Вечное

— Держите, синьор. — Марко снял крышку с бутылки, налил воды в стакан и протянул своему подопечному, который вдруг решил, что его мучает жажда. Марко внезапно оказался у Спады в рабстве: список требований старика никогда не заканчивался, а у Буонакорсо их было сравнительно немного. Команданте Спада бесконечно испытывал терпение Марко, требуя то горячий эспрессо, то чай средней температуры, то теплые, непременно свежайшие biscotti [61].
  
Спада пристально уставился на бутылку.
— Вода точно газированная, как я и просил, а, парень?
— Да, синьор, газированная. — Марко приподнял бутылку, показывая ему, но команданте нахмурился:
— Думаешь, я разгляжу этикетку в таком ярком свете? С моим-то зрением?
— Простите, синьор.
— Ты же знаешь, что газировка улучшает пищеварение.
— Да, синьор. — Марко старался не подавать виду, как ему это отвратительно: когда Спада выпивал свою газировку, он обычно издавал зловонную отрыжку.
— Шевелись, парень. Я едва могу глотать, так в глотке пересохло.
— Держите. — Марко протянул стакан старику, тот его взял, но не стал пить.
— Ты уверен, что стакан чистый, а? Ненавижу пыльные стаканы.
— Да, я уверен.
— Только пыли мне сейчас в горле и не хватает.
— Конечно, синьор. Внутри стакана пыли нет.
— Ты протер его?
— Разумеется, — соврал Марко.
Спада наконец отпил немного воды, и Марко утешился тем, что старик собирается в отставку. Марко считал дни до этого события — по случаю его выхода на пенсию в Fascio планировали устроить команданте праздник в одном из местных ресторанов. Марко предвкушал, как будет праздновать всю ночь.
Буонакорсо повернулся к Терранове:
— Полагаю, поездка Дуче имела ошеломляющий успех, верно? Статьи в газетах были благожелательны, фото вышли великолепными.
— Согласен, — улыбнулся в ответ Терранова.
— А я нет, — фыркнул Спада, сжимая стакан воды. — Терпеть не могу немцев, а они не выносят нас. Они считают нас ниже себя. Нет им доверия.
Буонакорсо от него отмахнулся.
— Визит продлился почти неделю, Спада. Это беспрецедентно. Парады, турне и речь на Олимпийском стадионе. Несмотря на дождь, собрался миллион зрителей. Дуче говорил по-немецки, это просто невероятно, правда?
— А эти ублюдки насмехались над его акцентом. И вместо того, чтобы кричать «Дуче», вопили Dusche. Что означает «душ» по-немецки, как раз с неба и лило, — съязвил Спада. — Ненавижу немецкий язык, от этого лязганья у меня голова болит. Благодарение Господу, я слышу уже не так хорошо, как раньше.
— Не будь таким упрямым, Спада, взгляни непредвзято.
— Слишком поздно. Национал-социалисты подражают нам во всем. Молодежное движение, Министерство пропаганды — все это придумали мы. Все сдирают у нас. Так было с самого начала. Гитлер скопировал «Марш на Рим» своим жалким «Пивным путчем», а добился только того, что его засадили в тюрьму. Они и древнеримское приветствие у нас украли и превратили в свой Sieg Heil.
— А мы украли у них печатный шаг и назвали passo romano, — хохотнул Буонакорсо. — Дуче все равно гораздо умнее Гитлера. В одном мизинце нашего правителя больше силы, чем у Гитлера во всем теле. В Эфиопии мы одержали победу благодаря напору Дуче. Он заставит нацистов служить нашим целям, вот увидите.
— Будем надеяться, — пробурчал в ответ Спада, но Марко мысленно от него отмахнулся. Работая в партии, он много о ней узнал, познакомился с важными людьми, запомнил все имена, факты и цифры. Даже неумение читать ему удалось скрыть, когда его попросили организовать систему учета счетов Fascio. Он не мог прочесть название счета или фамилию поставщика, зато сопоставлял их по цвету и внешнему виду. Делать записи его не просили, у его шефа была секретарша — рыжая, но не такая красивая, как Элизабетта.
Марко хотел выбросить ее из головы, но у него ничего не получалось. Он пытался заставить Элизабетту ревновать, а следовало держаться проще. Марко все ждал, когда она бросится к нему, как Анджела и другие девчонки, но этого не происходило. Возможно, надо бы вести себя с ней понапористее, как Дуче в Эфиопии, и добиваться своего, прямо как на войне.
Элизабетту не завоевать, если не приложить всех усилий.
Пора уже начинать.
  
Глава восемнадцатая
 
Альдо, октябрь 1937
Альдо сидел, прислонясь к холодной стене склепа, и не подавал виду, что творится у него на душе. Невыносимо было слушать, как Уно и остальные обсуждают подробности операции «Первый удар». Последние несколько месяцев Альдо беспрестанно тревожился из-за готовящегося нападения на ресторан, где будет проходить прием в честь выхода Спады в отставку, ведь по ужасному стечению обстоятельств Марко теперь работал в Fascio. Брат прислуживал высшим чинам, и это ставило его под удар.
Альдо пытался понять, что делать, но так и не нашел ответа. Ночь за ночью он крутился и ворочался постели. В иные дни даже ел с трудом, терял вес, его мышцы таяли. Отец советовал ему есть побольше печени, мать тревожилась, что он болен, а Марко все еще верил в его тайную интрижку и считал, что брат влюбился.
А Марко между тем каждый вечер за ужином рассказывал семье забавные истории о причудах старика Спады и других членов Fascio, и Альдо беспокоился все сильнее. Он пытался убедить брата бросить работу, говорил, мол, таскать портфель за чинушами скучно, но это не помогло. Марко нравилось получать жалованье, на новой работе у брата, как казалось Альдо, прибавилось гонора, причем как-то чересчур быстро.
Альдо была невыносима мысль, что его политические убеждения идут вразрез с убеждениями младшего брата, а также отца, но это еще полбеды, самое страшное, что из-за операции «Первый удар» жизнь Марко находилась под угрозой. Каждое утро на мессе Альдо просил Бога подсказать ему выход или послать знак, но пока все оставалось по-прежнему.
Альдо гадал, что же делать, но вариантов не находилось. Он не мог рассказать Марко, что принадлежит к антифашистской группе, опасаясь, что брату придется пойти на сделку с совестью. Но и бросить соратников он не мог: тогда он останется в неведении относительно операции «Первый удар». Чем больше он будет знать, тем лучше в нужный час сумеет защитить Марко. Члены сопротивления не подозревали о его терзаниях, ведь никто из них не знал настоящих имен своих товарищей, они и не догадывались, что брат Альдо работает в Fascio.
— Давайте потише! — предупредил Уно. — До операции «Первый удар», которую мы осуществим на приеме по случаю выхода Спады в отставку, осталось немного. С момента нашей последней встречи я кое-чего добился. И вот что могу сказать: деньги на покупку оружия доставлены. Первый шаг сделан.
От этой мысли Альдо стало не по себе. Поездка в Орвието приближалась. Альдо пообещал товарищам забрать оружие, из которого могут подстрелить его собственного брата. Кровь отхлынула от лица Альдо, и он подумал: наверное, в этом склепе он смахивает на призрака. Хотя вряд ли кто-нибудь обратит на это внимание, ведь соратники, и так обычно не замечавшие его, чересчур разволновались, услышав новости Уно.
— А вдруг они нас облапошат? — выкрикнул Горлопан.
— Не облапошат, обещаю. Я лично знаком с нашими товарищами в Орвието и ручаюсь за них. Что касается сроков: нам пришлось ждать до сентября из-за поездки Муссолини в Берлин. Он ехал поездом из Рима, так что маршрут охраняли армия, ОВРА и чернорубашечники. Было бы слишком опасно посылать синьора Силенцио на север.
  
В ответ раздались восклицания антифашистов:
— Муссолини устроил это все ради пропаганды!
— Красивые фото ему важнее людей!
Уно кивнул:
— Верно. Визит Муссолини — всего лишь театральное представление, однако он расшатал ситуацию. В мире нарастает угроза войны из-за соглашения, которое немцы и японцы заключили против русских.