Испытание верностью (СИ)
Не помню, как и сама оказалась в коридоре, как покинула серое, неприветливое здание. Отца нигде не было. Начала волноваться. Спустилась по высоким ступенькам, осмотрелась по сторонам и заметила его присевшим на край лавочки у входа в сквер.
— Что мой сын будет делать в тюрьме? Он ведь даже ещё не жил толком. Там… там ведь ломаются человеческие судьбы. Ты понимаешь, Лида? — прошептал дрожащими губами, устало откинувшись на кованую спинку. — Он выйдет оттуда совсем другим. Не важно, год это или восемь.
Я сжала его руку, заявив с пристрастием:
— Вот увидишь, я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему. Он вернется к нам раньше.
Он приобнял меня за плечи, уткнувшись подбородком в макушку.
— Что ты сможешь сделать? Даже не вздумай рыпаться в это болото. Ещё не хватало за тебя переживать. Хоть ты будь благоразумной.
* * *"… Младший лейтенант, сидит в сторонке. Бирюзовый взгляд, как у ребёнка. Что-то не танцует, что-то не танцует он, о-о-о... Младший лейтенант, с улыбкой странной, запросто мог стать звездой экрана. Только две звезды упали на его пагон…"
Из магнитофона разрывался нестареющий шлягер Алегровой и посетители кафе «Ромашка», стоя в очереди за холодным пивком под конец рабочего дня, задорно пританцовывали в такт песне. Название цветка никак не вязалось с репертуаром звучавших тут песен и уж тем более, не гармонировало с большим количеством мусоров, прихлебывавших пенное за круглыми столами. Возможно, ещё в начале 90-х тут и была атмосфера под стать нежного, утонченного растения, но сейчас я бы переименовала его в «Холостяк» или «Наливайка», потому что помимо желающих выпить пива сюда заглядывали и одиночки, жившие в общагах и обленившиеся заниматься готовкой на общих кухнях. Местное меню пестрило такими шедеврами, как пельмени, яичница, картошка всевозможных способов приготовления, борщ, солянка и, конечно же, боевые сто грамм. Само кафе славилось небывалым вниманием со стороны работников правоохранительных органов, так как находилось неподалеку от Кировского райотдела.
Я откинулась на спинку стула и без особого аппетита наколола на вилку пельмешку, взглянув на Тарановского, уплетавшего сие блюдо с особым усердием. Кстати, тоже младший лейтенант, с которым меня связывает да-а-авняя дружба. Одноклассник, а ещё, именно ему выпала честь стать моим первым. Как вспомню… Мда, было дело. Не скажу, что прям всё так плохо, особенно если учесть, что нам тогда только исполнилось по восемнадцать и у обоих до этого не имелось опыта, но и не особо приятно. Потом был один раз, спустя год на летних каникулах и ещё раз, на даче за городом. После этого мой запал как-то поубавился. Не смотря на симпатичную внешность, вот не вызывал он во мне должного притяжения. Ещё я постоянно видела в нем не двадцатипятилетнего парня с тёмно-русыми волосами и забавной ямочкой на подбородке, а доставучего нахала, не дававшего мне прохода на переменках и вечно таскавшего за длинную косу. Хотя… я тоже не пасла задних. Многие преподаватели в выпускном классе уже видели нас чуть ли не женатыми. Щас. Что бы я, да вот с этим опоссумом? Разбежались. Ага.
А потом всё как-то само собой произошло, и случилось то, что случилось. В общем, тот первый раз нас как-то по-особенному сблизил. Да и школьные годы, проведенные на соседних партах, не прошли бесследно. Дружили мы. По крайней мере, я видела в нем друга. Вот он и Илонка Тимохина – два человека, с которыми я общалась помимо брата. Всё остальное время вкалывала на работе, зарабатывая стаж и продвижение по карьерной лестнице. Даже времени на личную жизнь не оставалось. И что в итоге? Доработалась.
— Серёж, — начала я свою шарманку, — вот ты сам подумай: если бы Данька действительно был за рулем, как все утверждают, разве на нем не было бы ушибов, синяков там? Юрка, к примеру, в больничке валяется. А на нем ничегошеньки. Это про что свидетельствует? — наседала на Тарановского, в надежде получить поддержку.
— Я и так сделал всё, что было в моих силах, — сжал вилку, уставившись на меня пристальным взглядом. — Восьмерка вместо двенадцати – не хилое послабление. Конечно, справки о состоянии здоровья помогли и характеристика с места учёбы.
— Нехилое? — возмутилась. — А ничего, что он не был за рулем? Говорю же – его перетащили туда уже после происшествия. Он один целехонек. А почему, а? — повысила тональность и тут же её поубавила, заметив, как в нашу сторону покосились дяденьки милиционеры. — Да потому что он был сзади. А вот Молоков – на месте водителя, — зашипела, потянувшись через стол к собеседнику. — Он со своими дружками это дело и провернул.
— Лид, харе играть в детектива. Думаешь, мне его не жаль? Да мы же росли практически вместе. Свой он. Не чужой. Но против фактов не попрешь. Свидетель есть? Есть. Потом ещё народ подтянулся. Брательничка твоего гаишники откуда вытащили? Правильно… из водительского кресла. Отпечатки его по всему салону. Ну, да, это такое. Но не думай, что вокруг одни дибилоиды? Раньше надо было думать. Я его ещё неделю назад предупреждал не водиться с этой шайкой. И что? Кто-то послушался? — завелся, промокнув губы салфеткой.
Пускай извиняет. За то, что скосил четыре года, конечно спасибо, в долгу не останусь. Но пускай не ждет от меня смирения и послушания.
— Я верю, что это не он, — продолжила гнуть свое.
— Верь. Разве я против, — Сергей сделал вид, что не заметил моего бзика. — Я и сам так мыслю. Но ничего поделать не могу. Все, кто был с ним в машине – детки влиятельных папиков. Виновен Данька или нет – всё равно бы стал козлом отпущения. Ты ведь не маленькая и давно должна уяснить, что сила в деньгах и авторитете.
— И это мне говорить представитель органов правопорядка.
— Да, следователь. Начинающий, правда. Пока так, ничего серьёзного. Но даже я уяснил эту истину. И ты уясни. Потому что сломаешься. За**шься добиваться справедливости.
Я ошарашено подняла глаза. И вот с этим человеком я лишилась невинности и проучилась бок о бок одиннадцать лет?!. Казалось бы, должна знать, а оказалось, будто видит впервые.
— Так в чем тогда смысл такой работы?
Тараненко надменно улыбнулся, поднимаясь из-за стола:
— А я слишком сообразительный, Лидок. Быстро учусь и не прыгаю выше головы. Всему свое время. Когда оно наступит, возьму свое с лихвой. Не переживай. Память у меня хорошая. Дай чуток времени, пускай всё уляжется. Жизни ему не будет на воле, пока очумевшая мать убита горем. А там будет видно. Как говориться, чем смогу…
— Так может поговорить со свидетелем? — поинтересовалась робко, подымаясь следом. — Вдруг его припугнули, и он дал неверные показания или того хуже, его вообще нет.
— Вдруг бывают только дети, а в нашем мире ничего так просто не происходит.
И то правда.
Такие как я и брат – всего лишь серая невзрачная масса среди океана себе подобных. Кто-то вынырнул из него в середине 90-х - смог обрести влияние и власть, а все остальные продолжали барахтаться, захлёбываться, тонуть в волнах безработицы, повышение коммуналок, бесконечных рейдерских захватов, и что самое плохое – нет этому океану ни конца, ни края.
— Может, погуляем по городу? Смотри, погодка хорошая. — Сергей застыл возле Опеля, достаточно красивой машины, купленной не без помощи отца, занимающегося преподавательской деятельностью в одном из государственных ВУЗов. — Я потом отвезу домой. Что скажешь?
Я была совсем не в том настроении, чтобы увеселительным прогулкам. И вот такой блеск, который столь явно проскальзывал в светло-серых глазах, мне совсем не понравился. Я уже дважды побывала в одной и той же речке, больше не хочу. Ни по дружбе, ни от скуки, ни потому, что хочется, вообще никак.
— Подбрось меня сразу домой, — попросила, заметив его настороженно-изучающий взгляд.
— Лид, а ведь придется привыкнуть. Ты же не собираешься отсидеть с ним вместе? Я ведь не на секс зову, а просто пройтись. Мне ведь, тоже, особо некогда. Лето пролетит – и не пойму, куда и как. С утра до ночи на работе. Да и кому я говорю. Ты такая же.