Испытание верностью (СИ)

— Ну, а имя у этого счастливчика есть?
— Есть. Егор, — выдала без тени сожаления. Мало ли у нас в городе Егоров.
— Ммм, надеюсь не Андреевич? — подмигнул, не подозревая, насколько близок к истине и рассмеялся, подловив меня на смущении. — Или всё-таки Андреевич? Думала, я не узнаю его машину? Или что я вообще кроме Петровича и рыбалки ничего не замечаю?
Э-э-э… Я так и сидела с открытым ртом, не зная, как реагировать на подобный поворот. Папа сказал, что уже давно заподозрил «неладное», но всё ждал «подтверждения» и от неминуемой расплаты за легкомыслие меня спас именной сей факт.
— Тебе двадцать пять лет, — напомнил мне, возобновив утренние сборы на работу, — и я не хочу учить тебя в этом возрасте уму-разуму. Мое доверие к тебе безгранично. Не нарушай его необдуманными поступками. Хорошо? Потому что его…
— … можно потерять за одну минуту, — продолжила, грустно усмехнувшись. — Я знаю, можешь не переживать.
После его ухода уперлась затылком в стену, на миг прикрыв глаза. Это ж надо так вляпаться? Ладно, Студинский, потом можно спрыгнуть. А ребёнок? Это не кошка, которую можно притащить с улицы без роду и племени. И россказни о непорочном зачатии тут не прокатят.  
Полный трындец. От нахлынувшей безысходного начала монотонно лупиться головой о стенку. Ну перееду я к тетке на месяц-второй. Дальше? На работу не устроишься – однозначно. Живот не спрячешь. Кстати…
Ян Анатольевич долго не брал трубку, а когда, наконец, соизволил взять, я, краснея, как можно внятней объяснила свою проблему.
— Тяжёлое поднимали? Может, занимались спортом? Секс накануне был? — сыпал гинеколог вопросами, ничуть не стесняясь, что именно в этот момент, судя по звучавшим на заднем фоне голосам, он ехал в общественном транспорте. Кошмар. Знала бы, позвонила чуть позже.
— Был, — промямлила, представляя, как все пассажиры вмиг притихли, пытаясь услышать ответ.
— Единожды?
— Простите?
— Половой акт? Один раз за ночь? Выделения подозрительные есть?
Я покраснела. Человек без тормозов и комплексов.
— Лида, я интересуюсь не просто так, — послышался дверной скрип и шум улицы. Ну, слава богу. — У меня сегодня слишком насыщенный день и я пытаюсь понять, есть ли повод для беспокойства. Зачастую тонус матки имеет кратковременный характер, но бывают и исключения.
— Не единожды, — отбросила неловкость, испугавшись. К черту стеснительность. — Выделений нет.
— Звучит оптимистично. — Это он сейчас о чем? — Тогда приезжайте ко мне в обед. Сделаем УЗИ и решим, как быть дальше…
Как быть дальше… Если бы всё было так просто.
Тревога о ребёнке, страх перед неизвестностью всё-таки сделали свое дело, заставив уйти в себя. Я прислонилась к оконной раме и отстраненно наблюдала за игравшими на детской площадке малышами, пока вдруг не обратила внимания на припаркованный неподалеку внедорожник. Не может быть?!! Чтобы лучше разглядеть его, принялась тянуть на себя раму, едва не вырвав с корнем заржавелый шпингалет.  А когда снова посмотрела на улицу – машины и след простыл.
Тут же взяла себя в руки. Это всего лишь совпадение. Мало ли в нашем городе таких «танков». А если нет?   
С тяжёлыми мыслями опустилась на стул и уставилась перед собой. Тимура я боялась больше всего и всех в этой жизни, потому что знала, на что он способен. Пульс принялся бешено наяривать, отсчитывая секунды. Реально страшно. Он ведь такой псих. От мысли о нем засаднило под рёбрами. Тут же вспомнился и лес, и удары по всему, что только можно. Единственное, что оставалось вне объяснения – почему не тронул лицо? Пожалел или действительно понравилась? От подобной мысли вздрогнула.  Боже упаси. 
Тревога тревогой, а визит к Кузьменко никто не отменял. О странном поведении Егора старалась не думать. И так всё тело ныло, истерзанные губы пульсировали, а на шее красовались два засоса. Заклеймил по полной, ничего не скажешь.  
На душе гуляла обида. Горькая, как полынь. Кто виноват? Сама. Никто не принуждал. Всё сама. От начала и до конца.  Принято считать, что человек сам кузнец своего счастья. Счастья ли?..
 
* * *
Если бы кто-то спросил меня, подозревала ли я о надвигающейся опасности – я бы ответила, что нет. Как говорят в таких случаях: ничто не предвещало беды.
В гинекологию собиралась в спешке. Едва не проспала назначенную встречу, решив прилечь на часок. В итоге носилась по квартире, на ходу натаскивая вещи и пытаясь равномерно нанести макияж.
Всё-таки тот тонированный внедорожник сделал свое дело. По пути в женскую консультацию постоянно казалось, что за мной следят. Был даже момент, когда хотела  прозвонить Егору, но потом передумала. Это мои проблемы, а не человека, с которым через неделю разорву все связи.
Кузьменко встретил меня едва не у самого порога и под недовольными взглядами пациенток провел в затемненный кабинет УЗД.
— Ян Анатольевич, а как же мы? — возмутилась одна из девушек. — Мы тут едва не с самого утра.
— Олечка, вы на часы смотрели? Сколько сейчас? — притормозил он возле беременной. Та посмотрела на часы. — Двенадцать, так? У меня заслуженный обеденный перерыв и в это время я что хочу, то и делаю. Потерпите, милая, и до вас очередь дойдет. Всех приму. Пойдемте, Лидочка, время поджимает.
Чувствовала себя врагом народа. Да разве ж я против посидеть в очереди? Я так и сказала Кузьменко, что не стоит из-за меня терять время на драгоценный перекус, а он только рукой отмахнулся, мол, ничего страшного.
— Напомните, сколько у нас недель? — поинтересовался, ожидая, пока я сниму обувь и лягу на кушетку.
— Восемь, — оголила живот и с замиранием сердца уставилась на монитор. Так волнительно. — Скажите, с ребёнком всё хорошо?
— Сейчас узнаем. Олечка Тимофеевна, готовы?
— А то!
Размазывая прохладную каплю геля, по животу заскользил специальный прибор.
—  Видите, у нас уже хорошо видны ручки, ножки? — Кузьменко призвал к просмотру, указав пальцем на экран, а меня и зазывать не нужно, и так прикипела глазами к маленькому чуду. — Конечно, головка пока выглядит несоразмерно по сравнению с туловищем, но это нюансы, которые со временем сгладятся. Вот эти темные пятна – это глазки. А вот уши. Вес… приблизительно 5 грамм. Рост… где-то 42 миллиметра. Положение плода продольное…
Дальше он перечислял нормы и показатели, которые медсестра старательно записывала в соответствующий бланк.
— Не переживайте, Лидочка, с ребёнком всё хорошо, просто… — прервался, так как в этот момент кто-то в наглую, без стука завалился в кабинет. — Не понял?! Мужчина, вы что себе позволяете?
— Выйдете немедленно! — переполошилась Тимофеевна, поднявшись со стула.
Я сначала не придала этому внимания. Подумаешь, человек ошибся дверью. Тем более, лежу за ширмой, никто меня не видит. Но потом… словно меня со всей силы ударили под дых, настолько вышибло дыхание внезапное появление Егора.
Честно? Растерялась. Дебильная ситуация. Чувствовала, что должна что-то сделать, что-то сказать. Не сидеть вот так, с оголенным животом и широко распахнутыми глазами.
Ещё и Кузьменко возмущенно пыхтел, выказывая недовольство по поводу «несанкционированного» вторжения в святую святых и всё пытался достучаться до охреневшего посетителя.  
— Уважаемый, вы кто? — он поправил на переносице очки и надменно посмотрел на Егора. — Муж?.. Брат?.. Может быть, отец ребёнка? На каких правах вы врываетесь в мой кабинет?
Каждое его слово вколачивало в меня гвоздь, заставляя жмуриться от ощущения надвигающейся катастрофы.
— Идти погуляй, — не особо замарачиваясь в соблюдении элементарных правил вежливости, посоветовал ему Студинский. После чего перевел обалделый взгляд с обомлевшей меня на монитор  компьютера.
— Что, простите?
— Что слышал. Пойди, покури.
— Я… да как вы смеете! — Ян Анатольевич побагровел, и повернулся ко мне, ожидая прояснения ситуации. А я… я только и могла, что хватать ртом воздух и сжимать простынь мечтая сейчас оказаться далеко-далеко. Желательно, на другом конце планеты.