В пламени ветра (СИ)
Вода ушла и оставила после себя крошечную кучку песка.
Я пила с крючка, с которого все ещё постоянно капало.
Время шло.
Семя моринги в намытом песке пустило корень, а из него выросли три ростка, подарив мне источник еды. Я бережно ела листья, ровно столько, чтобы выжить. Вот и все, что у меня было. Часть меня хотела все бросить — просто сдаться и умереть. Но в снах я видела тех, кто меня ищет. Эш и Пета вместе рыщут по Краю, пока Шейзер и Кактус облетают сверху. Развитие беременности Беллы, рождение её дочери. Первый годик крошечной жизни.
Я вспомнила об Элль: что она будет делать, когла ей понадобится помощь; я понимала, что вопрос не в «если», а именно в «когда». Кто поможет вечно сквернословящей Ищейке?
Время шло.
А они продолжали меня искать. Я делала скручивания, корявые отжимания, крошечные приседания и растяжку, насколько позволяло пространство. Нужно было сохранить силу.
Время шло.
Гнев на Богиню-Мать рос все сильнее.
Время шло.
Я одна, лишь мысли составляют компанию.
Действительно самую опасную компанию.
Глава 19
Сквозь сон до меня доносились голоса. Голоса любимых мною, голоса любящих меня. Они успокаивали меня, купируя панику, накатывающую время от времени.
— Пета, ты опять что-то учуяла.
— Нет, на это раз я действительно чувствую её. Она здесь, я знаю.
Я дернулась, тело саднило в непривычных местах от скорченного положения большую часть времени, которому я потеряла счёт.
Через трещины я слышала тихое сопение и звук осыпающейся земли по краям темницы.
— Здесь, она здесь! Практически на поверхности.
Меня ошеломило смещение моей темницы. Они нашли меня. Они не сдались.
И каким-то образом я тоже.
Они вытянули капсулу темницы, и меня перевернуло от этого движения.
— Пета, ты понимаешь, что она мертва. Прежде чем я открою, скажи, что понимаешь. Мы делаем это, чтобы упокоить её с миром.
— В тебе совсем нет веры, — выплюнула она, и я представила, как она выгнула при этом дугой спину. — Ты хоть любишь её?
— Не спрашивай. Она…
Его голос сорвался, и я прижалась руками к люку. Я не могла совладать с голосом, не могла найти слова, чтобы убедить их, что ещё жива.
Я замолотила кулаками по резиновой крышке.
— Богиня-Мать, — произнес он, а потом крышку просто разорвало. Я вывалилась в его руки. Пета взвизгнула и втиснулась между мной и Эшем. Я прижала её одной рукой, а Эша другой.
Он отвёл волосы с моего лица, а у самого глаза были как блюдца от шока.
— Как? Как ты смогла так долго продержаться?
Я моргнула, сглотнула и произнесла первые слова с тех пор, как меня заперли в темнице.
— А сколько?
— Два года.
Я вздрогнула.
— Расскажите мне обо всем.
— Я устрою нам ночлег, а потом… Потом всё расскажу.
Он развёл костёр, а я, слегка потрясываясь, стояла с Петой, которая не могла отпустить меня. Она неистово мурлыкала, а моё сердце билось в унисон с её.
— Я знала, что ты жива, Ларк. Знала. Не смей так больше делать, Замарашка. Или я сама тебя прикончу.
Я зарылась лицом в её мягкий бок и выдохнула:
— И в планах не было.
Я вытянулась в полный рост, но отвыкшие от этого кости и мышцы заныли. К плечу прижалась Пета, с каждым выдохом при мурчании сильнее вдавливаясь мне в щеку. Туда же упала капля, и я обернулась.
— Слюни пускаешь?
Увидев полные слез глаза, я пожалела о сказанном. Я подняла её и села у костра, взяв на руки. Эш устроил подобие вертела и повесил на него котелок. Воздух наполнился запахом овсянки, а рот — слюной. От мысли, что я буду есть не зелёные листья, потекли слезы счастья.
Я устроила Пету у себя на руках и гладила без устали, приговаривая:
— Я рядом, Пета.
Эш добавлял веток в костёр, пока его языки не стали лизать котелок. Переделав все дела, он лёг за мною. Он обнял меня, а я к нему прижалась, запечатлевая в мыслях этот миг. Я этого никогда не забуду. Не забуду, что именно они вытащили меня из тьмы заточения.
— Мне кажется это сон, и я проснусь снова… Там.
Я произнесла это еле слышно на фоне потрескивания костра. Однако Эш, поняв меня, заговорил, чтобы отвлечь:
— Краем правит Кассава, Ларк. Рейван у неё на подхвате, а Чёрный Дрозд пропал. Твоего отца так и не нашли. Белла в изгнании в Глубине, а ее письма становятся все яростнее. Она слишком долго пробыла вдали от Края, ей пора вернуться, или велика вероятность близкого безумия, — он замолчал, проведя руками по моим предплечьям. — Кактус и Шейзер скоро будут здесь, конь уже должен был понять, что ты на свободе.
— Рейван и есть Чёрный Дрозд, — произнесла я. — А Кассава, может быть, и правит сейчас, но ей недолго осталось.
Я попыталась сесть, но он потянул меня обратно.
— Тебе нужно восполнить свои силы, Ларк, а потом уже идти за ними.
Пета фыркнула.
— Видишь, почему он твоя половина? Он знает тебя достаточно, чтобы даже не пытаться отговорить.
Я повернула к нему голову и посмотрела в глаза.
— Я не вижу хорошего конца.
Эш нежно поцеловал меня.
— Я с тобой отныне и до любого конца.
Меня убаюкало тепло Петы, Эша и костра, и я забылась дремотой. Несмотря на двухлетнее заточение, я была вымотана. Я уснула, действительно ощущая тепло телом и душой.
«С возвращением, дитя».
В одно мгновение я оказалась на ногах, ощутив ярость, еще более обжигающую, чем костёр сбоку.
— Ах ты жалкая шлюха! Ты знала, что меня заперли, и бросила, когда я отчаянно нуждалась в тебе! — голос дрожал, но не от слез.
Эш и Пета уставились на меня во все глаза. Меня трясло, как и землю вокруг меня, словно даже она испугалась моей ярости. Или чувствовала мой гнев и соглашалась со мной. Пета обратилась в барса и подкралась к моим ногам.
— Ларк, пожалуйста, постарайся успокоиться.
— Нет. Богиня-Мать оставила меня гнить там так же, как Кассава и Рейван. Я вышла за костёр. Над землёй клубами сгущался туман и вихрился у моих ног.
Я повернулась и уставилась в густые заросли.
— И ты смеешь появиться передо мной сейчас? СЕЙЧАС?
Я отстранённо понимала, что теряю контроль. Что какая-то часть меня все таки обезумела.
Богиня-Мать, однако, не была дурой. Она появилась перед нами туманным образом моей мамы.
— Дитя, я не могла найти тебя, как и Эш или Пета. В том и суть тайных камер. Они скрыты ото всех.
— Ты видела, как они меня заточали. Ты должна была знать.
Я направилась к ней, несмотря на её божественную суть, несмотря на её образ моей матери с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Эти глаза вспыхнули.
— Ты не единственная моя подопечная, Лакспер. Другим тоже требуется моя помощь.
— Ты говорила, я избранная, и ты оставила меня одну боростья за свою жизнь, — вопросы, не дающие мне покоя во время заточения, всплывали наружу. — Ты чувствовала, что я погибаю?
Она отвела глаза лишь на долю мгновения, я едва заметила. А я толкнула её совсем не по-божественному, отчего она приземлилась на пятую точку. У неё отвисла челюсть, шок читался в каждой черте лица.
— Да как ты смеешь?!
Эш позади меня застонал.
— Ларк, не надо, пожалуйста.
Пета встала рядом со мной, прижавшись телом.
— Ты чувствовала, что она умирает, и бросила её? Так?
Я опустила руку Пете на спину, а к глазам поступили слезы. По крайней мере на одно существо я могу рассчитывать. Сморгнув слезы, я прямо посмотрела на Богиню-Мать.
— Ты хотела моей смерти? Вот что это было? Такой извращенный способ убийства? Возможно, Кассава та, кто и должен был править в одиночку по-твоему?
Мои слова были бредом даже для меня. Но именно они выражали страхи, что я чувствовала все эти два года. Все страхи, все сомнения, всю неуверенность, все маленькие достижения и все надежды.
Богиня-Мать села по-турецки и расправила бледно-голубое одеяние так, словно она села в сердцевину цветка.