Дорогое удовольствие (СИ)

– Не очень, – после долгой паузы отзывается мать. – То есть нам… Правда не нужно за это платить?
– Скорее всего нет, но, – задумчиво потираю лоб, – ты лучше пока коробки не распаковывай. Давай я уточню информацию, и потом тебе перезвоню, хорошо?
– Хорошо, – отзывается она.
Кладу трубку и, вскочив с кровати, принимаюсь расхаживать из угла в угол.
Как это понимать? Зачем Пеплов (я даже не сомневаюсь, что это его рук дело) отправил моим родным столь дорогостоящее оборудование? Нет, понятное дело, Булатик в нем нуждается и все эти тренажеры для него просто колоссальная поддержка, но все же… Одно дело – давать деньги мне, и совсем другое – помогать моей семье. Да еще и в таких масштабах.
До крайности великодушный поступок Антона никак не вяжется с его недавними словами, произнесенными в мой адрес. Если я для него просто девочка, которую он купил, то к чему эти добросердечные жесты? С какой целью он корчит из себя щедрого принца, если не относится ко мне всерьез?
Мой мозг буквально взрывается от противоречий, и я совершенно не знаю, что предпринять. Еще вчера вечером, будучи сильно оскорбленной, я намеревалась оборвать с Антоном все связи, оставить ему ключ от квартиры и исчезнуть с его радаров, но теперь, в свете последних событий это решение не кажется мне таким уж правильным.
Как я могу злиться на человека, который только что в разы улучшил качество жизни моего родного брата? С этим оборудованием Булат, возможно, и передвигаться самостоятельно научится... Представляете, какое облечение матери?
Да, вчерашние высказывания Пеплова были отвратительными, но вот поступки… Поступки не могут не подкупать.
Если быть до конца последовательной, то нужно вернуть Антону не просто ключи от квартиры, но и тренажеры, которые он подарил Булату. А этого я сделать никак не могу. Слишком много мучений болезнь доставляет и самому брату, и матери… Разве справедливо будет отбирать у них возможность на лучшую судьбу, руководствуясь лишь собственной гордостью?
Вряд ли.
  
Глава 32
 
Всю субботу я пытаюсь дозвониться до Пеплова, но тщетно. Он не берет трубку, не появляется в Сети и вообще никак не выходит на связь. Меня мучают вопросы, голова взрывается от противоречивых мыслей, а единственный человек, способный усмирить мой внутренний раздрай, как назло, недоступен!
Честно пытаюсь заняться учебой, чтобы отвлечься от навязчивых размышлений, но получается это с трудом. Еще никогда мировая экономика не казалась мне настолько скучной и лишенной смысла… Все-таки отличниками, определенно, становятся люди с отсутствующей личной жизнью. Ну какая тут инфляция и глобализация, когда сердце от волнения вот-вот из груди выпрыгнет?
Кода воскресным утром мои попытки поговорить с Антоном вновь не увенчиваются успехом, я плюю на роль оскорбленной девушки и сама еду к нему на квартиру. Он, конечно, меня не приглашал и вообще вряд ли обрадуется моему внезапному появлению, но тут уж не до формальностей. Я прямо чувствую, если в ближайшее время с ним не пообщаюсь, меня на куски разорвет от переживаний.
Оказавшись на нужном этаже, я принимаюсь неугомонно насиловать кнопку звонка, надеясь как можно скорее увидеть хозяина. Но он, к сожалению, совсем не торопится открывать. Мне приходится проторчать под дверью не меньше нескольких минут, прежде чем она, наконец, распахивается и на пороге предстает Пеплов. Хмурый, недовольный и настолько мрачный, что даже для него это чересчур.
– П-привет, – слегка заикаясь от волнения, здороваюсь я. – Можно войти?
Ничего не ответив, парень отходит от двери, и по этому жесту я понимаю, что ответ, скорее всего, положительный.
Протискиваюсь внутрь и несколько секунд в нерешительности топчусь на пороге. Прямо как в прошлый раз пребывания в этой квартире.
– Антон, я пришла по делу, – плюнув на условности, скидываю элегантные кожаные туфли и следую за Пепловым, который молча скрывается в коридоре.
– Говори, – он заходит в зал, медленно опускается на диван и впивается в меня вопросительным взглядом.
 
Не знаю, почему, но сейчас атмосфера между нами кажется непривычно давящей. Она ничуть не похожа на ту непринужденность, с которой мы общались накануне. И если причины моего недовольства вполне очевидны, то его неприветливость вызывает много вопросов.
– Моей маме доставили целую газель тренажеров для Булатика, – набрав побольше воздуха в легкие, начинаю я. – Это ты их отправил?
– Да, – кивает Антон, по-прежнему внимательно меня разглядывая.
– Зачем? Я тебя об этом не просила, – знаю, звучит жутко неблагодарно, но его необщительность начинает довольно сильно меня раздражать.
– Я взял на себя обязательства по переоборудованию детской больницы. Когда мы заказывали тренажеры для детей, больных ДЦП, я вспомнил о твоем брате и добавил дополнительные единицы в заказ. Если ему все эти вещи не нужны, дай знать, мой человек их заберет.
– Они ему нужны! Просто… Ты мог бы предупредить…
Понимаю, что мои упреки в текущих условиях звучат театрально и фальшиво. Антон хотел как лучше, подарил потрясающий подарок моей семье, а я со своим «почему не предупредил?». Ну смешно же, ей-богу.
– Я хотел сказать тебе об этом на дне рождения, но несколько отвлекся, – спокойно отзывается Пеплов.
Вот он как всегда! Непробиваемый, сдержанный и до неприличия красивый! Ну как с таким можно ссориться?
– Спасибо, – вздыхаю я, присаживаясь рядом с ним. – Мама в восторге, передает тебе тысячу благодарностей.
– Я рад, если смог помочь, – говорит он, а затем утомленно прикрывает веки и откидывает голову на спинку дивана.
Вглядываюсь в его лицо и вдруг осознаю, что на нем лежит отпечаток печали. Тихой, но в то же время невероятно глубокой. Вначале я приняла ее за нежелание со мной общаться, но теперь чувствую, что дело в другом. Пеплова явно что-то беспокоит. Что-то более серьезное, чем простые рабочие неурядицы.
– Антон, у тебя все в порядке? – повинуясь внезапному порыву, протягиваю к нему руку и переплетаю наши пальцы. – Какой-то ты грустный сегодня.
– Нет. По правде говоря, не в порядке, – не открывая глаз, отвечает он.
– Почему? Что случилось? – тревожусь я, придвигаясь к нему поближе.
– Рей на байке разбился, – коротко выдыхает он, а я так и замираю с приоткрытым ртом.
Знаю, что нужно что-то сказать, задать уточняющий вопрос, проявить участие, но новая информация меня просто-напросто парализует. Язык прилип к небу, губы не шевелятся, мысли зависли. Еще позавчера Рей с задором отплясывал в клубе, а сейчас вот разбился… Кошмар какой-то!
– Он… Он? – мнусь я не в силах сформулировать страшный вопрос.
– Он жив, – произносит Пеплов, поняв меня с полуслова. – Но состояние тяжелое, с позвоночником какая-то херня…
– Перелом? – перехожу на сдавленный шепот.
– Типа того, – подтверждает Антон, наконец распахивая веки и направляя на меня тяжелый тоскливый взгляд.
– Мне очень жаль, – искренне выдаю я. – Но в наше время даже перелом позвоночника не приговор. Иногда с такими чудесными историями выздоровления встречаешься…
– Да, знаю. Мы сделаем все, что в наших силах, – соглашается он, устало потирая виски.
Совершенно забыв о первоначальных целях своего визита, я запускаю руку в черные, слегка вьющиеся волосы Пеплова и принимаюсь осторожно массировать ему голову. В свете недавних событий те темы, на которые я хотела с ним пообщаться, кажутся абсолютно неуместными и несвоевременными, поэтому я решаю отказаться от их обсуждения. Сейчас Антону нужна поддержка, а не выяснение отношений.
Поймав мою ладонь, парень подносит ее губам и медленно целует. Сантиметр за сантиметр, пальчик за пальчиком. Так нежно и ласково, что по спине нестройными рядами бегут мурашки.
Растаяв от дурманящей мягкости его прикосновения, я забираюсь к Антону на колени и любовно заглядываю ему в глаза. Он не моргает и отвечает мне долгим задумчивым взором, в котором столько всего намешано… Тут и усталость, и желание. И тоска, и трепет. И мрак, и согревающий свет.