Бабочка

Боб Мэннинг вышел из машины навстречу Беверли. Она была без Мэгги, которая ее всегда и везде сопровождала.
— Спасибо за то, что позвонил, Джонас, — сказала она, садясь в машину.
Запах духов Беверли напоминал какой-то цветок, но Джонас никак не мог вспомнить какой. Она, как всегда шикарно выглядела, волосы были уложены, костюм сидел превосходно. Ей было сорок два года, но выглядела она намного моложе. Если бы Джонас не видел ее свидетельства о рождении, он дал бы ей лет тридцать пять.
— Как прошло слушание? — спросил он.
— Прекрасно, я думаю, мы выиграем дело, в этом и твоя заслуга. Результаты твоего исследования очень помогли.
Она улыбнулась очень грустно, — подумал Джонас.
Затем она сказала очень тихо:
— Отвези меня теперь, пожалуйста, к маме.
Они приехали на протестантское кладбище. Беверли не была верующей, так же как и ее мать, но была благодарна тем, кто похоронил ее в благословенной земле. Надпись на надгробье была проста: Наоми Берджесс. 1916–1975. Спи спокойно.
Беверли встала на колени. По ее щеке скатилась слеза.
1975 год. Я тебя тогда искала. Мы были совсем близко. Нас разделяла всего сотня миль. Мы видели восход над одним океаном, и там, и здесь шли одни и те же дожди, дул один и тот же ветер, мы читали одни и те же газеты, слушали одну и ту же музыку. Как жаль, что тогда я ничего не знала о тебе!
Джонас смотрел на нее из машины и упрекал себя в том, что нашел ее мать слишком поздно. Он бы отдал все за то, чтобы Беверли застала свою мать живой. Но Наоми Берджесс пряталась от полиции, она делала все, чтобы ее не нашли. Джонас разработал новую тактику поиска, которая дала положительные результаты. Сначала его помощники просмотрели все книги учета умерших, потом проверили все кладбища в Калифорнии, не пропустив ни одного. У Джонаса было предчувствие, что это был единственно правильный путь. Так оно и оказалось, когда ему позвонили и сообщили, что нашли могилу Наоми на одном из кладбищ Санта-Барбары, комок подступил к горлу. Этой вести он больше всего опасался, не хотел сообщать он Беверли, что ее мать скончалась.
Беверли вернулась к машине. Он был полностью уверен, что слезы женщины не могут тронуть его, но сейчас это оказалось не так. Он с трудом подавил в себе желание обнять ее и успокоить.
Боб Мэннинг уверенно вел машину по улицам Санта-Барбары мимо роскошных особняков и многоквартирных домов. Он остановился около старинного дома, который был не в очень хорошем состоянии. По своей архитектуре он походил на дом Хэйзл в Сан-Антонио, но только был довольно блеклый. Из окон не лились звуки музыки, и машин у подъезда не было. Перед домом был небольшой дворик, заросший смоковницей, ко входу вела посыпанная гравием дорожка. Малыши возились в песочнице, за ними приглядывала немолодая женщина.
Беверли не сразу вышла из машины. Она внимательно рассматривала дом, где ее мать провела последние годы жизни. На двери была поблекшая от времени вывеска: Приют Святой Анны для женщин. Она поднялась по шатающимся ступенькам. Дверь была открыта. Из глубины дома доносились женские голоса, кто-то пел, капризничал ребенок, звонил телефон, работал телевизор. Беверли вошла и огляделась. В приемной никого не было, в центре комнаты стоял стол, заваленный различными бумагами. Здесь было все: вырезки из газет с сенсационными новостями, программы благотворительной деятельности, брошюры. Над столом рядом с календарем были различные объявления, распорядок для приюта. Беверли обратила внимание на слова на одном из листков: Нет ничего страшнее никому не нужного человека.
— Что вам угодно?
Беверли обернулась и увидела молодую худенькую женщину. На ней были джинсы и футболка, под глазом синяк, на голове какая-то повязка.
— Я хотела бы поговорить с преподобной Дрейк.
— Подождите, пожалуйста, в соседней комнате, она сейчас придет.
Беверли вошла в маленькую комнату, немного захламленную. Посередине стоял стол, на котором уже давно не наводили порядка, на нем — старинная пишущая машинка. На стенах висели фотографии женщин, молодых и старых, красивых и не очень, письма, грамоты, различные бумаги, пожелтевшие от времени. Над столом было распятие, а рядом картина, изображающая Святую Анну.
 
Это все нашел Джонас. От рабочих кладбища он узнал, что преподобная Дрейк похоронила Наоми Бержесс. Позже он узнал, что преподобная Дрейк держала приют для женщин, который основала пятнадцать лет назад. Приют существовал за счет пожертвований, он был практически нищим.
Но именно там нашла пристанище мать Беверли.
— Добрый день! Я преподобная Дрейк. Что вам угодно?
Беверли узнала бы ее, если бы она даже не представилась, благодаря подробному описанию Джонаса. Мери Дрейк имела протестантский духовный сан. На вид ей было около пятидесяти, она была стройная, абсолютно седая, одета в голубые джинсы и футболку. Очевидно, это здешняя форма. На шее у нее был огромный крест.
— Я — Беверли Хайленд, думаю, вы ждали меня.
— Конечно, мисс Хайленд. Присаживайтесь, пожалуйста. — Она тяжело дышала. По-видимому, страдала одышкой.
— Когда Мелани сообщила мне, что некая особа желает видеть меня и непохоже, что она ищет защиту и прибежище, я очень обрадовалась и стала просить Бога о том, чтобы эта дама пришла с благотворительной целью. Скоро День благодарения. В этот день двери нашего дома открыты для всех. Мы устраиваем бесплатный обед для всех делающих. Мне надо купить сто индеек. Пятьдесят индеек владелец магазина обещал подарить нашему дому к празднику. — Она улыбнулась, и ее лицо покрылось мелкими морщинками.
У Мери было открытое и доброе лицо.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы смогли нам хоть чем-нибудь помочь. Ну а теперь, — сказала она, скрестив руки на груди, — я слушаю вас.
Беверли вкратце рассказала ей о своих долгих поисках и о том, как страшно переживает, что не застала мать в живых.
— Милая Наоми, ее смерть была горем для нас всех, хотя и не была неожиданностью. К нам она пришла тяжело больной. Вы же знаете, что ваша мать страдала алкоголизмом.
— Да, я так и предполагала. Она, должно быть, пристрастилась к вину очень давно.
— Наоми часто говорила о вас. Но называла она вас Рэчел. Она очень гордилась вами и была уверена, что вы многого добьетесь в жизни. Мне казалось странным, что она не пыталась вас найти, но здесь не принято задавать вопросы. Многие женщины скрываются здесь от мужей, даже от отцов, потому что те обращались с ними жестоко.
— Расскажите мне, пожалуйста, преподобная Дрейк…
— Зовите меня просто Мери. Знаете ли, очень многих смущает тот факт, что я имею духовный сан. У меня нет церкви. Приход, откуда я сюда пришла, не мог смириться с моим новым статусом. Женщины, имеющие духовный сан, многих раздражают, хотя я не понимаю почему. Даже в Библии не указано, что женщины не могут быть священниками. Много веков назад они были священниками, пока мужчины не присвоили себе исключительное право быть посвященными в духовный сан. — Мери снова улыбнулась, у нее была обаятельная улыбка. Женщина располагала к себе людей. Единственным утешением для Беверли было то, что Мери жила рядом с ее матерью.
— Мери, расскажите, пожалуйста, мне о моей матери. Я хочу знать все.
Мери вздохнула, откинулась на спинку стула и начала свой рассказ.
— Наоми была в отчаянном положении, когда я познакомилась с ней. Последний мужчина, которого она любила, обошелся с ней несправедливо. У вашей матери была необыкновенная способность любить, она готова была к самопожертвованию. Но предметом ее любви очень часто оказывались негодяи, недостойные этого сильного чувства. Эта история не нова в стенах нашего дома. Я думаю, это произошло в 1973 году. Приют был переполнен, не было не только свободных кроватей, но и диванов. Наоми была готова спать на полу. Первое время она спала в спальном мешке на полу. Она прожила у нас три года, и мы все к ней очень привязались. Наоми была нашим поваром, она прекрасно готовила, а ее гамбургеры были просто сказочными. — Лицо Мери просветлело. — Но Наоми была не только поваром. Она сама взяла на себя обязанность ухаживать за больными. Серьезных больных мы, конечно, отправляли в клиники. Наоми была просто удивительной сиделкой. Она самоотверженно выхаживала больных, нуждающихся в ее помощи было очень много, те, кому она помогала, до сих пор вспоминают ее с благодарностью. Многих женщин она просто вернула к нормальной жизни, заставила поверить в свои силы. Внимания, тепла и добра у нее хватало на всех. Нам ее очень не хватает.