Боль (ЛП)

Он распознает в ее голосе тревогу. Вдавливает ноготь большого пальца в нижнюю губу.
Лола протягивает руку и касается его. Встряхивая головой, он отводит в сторону эту руку утешения. Его глаза наполняют горячие тяжелые слезы. С губ слетает всхлип, по щеке скатывается слеза. Быстрым движением запястья он смахивает ее.
— Господи, Мэтти! — Лола ошеломленно смотрит на него, ее грудь стремительно, как во время паники, поднимается и опускается.
— Со мной все в порядке. Ничего…
— Дорогой, как же ничего? — затаив дыхание, почти испуганно говорит Лола. — Что происходит?
— Я… я не знаю!
— Отец снова тебя достает? Что-то случилось на тренировке? Или… или в школе?
Он качает головой и отворачивается, когда катится еще одна слеза, а за ней еще одна и еще; с силой прижимает подушечки ладоней к глазам и задерживает дыхание в отчаянной попытке их остановить.
— Это пройдет, — яростно произносит он, вытирая тыльной стороной ладони глаза. — Я… я во всем разберусь. М-может, сейчас просто такой период. — Он выдавливает смешок, но чувствует, как по щеке скатывается еще одна капля.
— Это не период — ты чем-то расстроен. — Она гладит его по щеке, в ее голос звучит тихая безнадежность. — Ты не хочешь мне об этом говорить?
— Не знаю. Уф… твою мать! — Он со злостью трет лицо рукавами рубашки и ладонями. — Может, мне нужно прогуляться, чтобы разобраться в себе. Может…
— Ш-ш-ш, подожди, останься со мной, — тихо уговаривает Лола, ее рука крепко удерживает его запястье. — Мы во всем разберемся. С тобой все будет хорошо.
— Я… я боюсь, что разваливаюсь на части. — Он прижимает ко рту кулак, чтобы заглушить рыдание. — Со мной все это происходит. И… и я совершенно не могу это контролировать!
Лола прикладывает пальцы к его губам, вынуждая замолчать.
— Эй, все хорошо. Никто не может всегда все контролировать, — мягко убеждает она. — Сейчас ты просто расстроен, и все. Все иногда расстраиваются. Ты не разваливаешься на части. А если и так, то это не конец света. Я же ведь все равно буду рядом. Ты не останешься один.
— У меня просто уж-жасное чувство…
— Насчет чего, дорогой?
— Что… что все изменилось. Что мы больше не можем быть вместе…
— Ох, Мэтти, ты просто преувеличиваешь. Может, ты переутомился, потому что до сих пор не отошел от Брайтона.
Не отошел от Брайтона… По его телу пробегает холодок. Нет, он никогда не оправится от Брайтона, никогда не оправится от того, что там произошло, никогда не избавится от того ужасного человека, которым стал. Перед глазами возникают красные вспышки, запах крови, земли и пота, ноги глухо стучат по сухой земле, из легких вырывается торопливый вздох. Он прижимает руку к глазам.
— Мэтти, послушай меня, дорогой. Я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду тебя любить. — Голос Лолы звучит спокойно, слишком спокойно. Он кивает, проводит ладонью по лицу и прерывисто вздыхает. Потом смотрит на нее и смущенно улыбается.
— Иди сюда.
Она наклоняется вперед и выдыхает эти слова ему в плечо, обхватывает его руками и притягивает к себе, крепко держа, когда от ее прикосновения он распадается на части и закрывает лицо руками. Между пальцами струйками течет влага; слезы причиняют боль, голова болит, все болит. Он прижимается к ней лицом, пытаясь прекратить натиск, остановить поток, но его тело, похоже, действует по своей воле, заставляя его общаться с Лолой, показывать ей, насколько ему плохо, когда он меньше всего этого хочет… Постепенно, спустя несколько минут молчания и мучительных слез, он чувствует, как в его груди ослабевает давление, в голове стихает боль. Лола нежно держит его в своих руках, ее голова покоится на его плече, и он медленно собирает себя по кусочкам, надежно запирая боль — она все еще есть, но уже слабее, — глубоко внутри себя. Очень глубоко, на самом дне, где ей самое место.
  
6
 
Он нашел ответ. Может, он и не в состоянии подавить свои чувства, вернуться к беззаботной жизни, стать тем человеком, которым был до той ночи… но он может притвориться. Он достаточно помнит о себе прежнем, чтобы производить очень хорошее впечатление, пока ему это нужно. Заполненные тренировками дни: прыжки в бассейн, «сухие» прыжки, акробатика, гимнастика и домашние тренировки, — и проведенное время с друзьями, а самое главное, с Лолой позволят ему притворяться для всех, включая себя, что все вернулось на круги своя, что черная волна стихла, а плотная вуаль поднялась; что удушающий пузырь лопнул, дав ему возможность еще раз войти в реальный мир. Мир, где больше всего его должно волновать совершенство. Большой прыжок из передней стойки, дополнительные часы в бассейне, чтобы удовлетворить родителей, поиск оправданий за поздние возвращения домой, чтобы пообщаться с Лолой. И на миг ему кажется, что это сработает. Он старается проводить время в одиночестве как можно меньше — тренируется с включенной музыкой, по ночам созванивается с Лолой в Скайпе, даже сидит с Лоиком до прихода родителей домой. Почти две недели прошло с Национального чемпионата, учеба в школе почти подошла к концу. Но мрачные мысли его не покидают, черные воды по-прежнему бурлят, хотя все это таится под поверхностью, очень глубоко, запрятано в самые темные уголки его сознания.
 
У Джерри намечается ночная фотосессия в Париже, и Лола решает, что в оставшемся в ее распоряжении доме нужно организовать ночевку.
— А мы не слишком стары для ночевок? — возражает Матео, когда она за столом в столовой радостно ошарашивает его своей идеей.
— Нет, все будет по-взрослому! — хихикает Лола. — Я буду готовить! — Она импульсивно вскидывает руки и опрокидывает перечницу.
Матео начинает смеяться.
— Ты… готовить? Ты даже не можешь поесть, чтобы что-то не опрокинуть.
Она набивает рот йогуртом и показывает ему белый язык.
— Очень по-взрослому, Лола!
Тогда уже хохочет она, разбрызгивая йогурт по подносу. Он ныряет под стол.
— Посмотри на себя! Ты же опасна для здоровья окружающих!
Она зажмуривает глаза в отчаянной попытке проглотить еду, прежде чем покатиться со смеху.
— Тогда прекрати меня смешить!
— Я ничего не делаю. Это ты швырнула перечницу и окатила меня йогуртом!
— Мэтти! — Она утирает слезящиеся глаза. — Хватит смеяться надо мной, кретин, и послушай меня!
— Ты уверена, что хочешь, чтобы Хьюго и Изабель совокуплялись на твоем новом диване?
— Ты можешь выслушать? Не будет никаких совокуплений!
— Совсем? Тогда мне это неинтересно…
Она шлепает его по руке.
— Да перестань! Я думала, что мы можем провести всю ночь в гостиной, притащить туда матрасы и устроить просмотр фильмов.
— А еще красить ногти и заплетать друг другу косички?
Она снова заливается смехом, разбрызгивая вокруг себя йогурт.
— Ты можешь сначала проглотить, а потом гоготать как чокнутая ведьма?
— Клянусь, Мэтти. У тебя, может, и короткие волосы для косичек, но я точно накрашу тебе ногти, если это будет последнее, что я сделаю!
К счастью, когда наступает этот день, вместо накрашенных ногтей голова Лолы забита другими вещами. А именно тем, что пытается спасти ужин, который только что сожгла. После утренней акробатики и дневных прыжков Матео возвращается домой переодеться и оставляет родителям записку в надежде избежать ссоры. Как только Джерри уезжает, он, изнывая от голода, присоединяется к Лоле на кухне.
— Лола, ты действительно готовишь? — недоверчиво восклицает Изабель, когда они с Хьюго входят в дом.
— Мы готовим, — замечает Матео, сидя за кухонным столом и возясь со штопором. — Хотя я и не причастен к этому ужасному запаху гари.
 
— Заткнитесь все! — доносится от плиты возглас Лолы. — Конечно, Иззи. А ты что думала? Что я буду кормить вас хот-догами? — Тут одна из кастрюль начинает кипеть, и она быстро снимает с нее крышку. — Ай! Черт!
— Помощь нужна? — интересуется Хьюго, давясь от смеха.
— Нет! Я сама справлюсь! А теперь оставьте меня в покое и… и общайтесь между собой!