Бабочка

Рэчел попыталась сосредоточиться на книге. Рей Брэдбери писал: мать была стройная и нежная, золотистые волосы ее были заплетены в косу и уложены на голове наподобие короны. Рэчел заплакала.
— В чем дело, подружка?
Она встрепенулась. Человек в кожаной куртке стоял рядом с ее столиком, оглядывая ее с вожделением. Внезапно Рзчел почувствовала себя маленькой и беззащитной.
--Что ты делаешь здесь так поздно, малышка? — спросил он, усмехаясь. — Не скучно одной? Она поперхнулась слезами.
— Нет, спасибо. Со мной все в порядке.
— Да, я вижу. — Он выдвинул стул и уселся. — Не хочешь со мной повеселиться?
От него сильно пахло пивом.
Рэчел стала судорожно оглядываться в надежде поймать взгляд мужчины за стойкой. Но за стойкой сидело лишь несколько сонных клиентов в обнимку с кофейными чашками.
— Давай, — сказал он, и в его голосе уже слышались нетерпеливые нотки, — хата моя недалеко. Мы с тобой весело проведем время. Я думаю, друзьям моим ты тоже понравишься.
Рэчел показалось, что сердце сейчас выскочит у нее из груди, она почувствовала себя в ловушке.
— Ты, наверное, с голода умираешь, такая худышка. У меня дома и еда найдется.
— Н-нет, спасибо.
— Бьюсь об заклад, ты из дома сбежала. Ты знаешь, это противозаконно. Я позову полицию, и тебя арестуют.
Ее глаза широко распахнулись.
Он схватил ее за запястье. Рука была горячей и липкой.
— Пошли, обещаю, нам будет весело.
— Нет! Я… Я жду человека!
— Да? Кого это?
— Моего приятеля.
— Приятель? У тебя? — Он рассмеялся, закинув голову. — Послушай, девочка, я и раньше слышал, как заливают, но ты будешь похлеще остальных. Если у тебя есть парень, то я тогда папа римский.
— Извините, ваше преосвященство, — раздался голос у него за спиной.
Рэчел вздрогнула, у их столика стоял стройный рыжеватый молодой человек и, слегка улыбаясь, смотрел на парня в кожаной куртке.
— Так получилось, но ты сейчас держишь за руку мою девушку.
Минуту парень молчал, как бы определяясь, потом он вскочил, развел руками, показывая, что вышло недоразумение, и поспешно отошел.
— Он не вернется, — сказал дружелюбный незнакомец. — С тобой все в порядке?
В глазах Рэчел стояли слезы. Ей ужасно хотелось к матери.
— Ну же, — сказал он, присаживаясь. — Прекрати. Малыш, не так все плохо.
Интонация его голоса, нежное выражение глаз заставили Рэчел прекратить плакать и получше к нему присмотреться.
Рэчел плохо определяла взрослых, но он был похож на сына управляющего трейлерной парковкой, а тому было девятнадцать. Но этот был симпатичнее сына заведующего. По правде говоря, он был просто красив. И у него потрясающая улыбка.
— Скажи мне, что здесь делает в такое время такая маленькая хорошенькая девчоночка, как ты? — спросил он.
И Рэчел влюбилась.
Пятнадцать минут спустя их столик уже был уставлен разной снедью.
— Знаешь что, — сказал он, — раньше я всегда говорил, что побег из дома ничего не решает. Но, малыш, в твоем случае я думаю, ты поступила правильно.
Рэчел от природы была человеком доверчивым и откровенным, поэтому она без утайки рассказала о своих злоключениях незнакомцу. Он внимательно ее выслушал, время от времени кивая в знак сочувствия. Когда она закончила, он подвел черту под ее рассказом, сказав:
— Бедняжка.
Его звали Дэнни Маккей, он ехал в Сан-Антонио. То, что он из Техаса, Рэчел легко определила по его выговору. Он закурил сигарету и сказал:
— Только что демобилизовался. Служил в Калифорнии. Вот еду домой. Хочешь, присоединяйся. По пути, может быть, как-нибудь решим и твои проблемы.
Рэчел уже не беспокоила ситуация, в которой она оказалась. Дэнни Маккей был самый добрый человек из всех, кто до сих пор попадался ей на пути. Он сказал, что позаботится о ней. Она поверила.
Они остановились в мотеле рядом с шоссе. Там они занимались любовью. На Рэчел это не произвело никакого впечатления. В сущности, если бы Рэчел была более опытной в этих делах, она бы поняла, что как любовник Дэнни собой ничего не представляет. Но Рэчел ни в чем не разбиралась, да ей было все равно. Никак не подействовал на нее и тот факт, что она потеряла невинность в четырнадцать лет. Ее переполняли надежда, счастье от того, что кто-то хочет обнимать ее, что она не одна, что ее целовали и говорили, какая она хорошенькая. И не важно, что произошло потом, что было больно (боль ни в коей мере не была сравнима с той, что причинил ей отец, потому что Рэчел чувствовала, что с Дэнни эта боль естественна). В первый раз в своей жизни Рэчел Дуайер была безумно счастлива. Наконец-то у нее был близкий человек, которого она могла любить.
 
На следующий день они пересекли Рио-Гранде и приехали в мексиканский приграничный городок, где Рэчел познала еще одну сторону жизни. Она напилась. Она еще раз познала боль.
— Не двигайся, дорогая, — как сквозь сон слышала она голос Дэнни. Она была не слишком напугана, потому что выпила впервые в жизни и потому что, несмотря на оцепенение, чувствовала, что делает что-то для Дэнни. Он привел ее в эту чужую комнату, расположенную над закусочной, что-то объяснил необъятных размеров мексиканке и теперь сидел, держа ее за руку. Рэчел чувствовала обжигающую боль на внутренней стороне бедра.
На следующее утро он сказал ей, что она потеряла сознание и он отнес ее в мотель. Он волновался за нее, хотел помочь ей перетерпеть боль, даже достал несколько таблеток аспирина.
— Я горжусь тобой, дорогая. Немногие женщины способны перенести такое.
Она пошла в ванную посмотреть, что же с ней сделали, и испытала шок: на внутренней стороне бедра, в нескольких сантиметрах от самого интимного места, красовалась татуировка.
Маленькая бабочка.
Татуировка была сделана так искусно, что бабочка казалась живой.
Стоя в дверях, Дэнни спросил:
— Ну, как тебе?
— Больно.
— Это пройдет.
Она подняла глаза.
— Почему, Дэнни? Почему ты это сделал?
Он подошел, обнял ее. Поцеловав ее в затылок, он сказал:
— Я хотел, чтобы ты принадлежала мне. Таким образом я отметил, что ты вся моя.
Слова обезоружили ее. Пусть боль, пусть тело ее было осквернено, главное заключалось не в этом. Рэчел всегда мечтала принадлежать кому-нибудь. Если бабочка означала, что она принадлежит Дэнни, тогда она рада ее появлению.
Они приехали в Сан-Антонио на следующий день.
Счастливая Рэчел гордо сидела рядом с Дэнни в стареньком форде. Пустыни постепенно уступали место буйной растительности. Сначала шоссе пролегало по земле, состоящей в основном из беловатой глинистой почвы, на которой ничто не произрастает, потом замелькали низкорослые кустарники. В конце концов мескитовые деревья сменили кустарники, и начался район, где, по словам Дэнни, одна корова приходилась на каждые пять акров. Запустение постепенно сменилось постройками — заправочными станциями, ранчо, старыми мексиканскими глинобитными жилищами. Рэчел надеялась, что теперь, когда они достигли цели, свадебные колокола уже не за горами.
Она обожала смотреть, как Дэнни ведет машину. Рэчел казалось, что чем больше она на него смотрит, тем красивей он становится. У него был слегка крючковатый нос, рот чуть искривлен из-за шрама — результат драки, по его словам. Эти мелкие недостатки делали его в глазах Рэчел еще более привлекательным. Прядь густых, почти рыжих волос падала ему на лоб. Зеленые глаза были обычно полуприкрыты, и он имел привычку искоса бросать на нее хитроватые взгляды. Гибкий, жилистый Дэнни и минуту не мог сидеть спокойно. Он или крутил в пальцах сигарету, или отбивал какую-то мелодию, или еще что-нибудь. Рэчел чувствовала в нем напряженность, как будто его зарядили слишком большим количеством энергии, и теперь он искал точку ее применения. Каждый раз, когда он обращал на нее свои томные глаза и приподнимал угол рта в улыбке, Рэчел будто ударяло током. Дэнни Маккей был просто волшебник.
Она больше не мечтала найти свою сестру в Калифорнии, теперь у нее были другие планы.