Развод. Тот, кто меня предал (СИ)

Герман уходит, а я звоню Семену. Он узнал, кто сбил Риту, и сегодня я увижусь с этим человеком.
— Семен, как и договаривались, завтра утром направь наработанную информацию по ДТП в ментовку.
— Тебе по-прежнему нужны люди, которые сделают грязную работу?
— Да, есть у меня план, как можно растоптать человека. — Но это не все. — Семен, что известно по Золотареву?
— Я еще работаю над этим, Мирон. Но то, что около него все туманом прихвачено — факт.
— Работай, Семен. Мне нужна вся информация о нем. Кто он? Откуда вылез вообще, из какой дыры?
Сажусь в машину и еду в ресторан. Это не деловой обед, никто не ждет встречи со мной. Зато я очень жду встречи с этим человеком.
Паркуюсь у входа и захожу внутрь.
Марина сидит за большим столом в окружении кучи людей. Наряженная вся, расфуфыренная, как ель новогодняя. У нее сегодня день рождения — идеальный предлог, чтобы появиться для осуществления моей мести. У нее праздник жизни и ни малейшего намека на раскаянье.
Она счастливо улыбается, но, увидев меня, обтекает. Я не мешкая и не раздумывая подхожу к ней.
Марина подрывается, подхватывает меня за локоть и уводит в сторону, к окну.
— Что тебе нужно, Мирон? — ее голос дрожит.
Я растягиваю губы в садисткой, предвкушающей улыбке:
— М-м-м. Хороший вопрос, Марина. Но, думаю, ответ ты и так знаешь, — говорю спокойно, хотя внутри бурлит обжигающая лава. — Мне нужно, чтобы человек, виновный в смерти моего ребенка, заплатил по счетам.
— Какого ребенка? — ошарашенная Марина прикладывает руки к животу.
Точно, она же тоже беременна. Даже мне втюхать этого ребенка пыталась.
— Моего, Марина. Моего.
— Р-рита, она?.. — Марина заикается, краснеет, бледнеет, в конце концов начинает плакать.
— Она. Да, — киваю я и произношу с нажимом: — Была.
— Я не… я не знала! — начинает кричать Марина и хватает меня за руки. — Я не хотела, Мирон! Я просто как с ума сошла! Она разговаривала с Толиком. Это она! Это сто процентов она ему все рассказала. Я просто хотела ей отомстить, Мирон! А потом… я…я хотела остановиться в последний момент. Я старалась объехать, правда! Я не хотела ее убивать или тем более убивать ее ребенка.
— Не хотела, — повторяю как можно спокойнее. — Но сделала. Ты. Убила. Моего. Ребенка.
Хор голосов ахает позади меня, и Марина шокированно оборачивается на своих гостей, которые все как один смотрят с шоком на нее.
Я, пересилив себя, беру Марину за подбородок и поворачиваю к себе.
— Первым делом, когда я узнал, что это была ты, хотел заказать тебя, честно. — Марина испуганно икает и пытается отойти назад, но я не выпускаю ее лицо из своей цепкой хватки. — Но, знаешь, в отличие от тебя, я не убийца. Я расскажу, что тебя ждет, Марина. Сначала от тебя все отвернутся. Все-все — после того, что ты сделала, руку тебе подать будет все равно что в говне вымазаться. Статус? Власть? Отныне для тебя пустой звук. Далее твой бизнес. У тебя его больше нет, Марина. Денег на счетах у тебя кот наплакал, так что тут даже делать ничего не пришлось. А вот присесть придется, Мариша. Ведь данные о том, что ты скрылась с места происшествия, уже в полиции. Я там еще подкинул ребятам материалы о неуплате налогов, махинациях и подкупе кое-каких важных персон. Ну и дело столетней давности о хранении и распространении, помнишь? Так вот, оно «случайно» нашлось, представляешь?! — спрашиваю наигранно-удивленно.
Отпускаю ее лицо и спиной вперед, не разрывая с ней зрительного контакта, начинаю отходить. Она ненавидит меня, испепеляет взглядом, желает мне смерти или провалиться сквозь землю. Но где моя вина в ее деяниях? Яму она вырыла себе своими собственными руками. А у меня и своих грехов достаточно для того и мне не искупить их до конца своей жизни.
— Ах да. С днем рождения, Мариш. Гори ты в аду, сука.
Глава 21. Воспоминание
В окнах нашего с Ритой дома темно. Задержался, знаю. Но я был настолько заебанно-взвинченный, что показываться в таком виде перед Ритой не хотел.
  
Не должна она видеть меня в подобном состоянии. Хватит и того, что из нас двоих она подавлена, а значит, я должен быть в адеквате.
После встречи с Мариной я прыгнул в тачку и поехал. Ездил тупо кругами по городу, курил одну за одной, пока в пачке не закончились сигареты.
Пожалуй, катался слишком долго. При виде темных окон тревога накатывает на меня ледяной волной. Рита одна в моем доме. Не дай бог она что-то сделала с собой. Я не переживу этого.
Залетаю по ступеням и не разуваясь быстрым шагом прохожу в гостиную.
В комнате темно, лишь уличное освещение немного разгоняет по углам мрак. Рита сидит на диване и будто бы спит.
Будто бы.
Меня словно ошпаривает кипятком, и я в два шага подлетаю к ней, трогаю за плечо, заглядываю в лицо. Веки подергиваются, грудная клетка размеренно вздымается. Спит.
Тонна напряжения падает у меня с плеч, и я выдыхаю. Снимаю пиджак и убираю его в сторону. Поднимаю Риту на руки и несу в спальню, которая отведена ей.
Вообще, эта комната проектировалась как родительская спальня. Наша спальня. Но сейчас тут спит только Рита, потому что я понимаю, что видеть меня в своей постели она точно не захочет.
Комната в беспорядке. Покрывало валяется на полу, вещи разбросаны.
Кудряха никогда не была неопрятной, но сейчас она выражает мне протест как может. Я не поддаюсь на все это. Она пытается вызвать во мне жалость, даже не догадываясь, сколько ее внутри меня. Но слабым быть рядом с Ритой нельзя, тем более не тогда, когда она вот такая.
Переступаю через разбросанные вещи и кладу свою ношу на кровать. Она стонет и переворачивается на бок. Я нависаю над ней. Дышу ею. Впускаю в себя родной запах, все больше осознавая, что не смогу ее отпустить.
Придет день, когда она станет собой, отойдет от боли, захочет уйти. Вот тогда мне надо будет сделать все возможное, чтобы не допустить нашего нового разрыва.
Я выпрямляюсь и собираюсь уходить, но неожиданно Кудряха тихо шепчет:
— Мирон? Это ты?
Не знаю, спит она или нет, но все же отвечаю:
— Я.
— Полежи со мной, — говорит она и двигается к центру кровати, оставляя место позади себя.
Для меня, полагаю.
Я замираю, не веря тому, что услышал. Она попросила меня. Сама.
Снимаю рубашку и кидаю ее на пол к другим вещам Риты, сейчас этот бардак вообще безразличен. Брюки решаю оставить на себе, чтобы не смущать жену. Понимаю, что это глупо, но в эту минуту я иду по лезвию ножа в темноте и боюсь ошибиться, сделать неправильный шаг.
Ложусь позади Риты и придвигаюсь к ней. Накрываю нас пледом, хотя мне ни капельки не холодно. Мне — нет, а вот моя жена мерзлячка. Просовываю руку под плед и кладу ей на живот. Чувствую тепло ее тела, прикрываю глаза и тяну носом ее запах, утыкаюсь лицом в пышные кудряшки и неконтролируемо улыбаюсь.
— Щекотно, — слабым голосом говорит она.
— Как посидели с Аленой? — тут же откликаюсь я.
Рита молчит, дышит спокойно, но не спит, чувствую это. Думаю, что уже и не дождусь ответа, но Рита неожиданно произносит тихо:
— Мирон. Не зови сюда больше никого, не надо.
— Почему?
Она вновь отвечает не сразу, только после небольшой паузы.
— Я понимаю, почему ты это делаешь, — боишься, что, если оставишь меня наедине с самой собой, я вскрою себе вены или наемся таблеток, — Рита тяжело сглатывает и набирает в легкие воздуха. — Этого не будет, не переживай. Но видеть близких и их жалость к себе я пока не готова.
— Как хочешь, Кудряха. Но сессии с психотерапевтом не обсуждаются, прости. Доктор, как и прежде, будет приходить к тебе три раза в неделю.
— Ладно, — неожиданно соглашается она.
Мы так и засыпаем в обнимку, как когда-то давно.
— Не убегай, — ловлю свою Кудряху за локоть и разворачиваю к себе.
— Мирон, мне нужно в общагу, она закроется с минуты на минуту. Да и поздно уже, пора спать, — Рита смущается, прячет от меня свои красные щеки.