Дайсё-ян. Книга первая (СИ)

– СунОк! – восклицает мама. – Что ты такое говоришь! Юне сейчас об этом знать не нужно, зачем ей лишние переживания?
– Ничего, – отвечает ей та, – пусть осознает, как не нужно себя вести.
– СунОк! – восклицает мама.
– Стоп! – говорю я им. – Какой ещё журналист?
Журналистом оказался тот тип, который пострадал от своего рукоприкладства. Как рассказала онни, он, только недавно вернулся с Чеджу, где проходил, оплаченную редакцией, реабилитацию. И теперь, жаждет мщения. Этот гад вкатил мне иск на пятьдесят миллиардов вон. Уведомление прислали почтой, маме. Прислали, кстати, на старый адрес, где, до сих пор, пустовал наш бывший дом. Оказалось, мама, два раза в неделю, ездит туда за корреспонденцией. Так как, с перерегистрацией, по новому адресу места жительства, у неё что–то не заладилось. Заявление подала, но, оно как в воду кануло.
  
– Мне, – говорит мама, – проще самой съездить, заодно, наш дом проведать.
Весь вторник я провел, изводя себя ожиданием встречи с Марией. Она сказала, приедет через сорок восемь часов. Значит, ближе к вечеру. Смотрел, то на часы, то на входную дверь. Затаив дыхание в те моменты, когда слышал чьи–нибудь шаги по коридору.
На часы, на дверь…
Вчерашняя новость об очередном иске, меня, конечно, ошарашила, но локти кусать не заставила. Если, Маша собралась выполнить своё обещание – вытащить меня отсюда – она оплатит и новые издержки. А вот о доме, в котором семья ЮнМи прожила столько лет, слышать было больно. Особенно, когда об этом рассказывала мама.
«Странно, что его до сих пор не снесли. Столько времени прошло» – гадаю я, поглядывая на мигающую, в секундном ритме, яркую точку на часах. – «И с регистрацией тоже, странно. Кто–то палки в колёса втыкает? Слишком мелко…»
Сомнения стали закрадываться, когда часы показали пять вечера.
«Ещё целый час впереди» – утешаю я себя. – «Задержалась где–нибудь, наверняка. У богатых дел невпроворот».
Когда, в палате выключают свет, я осознаю, что уже десять вечера. Отбой.
В среду, я смотрел только на дверь, строя всевозможные варианты того, почему девушка задерживается.
В этот день никто не приехал.
«В четверг меня выписали. Видимо, не положено мне долго больничную койку занимать, когда ждёт тюремная. Моя нездоровая худоба их не смутила. Откормят! Так мне, кстати, и сказали, когда доводили до сведения результаты врачебной «комиссии». Никаких, мол, больше голодовок. Иначе, мне непоздоровится. Что имели в виду – не уточнили. Но, уточнили, что возвращение в «родные пенаты» состоится в ближайший понедельник.
«Насильно кормить будут, что ли? Или, помереть дадут спокойно? Было бы неплохо» – равнодушно прокручиваю я варианты развития событий, в случае моей, повторной голодовки.
В субботу пришла апатия – частая гостья, последнее время, – в тот момент, когда я окончательно убедился в том, что Маша не приедет. Кинула. Наверное, решила не связываться с ходячей проблемой, по фамилии Юркин. Целее деньги будут.
«А может, и не было никакой рыжеволосой красотки? А были выкрутасы воспалённого сознания. Гиперкомпенсация – называется! Видел такое в каком–то фильме с Дженнифер Коннели в одной из главных ролей. Ещё на своей земле. Только, в отличие от фильма, облегчения, мне это не принесло. Надежды юношу питали»
Лежу, разглядываю ДжуВона, который соизволил явиться под конец недели.
«Наверное, со своей Юджин миловался всё это время. Или, ещё с какой–нибудь…» – зло думаю я, пока он кроет меня «последними словами». Сильно кроет. Но, увидев, как я вяло реагирую, на его эпитеты в мой адрес, быстро остывает и интересуется как у меня дела.
– Лучше всех! – отвечаю ему, пытаясь изобразить радушие, впрочем, испытывая в этот момент совершенно противоположные чувства.
– Тогда, почему такая кислая физиономия, зверёныш?
– Лимон проглотила! – огрызаюсь я.
– Что, прямо целиком? – веселится этот гад. Нет, блин, дольками!
Молчу. Нет у меня желания общаться. Вообще никаких желаний нет, кроме одного – сдохнуть.
«Как меня всё это достало!»
Слышу, как ДжуВон что–то рассказывает. Что–то про свою, будь она трижды неладна, армию.
«Видимо, решил развеселить меня армейскими историями, с последних месяцев службы?» Вникать нет никакого желания. Закрываю глаза. Когда открываю, в палате никого уже нет.
«Неужели заснул? Некрасиво получилось. А впрочем, всё равно» – чувствую, как меня накрывает новая волна раздражения. – «ДжуВонище… Позубоскалить он пришёл. Нашёл время. Перебьётся!»
Мне окончательно «срывает крышу». Яростно кричу что–то неразборчивое, хватаю первое, что подворачивается под руку – это оказывается подушка, и швыряю её во входную дверь.
Дверь внезапно открывается, и на пороге появляется Маша. Она ловко ловит летящий в неё мягкий предмет, и заходит в палату. Приветливо мне улыбается.
– Привет, Серёж. Я вернулась! Ты не рад меня видеть, раз подушками кидаешься? Или, это традиционный, корейский обычай, по которому в гостей принято кидаться постельными принадлежностями? Мне нравится!
Смотрю на неё. Чувствую, как вместо гнева, меня затопляет волна облегчения. Мой измученный организм не выдерживает таких эмоциональных перегрузок и находит единственный, правильный выход для разрядки.
Рыдаю в голос.
Маша устроилась полулёжа, рядом со мной. Притянув меня к себе и склонив мою голову на своё плечо, гладит по макушке, шепчет что–то утешительное. Помогает слабо.
– Прости, что заставила тебя ждать, – говорит она после того, как поток моих слёз всё же сократился, с уровня «спасайтесь, потоп!» до уровня «мокрые глаза». – Всё оказало намного сложнее, чем было заявлено. – вздыхает девушка.
– Четыре года назад, я отдала пост «СЕО» не для того, чтобы потом бегать, решать каждую задачу, которая показалась сверхсложной. В итоге, вместо того, чтобы заниматься своими проблемами, вынуждена мотаться по миру, занимаясь чужими.
– Я – твоя проблема? – спрашиваю девушку, пытаясь сдержать улыбку.
Маша, сначала непонимающе смотрит на меня своими изумрудными глазами, потом, до неё доходит.
– Ой, – восклицает она, – прости, я не то имела в виду! Я в разъездах – решая проблемы компании. – оправдывается она, похоже, не заметив иронии в моём голосе. – И у меня совершенно не остаётся времени на личные проекты. На больницы, например…
Я уже не сдерживаюсь, начинаю смеяться в голос, особенно, после повторной оговорки девушки. Сползаю с её плеча, и, закрыв ладонями лицо, хохочу, колотя пятками по матрасу.
Маша не смеётся.
Усилием воли успокаиваюсь, смотрю на неё. – «Кажется, я перегнул палку» – мелькает запоздала мысль. Но, неожиданно для себя, не обнаруживаю ни капли гнева на её лице. Ничего, кроме хитрой ухмылки на довольной физиономии.
Мой черёд удивляться.
«Ну, лиса! Ну, актриса!» – доходит до меня смысл её мимики. – «Она весь диалог вела меня, как…, как…»
– Ловко, – в итоге, озвучиваю я свою догадку.
– Тебе нужны были позитивные эмоции, – улыбаясь, говорит мне девушка. Иначе, ты мне всё платье слезами зальёшь.
На ней, сегодня, снова белое платье, только не изо льна. Верхняя часть, до талии, подчёркивает её великолепную фигуру, а нижняя – свободно струится небольшими, вертикальными складочками вниз. В волосах спрятался ремешок, а на ногах красуются босоножки.
Любуюсь линиями её фигуры, потом поднимаю глаза на электронные часы, на стене. Фокусируюсь на цифрах и замираю, не в силах отвести взгляд. «17:51». До окончания приёмных часов остались считанные минуты. Затем, всех посторонних выгонят из палаты.
  
Маша это замечает.
– Что случилось, Серёж? – с тревогой в голосе спрашивает она у меня.
Объясняю.
Она ободряюще улыбается.