БондиАнна. В Россию с любовью

— Так ты славы хочешь? Тогда ты выбрал не ту службу…
— Да нет! Я не об этом. Я же вижу, что происходит в России. И чувствую бессилие что-то исправить…
— Не понимаю, ты про что, сынок?
— Ну, нас купили за банку варенья и коробку печенья! Я с болью наблюдаю, как в 90-е начинали развивать прессу, неподконтрольную государству. НКО творят всё, что им вздумается, прикрываясь праведными лозунгами. Уже 10 лет идёт активнейшая работа с оппозицией. Иностранные корпорации открыто скупают месторождения природных ископаемых, во власти прочно засела пятая колона, переписали нашу историю в школьных учебниках, мы теряем независимость… Большая четвёрка пишет планы развития наших регионов. Да им больше не нужна разведка, они официально забирают все данные совершенно безнаказанно. Не говоря уже о процессах за пределами, в СНГ. НАТО становится сильнее. Там большие риски. А что делать, я не понимаю. Я просто не могу наблюдать, как разваливают мою родину. А вдруг есть одно какое-то действие, которое можно сделать, чтобы повернуть процессы вспять? Чтобы вывести англосаксов на чистую воду? Знаете, как на разборках: если нарваться на конфликт, сразу понятно, кто что думает на самом деле.
— Погоди, погоди! Полегче, оратор, за тобой не успеть! Так ты хочешь с помощью шпионского скандала поссорить западный мир с Россией?
— Да ничего я не хочу. У меня ни опыта, ни поддержки. Все твердят про осторожность и безопасность, а глобальные задачи так и остаются нерешенными.
— Кирилл, послушай. Это очень патриотично — то, что ты говоришь и хочешь сделать. Только вот не каждую проблему можно решить с наскока. Иногда постепенная размеренная работа эффективнее, и рисков при этом меньше. Терять людей мы не можем ни при каких обстоятельствах. Я с тобой, к сожалению, согласен про потерю суверенитета, но история любит время. Чтобы полностью его лишиться, нам, слава Богу, понадобятся десятки лет.
— Я согласен, что знаю не всё. Я могу ошибаться. Но и стоять на месте тоже не могу. Я просто боюсь, что подставлю кого-то, поломаю чужие судьбы. О своей я не сильно забочусь.
— А зря. Интересно, что сделало тебя таким нетерпимым.
— Да я таким родился. Дед всегда был примером перед глазами. Мне кажется, он бы рискнул своей жизнью, если бы видел то, что я описал. Он бы не строчил унылые рапорты… Помните его операцию в Японии в сорок первом? Он так и не рассказал мне никаких подробностей.
— Давность событий не позволяет поговорить об этом. Да и твой дед не любил кичиться. Через 20 лет раскроют, узнаешь вместе со всеми, «Белый снег» операцию назвали.
Генерал замолчал, но Кирилл не унимался:
— Тогда, в 1941 году, Москва находилась в кольце танковых дивизий. От успеха его операции зависела судьба русской армии, России, да и мира!
— Все так. Если бы японцы напали на нас, мы бы потеряли в войне не двадцать семь миллионов, а все восемьдесят.
И скорее всего, всю Сибирь. Тогда вся Азия была под японцами, даже восточная Индия.
— Вы же знаете, Владислав Андреевич, что тогда одно действие разведчика радикально поменяло ход истории?
— Не совсем так, Кирилл. Там был всё-таки не один разведчик, а целая система операций. И в Японии, и в Америке. Как ты понимаешь, у нас была единственная стратегия: убедить американцев, что основная геополитическая линия японцев — отторжение американских зон влияния. У самих японцев стратегических ресурсов было на три недели. Американцы им всё поставляли.
— Как и в Германии до конца сорок третьего… А сейчас мы смотрим фильмы с пропагандой, внедряем копии европейских законов, не думая о последствиях, сами приглашаем их как консультантов на стратегические объекты, поощряем их присутствие в Москве.
— Знаешь, Кирюша, я с одной стороны понимаю твоё негодование, моё поколение родилось до Великой Отечественной, поколение твоих родителей родилось немногим позже окончания войны, там, мягко говоря, не оставалось равнодушных. А ваше поколение уже потеряло нить. Жвачки и мультики про Скруджа стёрли какой-то важный исторический код.
  
— Поэтому я и должен сделать то, во что верю. Даже если мне это будет стоить карьеры!
От генерала Кирилл вышел довольно поздно. Разговор о многом заставил задуматься. Придя домой, он отказался от ужина и сел за рапорт.
Москва, 2003 г., Служба внешней разведки
Через неделю рапорт Кирилла с отчётом об Анне Чапман лёг на стол секретаря одного из руководителей службы. Заручившись поддержкой Панова, молодой человек надеялся, что на бумагу обратят внимание.
Спустя несколько дней в здание Службы внешней разведки в Москве вошёл человек.
Его до блеска начищенные ботинки звонко стучали по паркету, выложенному ёлочкой.
Непосвящённый, скорее всего, решил бы, что это какой-то солидный профессор престижного американского вуза. Он разительно отличался от всех выходцев из Советского Союза, любивших носить сандалии с носками и вязаные жилеты с треугольным вырезом.
Этот человек был одет с иголочки. Пошитый на заказ костюм — один из многих, привезенных из Нью-Йорка. Платочек фирмы Brooks, изящно выглядывающий из нагрудного кармашка. Дорогой утончённый парфюм. Он был пропитан западным аристократизмом, несмотря на то что до мозга костей являлся патриотом своей страны.
Генерал службы внешней разведки Российской Федерации Иван Петрович был человеком старой закалки и непоколебимой чести. Он прожил с одной женщиной всю свою жизнь и до сих пор обожал её до потери памяти. Генерал свободно говорил на пяти языках, и только одному Богу известно, сколько бесценных сведений он добыл для СССР, а после для России.
Ему с радостью отдавали воинское приветствие и с улыбкой кивали. Генералом восхищались все; даже завистники признавали его успехи, а женщины тайно думали о нём. Вот такой харизмой и навыками обладал человек, ботинки которого глухо ступали по красному потёртому ковру, сменившему паркет.
В последнее время в силу преклонного возраста его слух начал сдавать, и ему пришлось поставить слуховой аппарат, что доставляло ему массу неудобств.
— Доброе утро, Зинаида Прокопьевна. — С этими словами он вошёл в крыло, где находился его кабинет. — Как поживаете?
Секретарь, та самая, что пренебрежительно сунула рапорт Кирилла в кипу бумаг, растеклась в кресле и кокетливо хихикнула.
— Да ничего, товарищ генерал! Вы наконец вернулись в обойму?
— Да, и надолго. — генерал постучал по стопке. — Это всё мне?
— Нет-нет! — Секретарша схватила гигантскую стопку документов. — Вам я сейчас принесу! А это, можно сказать, в утиль.
Генерал вытащил из стопки торчащий лист и сказал:
— С этим я сам разберусь. Благодарю.
Он зашёл в свой кабинет, снял пиджак и начал читать рапорт неизвестного оперативника с до боли знакомой фамилией. Дочитав, отложил рапорт в сторону, перебирая в уме фамилии, увиденные в документе. Любопытные факты, но недостаточные, чтобы действовать.
Генерал встал, подошёл к окну и начал обдумывать то, что прочитал.
Близился профессиональный праздник.
Лондон, 2003 г.
Кирилл вернулся в Лондон. Поездка подошла к концу, и предстояло выдержать серьёзное испытание — встречу с Сергеем Михайловичем. Кирилл не знал, дошёл ли его московский рапорт до генерала, а если дошёл — какое произвёл впечатление. Поэтому, шагая по коридору к кабинету начальника, был готов ко всему. Даже к самому худшему.
Однако встреча не состоялась. Кабинет был закрыт, а секретарь в приёмной сказал, что Стрельцов улетел в Москву — отметить профессиональный праздник в кругу коллег. Кирилл вздохнул с облегчением. У него появилось время, чтобы узнать что-нибудь ещё. Что-то, способное склонить начальника на его сторону.
Время было обеденное, но есть не хотелось. Кирилл решил прогуляться. Из головы не шли слова генерала Панова: «Ты бы ещё домой к ней наведался под видом слесаря». Идея казалась перспективной. Слесарь из него, конечно, аховый, да и не ходят они здесь по домам без вызова…