(Не) моя Кукла (СИ)
— А вторая? Вы сказали, две новости.
— А, да… Вторая… — хозяин конторы то ли усмехнулся, то ли кашлянул. — Ну, вторая, собственно, тебя не касается. Ты же таки не знаешь, где та лялька с клуба, — нет, все-таки ржет, зараза. Смотрит хитро исподлобья. — Но вдруг тебе интересно, шо у Айратова возникли проблемы с серьезными людьми. Жадный он. Не любит делиться. Ему сейчас не до беглых стриптизерш. Все псы отозваны.
Мотя пристально посмотрел на Андрея. Тот стиснул челюсти, чтобы не расплыться в улыбке, но глаза блестели. Хозяин конторы глухо хохотнул:
— По клубам пока пусть не мелькает. Шоб вообще в этой сфере нигде не светилась! — Мотя переложил карандаши с одного края стола на другой. — Тихо-мирно пусть живет, как порядочная девочка. После праздников можно зайти в спортзал, Митрич говорил, таки у дамочек популярны танцы, а преподавать некому.
Андрей не выдержал. Улыбнулся. Кивнул.
— Спасибо.
— Иди! Герой-любовник, — пренебрежительно фыркнул старик, но улыбка у него была светлая, почти счастливая.
***
Андрей шел и думал, как ему быть. Ему казалось самым важным сказать Ире, что она теперь свободна. Теперь она может уйти. От этой мысли что-то внутри сворачивалось спиралью, и во рту появлялась горечь. То, что она жила с ним — был не ее выбор. Теперь выбор есть. Он меньше всего хотел, чтобы она воспользовалась этой вновь обретенной свободой, только что делать с этой подставой с гонореей?!
Открыл дверь. Иришка как обычно выскочила ему навстречу:
— Андрюшка! — закричала, бросаясь ему на шею. — Я так соскучилась, — обхватила его руками, прижалась, встала на цыпочки, потянулась к нему губами. — Безумно соскучилась!
— Ир, подожди! — у него внутри все горело, в ушах звенело. Как? Как ее не поцеловать?
Увернулся, подставил щеку, отстранился:
— Ир, мне надо тебе кое-что сказать.
Опешила. Отошла на шаг назад, побледнела.
— Да не бледней ты так! — попробовал перевести все в шутку. — Новость отличная! — а у самого аж руки дрожали. — У Айратова серьезные проблемы. Ему сейчас не до тебя. Ты свободна, — и добавил, спрятав глаза: — Ты больше не обязана здесь жить.
— В смысле? — встревоженно отпрянула.
— Ну… Тебе больше не надо прятаться. — пожал плечами, — Можешь съезжать.
Когда-то эта новость обязательно бы вызвала облегчение, восторг, крики радости у них обоих. А сейчас… Сейчас стояли смущенные, растерянные и не знали, что друг другу сказать…
— Ты… Я… Мы… Все это… — отступила к стене. — Между нами…
— Ира! — он понял, как она восприняла. Идиот! Она же не знает про анализы! Она считает, что он ее выгоняет! — Нет! — почти закричал. — Я не об этом.
— Я поняла, — медленно покачала головой, из широко открытых глаз потекли слезы. — Извини, я поняла…
Она скрылась в комнате.
— Ира, я не это имел в виду, — рванул за ней следом.
Достала из шкафа сумку и что-то швыряла в нее.
— Я если что забуду, ты просто выкинь, ладно? — сгребла с полки свое белье, сверху бросила документы, зарядное к телефону.
— Ира, я прошу тебя, остановись!
Она же уйдет! Она сейчас уйдет! Эта мысль липким ужасом стекала по спине.
Глава 29
— Ира, дай объясню!
— Не надо! — взмахнула руками, обойдя его по большой дуге, протиснулась к ванной. — Я очень прошу, не надо!
Не выдержал, рванул к ней, выдернул сумку из ее рук, бросил на пол:
— Да послушай же меня!
Испугалась, вжалась в стенку, прижала к себе расческу, будто та могла ее защитить. Отступил назад, потер лицо руками, отвернулся от нее, с силой двинул стенку, снова повернулся к Ире:
— Выслушай до конца! Я не буду тебя держать! Но послушай меня хоть минуту!
— Минуту, — еле слышно отозвалась Ира.
Андрей шумно выдохнул, запустил руки в волосы. Он чувствовал себя в клетке, не мог стоять на месте, кажется, уже трижды развернулся в этом метровом коридоре.
— Тридцать секунд, — так же тихо, но очень настойчиво отсчитала Ира.
— Хорошо, — встал напротив нее, упер руки в бедра, закрыл глаза. — Слушай. С последней вечеринки один из конторских пришел с гонореей, я там тоже был, вполне возможно, я сейчас заразный, — замолчал, открыл глаза, поднял и протянул ей сумку. — Можешь собираться дальше.
— Все? — в ее голосе слышались недоверие и возмущение. Сумку проигнорировала.
— А этого мало? — теперь он ничего не понимал.
— То есть, ты решил, — а вот тут уже была угроза, — что из-за какой-то гадости с твоей работы я должна уйти? — ее глаза расширились, кажется, еще больше.
Мотнул головой:
— Ты можешь это сделать, — развел руками. — Это было бы разумно.
— Разумно?! — он еще не понял, что лучше: когда она шепчет, или когда она кричит? — Выгнать меня, потому что болен, разумно? — в него полетела расческа. — Дурак! — банка с кремом. Хорошо, что она не меткая. — Идиот! — шампунь. Полупустой, к счастью.
— Ира! — нет, она его не слышала.
— Хорошо же ты обо мне думаешь! — кажется, она схватила пену для бритья.
— Да остановись ты! Успокойся, — точно пена. Алюминиевая туба с веселым звоном проскакала мимо.
На свой страх и риск шагнул к ней, сжал в кольце своих рук:
— Да успокойся же ты!
Ее трясло. Она рыдала, дрожала, скулила:
— Как ты мог?! — дернулась, пыталась пнуть его ногой. — Как ты мог?! — затихла в его руках.
Ослабил хватку, прижал ее голову к своей груди, уткнулся носом в волосы:
— Прости, куколка. Ты права, я дурак и идиот. Прости меня.
Она тихо всхлипывала, прижимаясь к нему. Маленькая, теплая, родная, его Ирка. У него внутри все заныло при мысли о том, к чему он ее подталкивал. Ему казалось это правильным и невозможным одновременно. Зажмурился, потерся о ее макушку.
— Ира, — почти прошептал…
— Это спать вместе нельзя, а все остальное? — спросила она откуда-то у него из-под мышки.
— Контакта слизистых не должно быть, — вздохнул. — Бытовым путем почти невозможно, но…
Помолчала:
— А можно я тебя сейчас поцелую, а потом, если что, будем вместе лечиться?
— Ира… — засмеялся, прижал ее к себе так крепко, как только мог, поцеловал в макушку, в висок, снова прошептал: — Куколка моя…
— Я четыре дня мечтала о том, что ты приедешь, и я тебя расцелую! — она всхлипывала, кажется, всерьез. — Я не выдержу!
— Мммм, — провел руками по ее волосам, по спине, склонился, прижался щекой к ее виску. — Ну… Давай помогу. Держаться.
— Как? — возмутилась. Неужели решила, что он снова предложит ей уйти?
— Ну, — хитро прищурился, — у меня на руках ни разу не слизистая, — скользнул ладонями с ее спины на грудь. — Ими тебя ласкать можно.
— Да иди ты! — хлопнула его по плечам.
— Да ладно, — прижал к себе, удержал. — Пошли, — кивнул на душевую кабинку: — Потрешь мне спинку? — посмотрел на нее сверху вниз, хитро прищурившись.
— Так, значит? — она чуть отстранилась, с вызовом на него посмотрела. — Ну ладно, — рывком расстегнула молнию на кофте. — Пошли!
Андрюха хищно улыбнулся, скинул толстовку:
— Раздевай дальше!
— Да? — ее, кажется, заводила эта игра.
— Да! — подтянул ее к себе, не давая выскользнуть из объятий.
Ира запустила руки ему под футболку, медленно провела ладонями по его животу, поднялась выше. Ей безумно нравилось, как играли мышцы под ее пальцами, как напрягался его пресс и вздымалась в глубоком, неровном вздохе грудь. Закатала футболку почти доверху, прижалась губами к его телу, нашла пальцами соски, чуть сжала.
— Ира-а-а, — простонал Андрюха.
Впилась в его сосок губами, прикусила, отпустила, резко лизнула языком.
Он не выдержал, сорвал футболку, сначала свою, потом ее. Увидел свой подарок у нее на груди:
— Понравилась? — улыбнулся.
— Очень, — ответила тихо, искренне, погладила балеринку руками, — Безумно понравилась. Спасибо тебе!
— Иди сюда, — прохрипел, падая перед ней на колени.
Поцеловал ее живот, нежно, аккуратно, чуть жестче впился губами в пупок, нырнул в него языком. Раз, еще. Иришка вздрогнула, чуть выгнулась. Андрюха повел руки вверх по ее телу, остановился на бюстгальтере. Снимать не стал, выудил из него одну грудь и накрыл ее поцелуем. С силой втянул в себя сосок, сжал полушарие пальцами, вжался в нее так, будто хотел выпить досуха.