. За прошедшие годы она вскрыла десятки могил и прекрасно знала, что за этим последует. Она почувствовала, как участился ее пульс при мысли об участии в настоящих раскопках.
— Когда я тебе понадоблюсь и где?
— Чем раньше, тем лучше, на поле в получасе езды к северу от города.
— Кэтрин, мне нужно как минимум два часа, чтобы привести сюда свое снаряжение.
— Два часа? Почему? — на заднем фоне Софи услышала несколько ворчливых голосов.
— Потому что я в музее, да еще и на велосипеде. Я не смогу все привязать к седлу. Сначала мне нужно вернуться домой и забрать бабушкину машину. Кроме того, я собиралась днем навестить ее. Я должна хотя бы ненадолго заехать к ней в гости.
— Анну я беру на себя. Отправляйся в Уитмен-колледж за своим снаряжением. Один из детективов заберет тебя оттуда на своей машине.
— Хорошо, тогда пускай он подходит к зданию, возле которого стоит скульптура Веселой обезьяны. Я буду возле нее в половине второго.
Послышалось сильное ворчание.
— Ладно, — наконец произнесла слегка раздраженная Кэтрин. — Детектив Чиккотелли хотел бы особо подчеркнуть, что это дело абсолютно конфиденциальное. Ты не должна никому ничего говорить.
 
— Я поняла, — Софи вернулась в Большой зал. — Ребята, я должна уйти.
Студенты мигом начали собирать свои вещи.
— С бабушкой все в порядке, доктор Джи? — спросил Брюс, озабоченно глядя на нее.
Софи заколебалась.
— Думаю, да, — было бы лучше, если бы ее ученики считали, что речь шла об Анне. — Во всяком случае, сейчас у вас выходной. Боже мой, вы слишком веселитесь.
Когда все ушли, Софи закрыла дверь, включила сигнализацию и на максимально допустимой скорости отправилась в Уитмен-колледж. Ее сердце учащенно забилось. В течение нескольких месяцев ей хотелось вернуться к практике. Как бы то ни было, она, наконец-то, могла снова заняться той работой, которая составляла смысл ее жизни.
  
Глава 2
 
Воскресенье, 14 января, 14 часов.
Он уселся поудобнее, посмотрел на экран и удовлетворенно кивнул. Хорошо. Очень, очень хорошо. Здесь нечего скромничать. Заинтригованный, он рассматривал фотографии, воспроизводившие отдельные кадры из видео с Уорреном Кизом. Жертва выбрана правильно — рост, вес, мускулатура. На татуировке парня отпечатана его судьба. Уоррен родился жертвой. И он великолепно страдал. Камера отменно запечатлела его мучения. Но его крики… Он щелкнул аудиофайл, и из динамиков раздался, кристально четкий, пронзительный крик, заставивший его содрогнуться. Идеальная высота звука, идеальная сила. Идеальное внушение.
Его взгляд блуждал по картинам, которые он развесил рядом с фотографиями. Эта серия картин, вероятно, являлась лучшей на сегодняшний день. Он назвал ее «Уоррен умирающий». Разумеется, она написана маслом. Он обнаружил, что масло — это лучшее средство удержать напряженное выражения лица и разинутый в невыносимой боли рот.
И глаза. Между тем, он знал, что существуют разные стадии наступления смерти от пыток. Первая стадия называлась страхом, после чего наступало упрямство, затем отчаяние, когда жертва понимала, что действительно не сможет убежать. Четвертая стадия, надежда, целиком и полностью зависела от того, как жертва справляется с болью.
Когда Киз преодолел первую стадию, он дал ему отдохнуть. Эта пауза длилась так долго, что появилась надежда. Уоррен Киз очень хорошо переносил боль.
А потом, когда надежда пропала, наступила пятая стадия — мольба, жалкая мольба о смерти, об избавлении. Ближе к концу шестая стадия, последний взлет противодействия, первобытная потребность выжить, этот чисто животный инстинкт. Самая лучшая седьмая стадия, но и самая короткая — это момент смерти. Один короткий миг, который даже камера не могла запечатлеть полностью. Один лишь миг, ускользавший от человеческого глаза, если внимательно не присматриваться. Но он смотрел сосредоточенно.
И был вознагражден. Его взгляд остановился на седьмой картине. Последняя в серии, но нарисована первой. Когда от вырвавшейся энергии Уоррена завибрировал каждый его нерв, и последний, совершенный крик эхом отдавался у него в ушах, он бросился к мольберту.
И увидел это в глазах Уоррена. Что-то неопределенное, что до сих пор он обнаруживал лишь в момент смерти.
Впервые ему удалось запечатлеть это больше года назад в сцене смерти Клэр. Неужели это было так давно? Да, когда развлекаешься, время летит быстро. А сейчас он, наконец-то, это сделал. Всю свою жизнь он охотился за неподдающимся определению чем-то. Теперь же он нашел его. Гений.
Так его назвал Джагер Ван Зандт. С Клэр он привлек внимание магната индустрии развлечений, и хотя имел собственное мнение о главных героях Закари и Джареде, Клэр оставалась фавориткой Ван Зандта. Конечно, Ван Зандт никогда не видел его картин, лишь компьютерную анимацию, в которой Клэр превратилась в Клотильду, французскую шлюху времен Второй мировой войны, задушенную солдатом. Клотильда стала звездой стратегии Behind Enemy Lines, последнего "развлекательного представления" Ван Зандта.