Боль (ЛП)

— А почему тогда никого нет за столом?
Лоик, посасывая средний палец, быстро проскальзывает на свое место. Матео приносит с кухни тяжелое блюдо со стейками и присоединяется к ним. В конце концов, Консуэла занимает свое место рядом с Лоиком. На время повисает тишина, пока все ждут отца. Сделав еще один глоток виски, он мгновение оглядывает их, будто проверяет, все ли на месте, потом складывает руки на коленях и опускает взгляд.
— Да возблагодарим Господа за все, что Его милостью вкушать будем.
Вслед за остальными Матео склоняет голову, но отказывается закрывать глаза и вторить «Аминь». Когда он поднимает глаза, мама смотрит на него измученным сердитым взглядом. Делая вид, что не замечает, он разворачивает салфетку.
— Консуэла, не могла бы ты порезать Лоику мясо? — резко бросает мама, тон ее голоса ясно дает понять, чтобы няня даже не думала приниматься за еду, пока все потребности ее подопечного не будут удовлетворены.
Консуэла замирает, чуть не выронив нож. Матео не может сдержать жалости к ней, она и без того нервничает, да еще к тому же стала свидетельницей одного из маминых срывов. Или очередной перебранки с отцом в три часа утра, после того как тот поставил ее в неловкое положение, втянув в какой-то пьяный политический спор на коктейльной вечеринке. Однако Матео и так собирался познакомить ее со спором между родителями и сыном за обеденным столом, но чувствовал себя виноватым за то, что подверг такому спустя короткое время после ее приезда. Но выбор у него невелик. В оставшуюся неделю будет не очень приятно вновь застать родителей вместе, так что нужно сообщить Хьюго о каникулах.
Матео кусает пережаренный стейк и жует его дольше положенного, пытаясь проглотить, но во рту вдруг все пересыхает. Дело не в том, что он боится родителей — они никогда его не били. Просто ему не особо нравятся любого рода конфликты — особенно с отцом, который известен своим вспыльчивым характером — выпив слишком много, он может разбить тарелку или стакан, — и отличается тем, что может накричать на Матео или любого, кто не желает ему повиноваться. И, конечно же, Лоик, который все время превращается в дрожащий комок, как только вспыхивают страсти… Матео всегда считал, что такая обстановка царит во всех семьях, пока не повстречал Лолу. Видя ее с Джерри, бывая в их доме, где он действительно чувствует себя как дома, наблюдая за жизнью семьи, где разногласия редко переходят в споры, а когда это происходит, то быстро улаживаются извинениями — извинениями с обеих сторон, а часто и объятиями, — на своих собственных родителей он стал смотреть под совершенно другим углом. Этот факт печалил его и вызывал обиду за воспитание, состоявшее из большого количества денег — за что он должен выказывать вечную благодарность, — и практически полнейшего отсутствия внимания и времени.
— Итак, сегодня утром в машине я общался по телефону с тренером Пересом, и он меня предупредил… — начинает отец.
— Маман, а я сегодня в школе сделал волчок! — перебивает Лоик.
— Хорошо. А как у тебя с тестом по правописанию?
Отец с лязгом опускает нож и вилку.
— Если ты не заметила, то я говорю, — рявкает он.
— Я в курсе, Митчелл, но не мог бы ты, пожалуйста, подождать минутку? Лоик, убери локти со стола и сядь, как следует. Консуэла, нужно порезать ему мясо на более мелкие кусочки…
— Хорошо, прекрасно, давай и дальше меня игнорировать, как и всегда, — голос отца начинает повышаться.
— Никто тебя не игнорирует, Митчелл. Я просто пытаюсь научить нашего сына манерам поведения за столом, и все.
— Тогда для начала тебе стоило научить его не перебивать.
— Пап, так что ты там говорил про тренера Переса? — быстро вмешивается Матео. Если они сейчас набросятся друг на друга, он упустит свой единственный шанс.
— Я говорил, — отец делает глубокий вдох и многозначительно смотрит на свою жену, — что во время нашего с ним утреннего разговора он ясно дал понять, что на Национальном чемпионате ты должен быть на пике форме. Очевидно, в команду метит какой-то новый парень — австралиец, но с двойным гражданством. Сэм Натт, всего шестнадцать лет. Только переехал сюда, но в эти выходные в Брайтоне соревнуется против тебя и уже вызывает ажиотаж. Перес считает, что он попадет не только в олимпийскую команду, но и заставит тебя попотеть в этом сезоне.
 
Матео прикусывает щеку изнутри и вертит ножку бокала, стараясь сохранять невозмутимость.
— Да, я слышал. Перес мне уже сказал.
Отец, как обычно, попрекает его:
— Я постоянно тебе твержу: всегда найдется кто-то моложе и голоднее, чтобы ухватить тебя за пятки. Несколько месяцев назад тебя называли величайшей и самой молодой британской надеждой Олимпийских игр. И если ты не возьмешься за ум, все может измениться за одни выходные.
Матео накручивает на пальцы салфетку. Он понимает, что ему нужно сделать это сейчас, пока отец совсем не увлекся.
— Пап, ты знаешь, что учеба в школе скоро заканчивается… — делает он нервную попытку.
— Да? — Отец тут же прищуривает глаза.
— Так вот, у моего друга Хьюго — это тот, у которого отец работает в Глаксо… у него, у его родителей вилла на юге Франции. Раньше я ездил туда каждое лето и оставался на несколько дней, помнишь?
Отец опускает вилку.
— Помню.
— Ну вот, Хьюго и пара его друзей собираются туда на две недели после окончания учебы, всего — всего на каникулы, и…
Отец смотрит на него пугающе тихим, удивленным взглядом.
— Ты тоже хочешь поехать?
— Ну да, — быстро говорит Матео. — Дело в том, что Лола очень хочет поехать, потому что она никогда раньше не была, а… а остальные скоро разъедутся по университетам, так что это мой последний шанс, чтобы, ну, провести с ними время…
Отец продолжает глядеть на Матео, у него карикатурно огромные глаза.
— Ты хочешь отказаться от целых двух недель тренировок, чтобы поехать тусоваться на юг Франции?
— Мы не будем тусоваться. Мы просто хотим расслабиться, будем только я, Хьюго, Иззи и Лола, — пытается объяснить Матео. — По случаю окончания школы. Я же уеду не на все время. Всего, наверное, на неделю…
Но отец уже начинает выходить из себя: лицо краснеет, вены выступают на шее.
— Так я для этого провожу в Сити девяносто часов в неделю, чтобы оплачивать непомерные тренировки? — начинает он кричать, его глаза темнеют от ярости. — Чтобы ты мог беситься со своими приятелями на каникулах и пьянствовать каждый вечер, когда до Игр остается всего тринадцать месяцев?
— Нет! — кричит в ответ Матео, его сердце колотится со смесью страха и отчаяния. — Я просто хочу хотя бы раз съездить со своими друзьями на каникулы!
— Матео, не говори с отцом в таком тоне! — с другого конца стола вмешивается мать, ее голос звучит тихо, в глазах плещется огонь. Лоик всхлипывает и склоняется к такой же напуганной няне.
Щек Матео касается жар.
— Но он даже меня не слушает! — обращается он к своей матери. — Просто начинает орать, когда я говорю что-то, чего он не хочет слышать!
— Ты чертовски прав! Благодаря мне и твоей матери, у тебя есть еда на столе, крыша над головой, высококлассное образование и самый лучший тренер по прыжкам в воду в стране!
— Я знаю, пап, и я это ценю. — С огромным усилием Матео заставляет себя говорить более сдержанным тоном. — Но я прошу всего об одной неделе отдыха. Или… или пяти днях… — В его голосе начинает проскальзывать нотка отчаяния, которую он сразу же пытается подавить.
— Дело в Лоле, да? — вдруг произносит его отец.
— Что? Ну да, но не только…
— Матео, ты слишком много времени проводишь с этой девчонкой и ее отцом-хиппи, я хочу, чтобы ты перестал. Она мешает твоим тренировкам, мешает сосредоточиться. Как только твои нагрузки усилятся, у тебя уже не будет времени на серьезные отношения…
 
— Как ты мог вообще подумать, что я порву с Лолой! — кричит он, кровь приливает к его щекам. — Она самое лучшее… Она единственное, что… что… — Он чувствует, как его горло сжимается, и заставляет себя встать, взять свои эмоции под контроль.