Тайный ребенок для безжалостного дона (ЛП)

Охранники не останавливают меня, когда я подхожу к входной двери; они знают, кто я. Я не была здесь больше года, решив ограничить свои короткие визиты в город домом моей семьи. Но когда-то я считала это место своим вторым домом.
Дом довольно простой. Кремовые, гладкие стены и современная мебель. Здесь много произведений искусства, в основном скульптуры и глиняные фигурки, сделанные или купленные Розарио Де Лука. Самая маленькая Де Лука — одна из моих друзей и вундеркинд искусства. Меня всегда поражало то, что она может создать своими руками.
Я поднимаюсь по лестнице и иду по коридору, решив начать со спальни Розы в поисках кого-нибудь, с кем можно поговорить. Я останавливаюсь перед дверью, когда понимаю, что она внутри. Я слышу ее голос, мягкий и лиричный, но сейчас она звучит ужасно. Она говорит тихим, приглушенным голосом и изо всех сил старается утешить мать. Дверь приоткрыта, и я вижу Розу на кровати рядом с матерью, голова которой покоится на изголовье. Слёзы текут по лицу матриарха Де Лука. Моя грудь немного трещит от этого зрелища.
Мария никогда особо меня не любила. Она всегда говорила, что меня слишком много. Слишком дикая, слишком громкая. Я говорила слишком много и делала вещи небрежно. Я была противоположностью хорошей итальянской девушки. Она ненавидела мое безрассудство. Было время, после того как моя мать ушла, Мария подошла, пытаясь заполнить ее пространство. Она хотела, чтобы мы видели в ней и мать. Хотя Тони был слишком рад этому, я не могла вынести этой мысли и оттолкнула ее. Возможно, в процессе я сказала что-то обидное. Мне было тринадцать лет, и я горевала из-за того, что меня бросили. Однако Мария слушала; она попятилась, и мы провели последнее десятилетие, ступая на цыпочках вокруг друг друга.
Тем не менее, я хочу двигаться вперед и утешить ее. Я совершенно не знаю, что делать в таких ситуациях. Что мне сказать женщине, которая только что потеряла мужа? К счастью, Роза поднимает глаза и замечает меня. Она одаривает меня дрожащей улыбкой и жестом предлагает мне дать ей минутку. Я отхожу от двери и прислоняюсь к стене на противоположной стороне коридора.
Две минуты спустя Роза выходит. Она на два года моложе меня, у нее длинные блестящие черные волосы. У нее великолепные голубые глаза и милое кукольное личико. Она высокая и стройная. Я никогда не видела, чтобы Роза выглядела хуже, чем собранная. Но сейчас она в полном беспорядке. Ее глаза запачканы тушью, щеки влажные, и я вижу, что она едва держится.
Я, не колеблясь, делаю шаг вперед и тяну ее в свои объятия.
— О Боже, Роза. Мне очень жаль, — выдыхаю я, хотя мне кажется, что этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.
Она обнимает меня в ответ на несколько секунд, прежде чем отстраниться.
— Кто сказал тебе? Тони?
Я киваю.
— Он был очень расстроен. Как ты держишься?
— Ну, я все еще в отрицании. Я все время думаю, что это шутка, и мой отец поднимется по лестнице и обнимет меня, понимаешь?
— Я понимаю, сладкая, — говорю я тихо.
Она понятия не имеет. Первые два месяца после исчезновения матери я провела, веря, что она вернется домой и мы снова сможем стать семьей. Хотя ситуации несопоставимы. Моя мать бросила меня. Отец Розы умер.
— Давай, спустимся вниз. Мама попросила покой, — говорит она, беря меня за руку.
— Ты уверена, что тебе следует оставить ее в покое? — говорю я нерешительно.
Роза кивает.
— Она нуждается в этом прямо сейчас. Я рада, что здесь нет никого из мужчин. Ей пришлось бы изо всех сил стараться сохранить целостность вокруг них. По крайней мере, теперь она может горевать одна.
— Об этом. Куда они делись?
Она тихо вздыхает.
— Роман распорядился, чтобы не было ни похорон, ни траура, пока они не отомстят за смерть папы. Они сейчас там. Каждый мужчина, который все еще верен семье, пытается поймать виновного.
Мои кулаки сжимаются. Это объясняет отсутствие моего отца и брата.
— Это действительно необходимо?
Я понимаю их жажду мести, но разве им не следует позволить оплакивать потерю человека, который так много значил для всех нас?
 
В глазах Розы появляется блеск.
— Теперь он дон. Его слово — закон.
Мои глаза вылезают из орбит, когда она ударяет меня. Я даже не думала об этом.
— О Боже. Я только сейчас поняла, что Роман все контролирует. Все облажались. Должно быть, в аду устроена вечеринка.
Это маленькая победа, но мне удается заставить Розу улыбнуться. Маленькая, крошечная улыбка, но этого достаточно.
Она ударяется плечом в мой бок.
— Не будь злой.
Я пожимаю плечами. Затем выражение моего лица трезвеет.
— А как он? Как все?
Она вздыхает.
— Ну, Роман со вчерашнего дня не сказал ни слова, кроме как отдавать приказы всем и вся. Он выключился, что типично. Твой отец почти такой же. В его глазах такое затравленное выражение.
При этом боль пронзила мою грудь. Мой отец и Рикардо были лучшими друзьями. Он был самым близким человеком к дону, не считая Винсента. Я уверена, что папа сейчас винит себя.
Роза продолжает:
— Твой брат обнял меня и сказал, что ему жаль. Майкл ходит с пулевым ранением на плече.
Я задыхаюсь.
— Что?
— Вчера его подстрелили. Он оставался неподвижным достаточно, чтобы врач извлек пулю, но отказывается от любого другого медицинского лечения, пока Винсент не будет схвачен. Они все жаждут мести. Мы потеряли и Мигеля. И еще трое мужчин. Я не могу винить их за то, что они забросили свое горе.
— С ними все будет в порядке, — успокаивающе шепчу я.
Мы садимся в гостиной, и она кладет голову мне на плечо. Я притягиваю ее ближе, потирая ее руку. Ненавижу, что вернулась домой посреди катастрофы. Но нет другого места, где я бы предпочла быть рядом со своей семьей в этот момент полного опустошения.
Мы все еще разговариваем, когда слышим, как открывается входная дверь. Мы оба встаем на ноги и направляемся в холл. Первым я замечаю Романа, затем Тони и Майкла. Они все выглядят изношенными, изможденными, уставшими. Я стараюсь не вздрагивать при виде брызг крови на рукаве рубашки Тони. Никто из них не удивился, увидев меня здесь. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но Роза меня опережает.
— Это конец? Ты поймал его?
Михаил должен ответить.
— Еще нет, Роза.
— Ребята, вы в порядке? Где папа? — задаю я вопрос.
— Папа занимается делами Верхнего Ист-Сайда, проблемами с парой инвесторов, — отвечает мой брат. — Рад видеть тебя дома, сестренка.
Я улыбаюсь. Роман откашливается, привлекая наше внимание. Наконец я смотрю на него — по-настоящему смотрю на него.
Густые, волнистые темные волосы, скулы настолько острые, что могли резать лед, и глаза цвета ночного неба. Его широкие плечи подчеркивают белую рубашку, которую он носит. Все в Романе Де Луке кричит о силе и уверенности. Он излучает сексуальную привлекательность. Наверное, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он напоминает мне мифологических сирен. Они заманивают вас своими красивыми лицами и голосами, а затем топят.
Однако сейчас он выглядит хуже, чем я когда-либо его видела. Я открываю рот, чтобы спросить, как он, но отказываюсь от этого. Если мне повезет, он меня проигнорирует; если нет, он скажет что-нибудь резкое, напоминая мне, как сильно он мне не нравится и почему. Он проходит через многое. Лучшее, что я могу сделать, это держаться на расстоянии.
Его глаза тоже смотрят на меня, оценивая. Он не видел меня больше года. Он слегка качает головой, прежде чем повернуться к моему брату.
— У нас нет времени на любезности. Вы двое переоденьтесь. Встречаемся с Д’Анджело через тридцать минут, — говорит Роман, прежде чем уйти.
Д’Анджело? Имя кажется смутно знакомым, но я не могу его понять. Прежде чем я успеваю расспросить брата, он качает головой. Он слегка улыбается мне и сжимает мое плечо, прежде чем последовать за новым доном.
Майкл останавливается передо мной, чтобы поцеловать меня в щеку.