Завод (СИ)
В это самое время где-то не очень далеко, а точнее в заводоуправлении начальник службы безопасности по странному стечению обстоятельств разговаривал со своим замом как раз о Фролове. Поскольку было уже поздно, беседа протекала под коньяк и скромную закуску в виде порезанного лимона и сыра. Самое странное, что вел себя заместитель так, словно по статусу он был как минимум равен своему шефу.
— А с чего вы, Юрий Николаевич, считаете, что этот ваш кадр будет нам полезен?
— Не будет. Уже отказался. Кстати, может и хорошо, что отказался. А то бы я его подозревать начал.
— Вот тут непонятно. Сначала позвали к себе, а теперь говорите, хорошо, что отказался. Объясните, что имели в виду.
— Легко, Владимир. У человека явно аналитический склад ума, он умеет просчитывать наперед свои и чужие действия. При этом смел, решителен. С оружием обращается вообще так, словно ничем другим в жизни не занимался. Сокомандники рассказывали, у него чуйка на пулю. В смысле, заранее знает, куда его выстрел попадет.
— Спецслужбы? Думаете, его к нам подвели?
— Именно так бы я и подумал, если бы он согласился. В той должности, какую он сейчас занимает, много не накопаешь. Однозначно, ему бы тогда прямая дорога к нам. А он отказался категорически.
— Ну и чего вы тогда переживаете? Не подставной, и чудно. Пусть работает на своём месте.
— Жалко, ценный ресурс пропадает. Умный же, дурак такой. Я не говорил, это его подсказки были, что надо периметр безопасности создавать вокруг Зубова. Кстати, не находите, что для железнодорожника нетипичные слова?
— Но, по-моему, ничего невероятного фраерок ваш не высказал. Всё на поверхности, разве нет?
— Когда умные вещи произнесены вслух, ни у кого не возникает сомнения в их очевидности. Вот только почему до этого никто не произносил то же самое? В ту сторону голова работает у службы охраны первых лиц, у руководителей охранных структур, и то не у всех. Вот мы с вами, честно признаться, профаны в этом, пока только учимся. Розыскные действия, экономическая разведка, тёрки с братвой — тут мы герои. А вот противодействие возможным киллерам… пока только и можем, что мясом прикрывать. Скажешь, нет?
— Умеешь ты, Юра, гадости говорить. Как был мент поганый, так им и остался, прошу прощения за каламбур. И ведь прав ты. Вот только я не понял, этот ваш Фролов каким боком в теме?
— То-то и дело, что никаким. Напрягает. Сука, носит ствол спокойно, хулиганов валит направо и налево, с цыганами схлестнулся в одиночку.
— А точно в одиночку?
— Точно. И что примечательно, потом сразу к нам побежал под крышу.
— А почему ты его дураком назвал? — Собеседники уже окончательно перешли в разговоре на «ты», не то под действием коньяка, не то ради снижения градуса официальности в беседе.
— Одиночка, сука. Свободный как ветер в степи. Ни под кем ходить не хочет. На Чермете такие не выживают.
— Как это «ни под кем не ходит»? У него куча начальников, да хоть бы и мы. По сути, он под нами.
— Это ты так видишь. А у него в голове совсем другой расклад. Рабочий день закончился, и плевать он на нас хотел. А если сильно достанем, заявление на стол, и окончательно свободен. Свобода внутри.
— Типа, один на льдине? Видел я таких на зоне.
— Вот-вот! И понятий не нарушает, и как бы не против уклада, а сам по себе. У нас тут не зона, но и социализм уже отменили. Ни тебе профкома, ни тебе парткома. Так что, нет у Фролова перспектив на Чермете.
— Ценный кадр, пропадает. Жалеешь.
— Ну, как бы да.
Фролов к концу их разговора уже почистил зубы, ополоснулся и улегся в кровать, его совершенно не волновали расклады, озвучиваемые какими-то далёкими людьми, его волновали только его близкие люди. Те, за кого он отвечал перед самим собой. А в данный момент они все находились под его крышей и спокойно сопели в кроватках. Будет день и будет пища — неизвестно откуда, точнее из каких-то глубин памяти всплыла эта мудрая фраза, окончательно успокоив и усыпив нашего героя.
Рядом раздавалось еле слышное мерное дыхание супруги, которая на удивление быстро успокоилась после визита комитетчика. Лена привыкла доверять своему супругу, вся та дичь, которую он периодически творил, пока не заставила её усомниться в правильности выбора отца своих детей. А что для женщины важнее этого? Добытчик, защитник, отец её детей, большего требовать от мужа было бы глупо. Пока тридцати четырёхлетний мальчик вполне хорошо справлялся со своими основными обязанностями, не было смысла выносить ему мозг. А начнёт сбоить — мудрая и решительная женщина вправит ему озвученную часть тела на место со всей любовью и решимостью.
Глава 21 Каска, духовка и хрен
На следующее утро Пётр, крутя баранку своей «Лады», внезапно осознал, что прошел уже год с момента его увольнения с Сортировки. Точно, такая же осень щедро конвертировала «грины» летней листвы в осеннее «золото» по курсу один к одному, когда он ехал сначала на собеседование, а потом на последнюю беседу с руководством Тульского отделения Московской железной дороги. «Да уж, эдак скоро год, как я официально работаю в должности начальника эксплуатации. Можно подводить первые итоги» — подумал Фролов. Сказать, что всё вышло так, как он планировать — сильно соврать. К чему он не был готов, так это к разборкам с одними бандитами и выстраиванию конструктивных отношений с другими. И с КГБ пересекаться тоже планов не было. И в турнире участвовать. И с реконструкторами плотно контактировать. Хотя реконструкторы оказались в плане адекватности на первом месте. Даже в руководстве его цеха не настолько здравомыслящие люди сидят, как выяснилось. Да и подчиненные — те еще тролли.
Недавно сорока по фамилии Янкин на хвосте принесла, что два его составителя, отец и сын в складчину купили себе новенькую маршрутку марки «Газель» — детище Горьковского автозавода. Машинка больше и современнее «Рафика», Фролов такие уже встречал. Так вот отец с сыном не стали увольняться с завода, они разошлись в разные смены и после своего трудового подвига на Чермете поочередно крутили баранку на коммерческом маршруте, который тоже купили. А когда график выпадал так, что один деятель должен спать после ночи, а второй работал в день, за руль сажали нанятого водилу. Капиталисты-эксплуататоры на вопрос, почему не увольняются объяснили своё решение так: «С машиной что-то случиться может, или нас с маршрута конкуренты скинут. Да хоть власть в стране поменяется… А должность составителя — это стабильный заработок».
Фролов охреневал от такого взгляда на жизнь вообще и желания заработать все деньги мира, но против возразить ничего не мог. Такой у него контингент — одни маргиналы, как Ферапонтов, который не носил трусы, жил в деревне, зато в кредит купил компьютер для игр, а вторые каждую свободную минуту впахивали как каторжные ради светлого будущего в своей семье. А Ферапонтова пришлось уволить — не за то, что свалил вагоны на фронте выгрузки, а за то, что оказался при этом под мухой. Кто-то покупает фальшивый больничный, а кто-то после увольнения тайком приходит на завод к друганам. Фальшивый больной вообще устроил шоу торжества справедливости: с купленным больничным листом составитель укатил на своей машине отдыхать на Юга. А на обратном пути попал в аварию. Причем вся семья целенькая, а герой с переломами снова на больничном. Историю вскрыли безопасники, когда в кадрах пересеклись два больничных листа. Случай был признан достаточным для увольнения хитрожопого подчиненного, а позже Фролов не преминул рассказать о нём на техническом занятии. Мол, не шутите с судьбой, она умеет смеяться.
Звонок от Скрепышева стал для Петра неожиданностью. По работе им порой приходилось общаться, и в основном инициатором был Пётр. Он изредка пользовался знакомством с работниками Сортировки и ускорял продвижение по узлу нужных поездов, шедших в адрес Чермета. Дело это не считалось чем-то предосудительным, всё Отделение было заинтересовано в бесперебойной работе одного из крупнейших предприятий, являвшегося клиентом железной дороги. Чем больше выгрузят и погрузят на заводе, тем больше доходов получит дорога, соответственно кто-то заработает себе премию. В том числе высшее руководство Тульского Отделения.