Развод. Тот, кто меня предал (СИ)

— Ладно, — вздыхает и замирает.
Я глажу ее по спине, вожу рукой по колючему свитеру, пока Рита окончательно не успокаивается и сама отстраняется от меня.
— Я горжусь тобой, Кудряха, — говорю искренне.
Рита слабо улыбается, но это тоже прогресс. Она передвигается, удобно усаживаясь на диване, а я кладу ее ноги себе на колени. , Снимаю с нее теплые носки, поднимаю брюки и закатываю рукава рубашки.
Опускаю ладони на ее ступни и понимаю, что они просто ледяные. Смотрю на Риту с укором, но молчу, держусь — хватит с нее моих претензий. Сама она делает виноватое лицо и поджимает губы. Массирую ей ступни, пока они не начинают теплеть, а Кудряха прикрывает глаза от удовольствия.
Укрываю ей ноги пледом и беру больную руку, которую она прижала к себе. Рита смотрит с удивлением, но все же не сопротивляется. Когда я начинаю разминать ее, шипит.
— Сильно болит? — спрашиваю я.
— Скорее просто ноет, — отвечает мне как можно беспечнее, хотя я понимаю, что она нарочно снижает степень боли.
Достаю из тумбочки рядом с диваном разогревающую мазь и втираю ее в кожу. Рита кривится от боли, но я заканчиваю начатое.
— Мазь должна помочь. Принести обезболивающее?
Она кивает, я а иду на кухню и беру то, что нужно. Возвращаюсь со стаканом и лекарством, которое она тут же выпивает.
— Посиди со мной, — просит тихо.
Я выключаю верхний свет, оставляя только торшер, и сажусь рядом с Ритой, снова кладу ее ноги себе на колени. Она придвигается ближе и протягивает мне руку.
Не знаю, чего она хочет, но я послушно беру ее кисть и слегка сжимаю. Откидываю голову на спинку дивана и прикрываю глаза. Чувствую, как Рита придвигается еще ближе и кладет голову на мое плечо.
Это доверие настолько хрупкое, что я боюсь сдвинуться с места. Да что там говорить, я и дышать-то боюсь рядом с ней. Мой большой палец гладит ее нежную кожу на руке, вырисовывает там круги.
Я бы все отдал, все, что у меня есть, чтобы она осталась тут со мной навсегда и держала голову на моем плече, доверяя мне всю себя и принимая меня целиком и полностью. Трусь о ее голову подбородком, протягиваю руку к ее шее и касаюсь кожи возле уха. Вся она — сплошная нежность. Была и будет. И мне всегда до чертиков это нравилось. То, какая хрупкая, маленькая девушка рядом со мной, то, что она может себе позволить быть такой.
Мне без нее не жить, не нужен ни бизнес, ни тендеры, ни целая гребаная жизнь. Только она одна — вот мой смысл, мое солнце, вокруг которого вертится все.
Поворачиваю голову и аккуратно, не торопясь, практически невинно, боясь спугнуть, целую ее губы.
Глава 27. Женщина, которая хочет
Это наш третий поцелуй за последнее время и, кажется, самый откровенный. Пальцы Мирона касаются моей шеи, оставляя на коже горячие следы, путаются в волосах, и мне до чертиков нравится это.
— Ты привез меня к себе только за этим? — отстраняюсь от него, спрашиваю и снова приближаюсь в поцелуе.
Мирон, надо отдать ему должное, держится. Не переходит границ, целует трепетно, совсем не так, как делал это утром.
— Разумеется, за этим, — отвечает с нотками злости.
Теперь уже он отстраняется, но открывает глаза и смотрит прямо на меня. Погружается в мою бездну, а у меня по телу проходят маленькие электрические разряды, на кончиках пальцев подрагивает напряжение и охватывает жгучее желание слиться с мужчиной воедино.
— Так я и знала, — качаю головой с наигранной досадой.
Мир хмурится, не может понять — говорю я правду или шучу. Кажется, он и сам не понимает всей искренности своего поступка, поэтому задумывается. Я же хочу лишь одного — его губ. Снова. Здесь и сейчас.
Плевать мне на то, что было раньше. На его измены, на недомолвки между нами, которые сейчас, на фоне того, что уже случилось в нашей жизни, кажутся мне просто смехотворными и какими-то нелепыми. Только дунуть — и развалилась эта пирамида, которая, в общем-то, уже давно не имела никакого значения.
Приближаюсь и Мирону и целую его. Бывший муж тут же отвечает мне, легко кусает губу и запускает руку под свитер. Ласкает кожу на спине, потом переходит к животу. Я плавлюсь, таю под этими касаниями. Всегда так было. Он умело брал, а я, растворяясь, отдавала.
  
— Неужели, кроме меня, тебе больше не к кому пойти за этим? — разрываю поцелуй и жду продолжения.
— Нужно уметь заткнуться, Рита, — голос хриплый, Мирон поплыл ничуть не меньше, чем я.
Снова я целую его, держа крепко голову, напрочь позабыв о больной руке. Сколько это продолжается, — не знаю, но в какой-то момент я понимаю, что не хочу больше поцелуев. Вернее, хочу, но не только их. Я ложусь на спину и тяну за собой Мирона, даже не разрывая поцелуй, не дав ему момента, чтобы отвлечься.
Бывший муж ложится сверху на меня, между моих разведенных ног, и тяжесть его тела — самая нужная для меня. Темп поцелуев и ласк увеличивается, Мирон переходит границу, разделяющую нежность от жажды, и припадает к моей шее с поцелуем. Потом опускается ниже, насколько позволяет свитер. Я поднимаю руки, давая ему понять, чего хочу.
— Кудряха… ты уверена в том, что мы делаем? Я дьявольски хочу тебя, но… — спрашивает у меня.
— Нужно уметь заткнуться, Мирон, — перебиваю его, возвращая ему его же реплику.
— Ты уверена, что нам можно? — спрашивает он в нерешительности.
— Да, уверена, - прошло больше месяца, все запреты, что были сняты.
Мирон на секунду замирает, размышляет. Вижу, как ему сложно собрать свой разум и трезво оценить ситуацию. Он срывает с меня ненужную вещь и откидывает ее в сторону. Я распалена, внизу живота томится сладкая истома, перемешанная со жгучим желанием.
Нет больше нас, тех двоих: того, кто предал, и той, которая верила. Все это было каких-то несколько месяцев назад, но кажется, будто бы в прошлой жизни, где я была не я, а он был кем-то другим. Между нами не существовало секретов и одновременно с этим лежала огромная пропасть, разрыв земной коры, через которую не перешагнуть, не перепрыгнуть.
Я больше не хочу ворошить этот клубок, возвращаться в прошлое, к своим теням и старой подруге — Тьме. Я спаслась от нее. Или это меня спасли?
Меня устраивает мое настоящее. Пресловутое здесь и сейчас. Больше никаких мечтаний, грез и ожиданий в будущем. Никаких планов на отпуск и преждевременного бронирования отелей. Никаких распашонок, купленных заблаговременно, по велению сердца. Больше никакого сердца. Только голый расчет и удовольствие. По-моему, неплохой выбор, не так ли?
Мирон ведет влажными губами по моей груди и вбирает в рот сосок, прикусывает его. Я стону от удовольствия и выгибаюсь навстречу мужчине. Он берет мою вторую грудь и сжимает ее — несильно, как раз на грани. Мои руки блуждают по его шее, спине в жадной попытке сорвать рубашку. Хоть я и забыла о боли, но все таки в руках нет силы разорвать ткань или расстегнуть пуговицы.
Мир видит, что я не могу справиться, отстраняется и начинает расстегивать пуговицы. Его руки дрожат, они нетерпеливы, а взгляд жадно пьет мою оголенную грудь. Когда с рубашкой покончено, бывший муж расстегивает пряжку ремня на брюках и верхнюю пуговицу. По-прежнему будучи в одежде, он начинает стягивать с меня брюки, оставляя в одних трусиках.
Замирает и рассматривает мое тело.
Я изменилась, знаю. Сильно похудела. Кости выпирают, кожа исполосована красными шрамами. Мое тело некрасиво по меркам современной эстетики, и я интуитивно свожу руки, одной прикрывая грудь, живот.
— Не надо, — останавливает меня мужчина. — Я хочу любоваться тобой.
Это было бы похоже на насмешку, если бы я не видела взгляд Мирона. Нет, там нет ни единого намека на жалость. Только вожделение, самое настоящее звериное желание. Он хочет меня. Именно эту женщину перед собой.
А мне до безумия хочется, чтобы он взял меня. Я не желаю, чтобы за меня переживали и тряслись надо мной, как над хрустальной вазой. Я жажду, чтобы меня хотели как женщину. Ведь, несмотря на внешнюю непривлекательность тела, отвратительное состояние волос, отсутствие маникюра, я всего лишь женщина, которая хочет, чтобы мужчина ее вожделел.