Восходящая бессмертная (ЛП)

«Результатом чего? Что ты имеешь в виду?» — неуверенно спросила Стефани.
«Ну, ты говоришь, что у тебя проблемы со сном, но ты много спишь с тех пор, как я здесь. Я просыпался раньше тебя каждый раз, когда мы. . спали, — сказал он с кривой улыбкой. «Возможно, постоянный шквал голосов в твоей голове является причиной того, что в прошлом у тебя были проблемы со сном, и ты заснула за редакцией, потому что голоса прекратились, и ты была истощена. После почти тринадцати лет недосыпания.
Стефани удивленно подняла брови. «Это возможно, я полагаю. Но это все еще не объясняет, почему голоса прекратились».
«Но голоса не прекратились совсем. Ты читала и контролировала людей в продуктовом магазине, — заметил Торн.
Стефани кивнула, не удивившись, что он это заметил. Не то чтобы она пыталась это скрыть. Она была слишком полна решимости проверить абсолютно всех, кого могла, чтобы убедиться, что она все еще может читать людей. «Да, но мне пришлось прикасаться к ним, чтобы сделать это, и по-настоящему сфокусироваться, что совершенно противоположно тому, как это обычно бывает. Или было», — добавила она.
Торн наклонил голову, уверенный, что услышал сожаление в ее голосе, как будто она действительно скучала по голосам, которые прежде были подавляющей силой в ее голове. Однажды он прочитал, что можно сожалеть о потере чего-то, даже если вы ненавидите это, когда оно у вас есть. Он догадался, что после многих лет прослушивания стольких голосов в ее голове эта тишина может быть немного ошеломляющей. Это было бы похоже на жизнь в одиночестве после долгих лет взросления в большой шумной семье. Сначала будет облегчение и радость, но он не удивится, если последует одиночество, пока человек не приспособится к одинокой жизни.
— Хотела бы я знать, почему они исчезли, — проворчала Стефани, выглядя несколько раздраженной.
— Может быть, ты только сейчас научилась блокировать голоса, — с надеждой предположил Торн.
— Спустя почти тринадцать лет? — спросила она с недоверием. «И, конечно же, это было бы постепенное затихание, или исчезновение, или что-то в этом роде? Разве не так?»
Торн пожал плечами. «Некоторым вещам мы учимся быстро. Я, конечно, не учился летать шаг за шагом. Это была одна минута, когда я вообще никогда не летал, а потом бац! Я полетел».
— Ну да, но это потому, что кто-то сбросил тебя со скалы, — с отвращением сказала Стефани.
Он не мог спорить с этим, предположил Торн, но сказал: «Я не думаю, что ты сходишь с ума или переходишь в не клыкастых. А ты?»
Когда Стефани покачала головой и оглядела улицу, он проследил за ее взглядом, отметив, что кроме них на дороге был только один человек, и он торопился в продуктовый магазин, потирая руки от холода на ходу. «Кажется, из-за более прохладной погоды остальные остались дома», — подумал он.
— Я не чувствую, что схожу с ума, — наконец сказала Стефани. «Но на самом деле не имеет значения, что ты или я думаем. Меня больше беспокоит то, что об этом думают Люциан и остальные.
Это заставило его озабоченно нахмурить брови. — Они не узнают, пока ты им не скажешь, не так ли?
Стефани рассмеялась. — Люциан может читать меня. Он узнает, — заверила она его и встала. «Ну давай же. Нам стоит вернуться, иначе мы огребем по полной. Они все будут в панике, потому что никого из нас там нет.
Торн медленно встал и последовал за ней, его мысли были заняты тем, что она сказала, когда они переходили улицу перед банком. Люциан узнал бы, что она больше не слышит чужие мысли, и если бы он обеспокоился, что это признак того, что она становиться бесклыкастой, он мог бы усыпить ее, как собаку, или, по крайней мере, запереть ее, пока не будет уверен.
Сама мысль о том, что это произойдет, одновременно взбесила и напугала Торна до чертиков. Они только что, наконец, открылись друг другу и признались в своих чувствах и в своей готовности стать спутниками жизни. Им еще предстояло во многом разобраться: его операция, как они могут быть вместе, сможет ли Стефани найти пару для его матери и Марии. . Много. Но с его генетическим составом Торн никак не ожидал найти женщину, готовую быть с ним в настоящих отношениях, женщину, готовую провести с ним всю жизнь. Он думал, что навсегда останется один. Но Стефани была идеальной, она заботилась о нем и хотела, чтобы он стал ее спутником жизни. Он надеялся, действительно, впервые в жизни, и возможность того, что кто-то может просто отнять это. .
 
Когда они подошли к бордюру перед банком, Торн схватил ее за руку и повернул к себе.
Стефани вопросительно посмотрела на него, как только повернулась к нему лицом, а затем ее губы изогнулись в понимающей улыбке. — Ты собираешься попросить меня держать продукты по дороге домой, не так ли?
«Что?» — Он проследил за ее взглядом до сумок, свисающих с его запястий, и покачал головой. «Нет. Я могу с этим справиться. Я просто хотел сказать, что сожалею, что рассказал Харперу о сталкере и обрушил их всех на тебя. Я не знал.
— Я знаю, что ты не виноват, — заверила она его. — И мне очень жаль, если я огрызнулся на тебя, когда впервые узнала об этом.
— Это не имеет значения, — сказал Торн, пожимая плечами. Стефани расслабилась. Что-то, что она, по-видимому, не могла сделать ни с кем довольно долгое время. Даже с ее сестрой. Зная это, Торн почувствовала себя польщенным, что она достаточно доверяла, чтобы открыться ему и поделиться с ним своими страхами. Он хотел быть достойным этого. — Я не позволю никому причинить тебе боль, Стефани. Даже Люциану. Я буду рядом с тобой все время, пока он и остальные будут здесь, и буду охранять тебя. И если что-нибудь случится, я вытащу тебя, и мы сможем сбежать на остров или еще куда-нибудь, если понадобится, но я обещаю, что не позволю им ни усыпить тебя, ни запереть».
Глаза Стефани расширились от удивления. Ее глаза заблестели от слез, заставив появиться красивое серебристо-зеленое сияние, а затем она положила руку ему на щеку и приподнялась на цыпочки, как будто собираясь поцеловать его. Этого не произошло. Вместо этого она внезапно напряглась и хлопнула себя по шее. Он увидел, как ее пальцы скользнули по чему-то, а затем глаза Стефани расширились, и она пробормотала: «О, черт», прежде чем обмякнуть в его руках.
Торн был так поражен ее проклятием, что едва успел ее поймать. К счастью, у него были хорошие рефлексы, и даже с задержкой он сумел прижать ее к своей груди и не дать ей упасть на землю.
— Стефани? — сказал он с беспокойством, переместив ее так, что ее голова склонилась над его рукой. Именно тогда он увидел дротик в ее шее. Его глаза расширились от этого зрелища, а затем он почувствовал, как что-то стукнуло его по плечу. Повернув голову, он уставился на дротик, вонзившийся в кожу пальто, а затем начал оглядываться по сторонам и нахмурился, когда следующий дротик попал ему в лицо чуть ниже правого глаза.
Проклиная теперь себя, он отпустил Стефани, чтобы освободить одну руку, и потянулся, чтобы вытащить дротик, а затем снова попытался увидеть, откуда летят снаряды. Он заметил хакера, напавшего на него у Стефани, стоявшего на тротуаре примерно в двадцати футах (6 м) от него. Затем взгляд Торна скользнул к блондину, который был с ним, и он тут же напрягся, все его тело, казалось, завибрировало от ярости, когда он узнал его. Он уже видел это лицо раньше. . на фотографиях и портретах в большом доме на острове. Торн позаботился о том, чтобы убрать их все, прежде чем переселить свою мать и Марию в главный дом после рейда. Все они принадлежали Дресслеру на разных этапах его жизни. Ублюдок теперь выглядел как более молодая версия самого себя на старых фотографиях благодаря тому, что стал бессмертным.
Торн не удивился, когда Дресслер протянул руку и призвал хакера опустить дротик, который тот нацелил на него. Ублюдок знал, что дротики на него не действуют; это было то, что они оба узнали, когда он заставил Уиллиса стрелять в него, когда он улетал, за день до рейда. Это был единственный эксперимент, о котором он не рассказал своей матери. В него попали дротиком, он вытащил его, посмотрел на него, затем бросил в океан и полетел дальше, пока не заметил Уиллиса на скале с пистолетом в руке. Торну не пришлось спрашивать, почему он это сделал. Уиллис делал то, что приказывал Дресслер. Но Торн не хотел расстраивать свою мать известием о том, что Дресслер натравил на него человека, чтобы проверить что-то еще. Он не хотел, чтобы она беспокоилась о том, что он может предпринять дальше.