Оставить на память (СИ)

— Я это заслужила, — шёпотом проговорила она и раздвинула ноги шире.
Да что же она с ним делает, чертовка?
Генри присел на колени и от сильного желания сжал зубами мягкую кожу с внутренней стороны бедра. Покусывая совсем не больно, не оставляя следов, он по сантиметру пробирался к влажной щели. Нежно языком он провёл между её ног, вызвав у Ники слабый вздох. Как она была сладка! Её хотелось испить всю.
Она подалась к нему сама. Пальцами он раздвинул её потаённое место и языком проник внутрь. Войт терзал Нику, вызывая всё новые и новые стоны. Чувствуя, как влага сочится по его губам и подбородку. И не мог остановиться. Член стал пульсировать — от её стонов, вкуса и аромата. Генри готов был взорваться даже не проникая в неё. Достаточно было смотреть и слушать.
Самая сладкая женщина. Его женщина.
Он привстал и без предупреждения вошёл в неё. Схватив сзади за копну волос, он с силой вторгался в неё, будто объезжая непокорную кобылицу. Его уже не смущал стук и шум, который они производили. Он был на пределе. Зрение выхватывало только изогнутую спину и бледные плечи под ним, а слух улавливал только её вскрики. Грубо, по-звериному он овладевал ею. Казалось он берёт её силой, но Ника просила ещё. Сильней. А он просто не мог ей отказать.
И вот почти дойдя до точки Генри ослабил хватку и, подняв её со стола, привлёк к себе. Одной рукой обнимая за талию, а другой лаская её клитор, он достигал самого глубокого места. Он задышал с ней в унисон, быстро и прерывисто. Внутри всё дрожало от приближающегося оргазма. Ника кончила первой, закусив губу, чтобы снова не кричать. Но Генри почувствовал, как её лоно стало тесней и пульсировало от разрядки. Со стоном, большим похожим на последний в его жизни вздох, он излился в неё целиком. Он был без сил, но его будто наполнил свет. Он ощущал только тепло и любовь.
Не в силах держаться на ногах, они повалились на стол. Генри навис над Никой, держа свой вес на руках, и любовался ею. Угловатые плечи, крепкая спина и ниже, где начинались ямочки Венеры над самым лакомым местом. Он наклонился и провёл поцелуями дорожку от ягодиц до шеи, отметив, как покрылась мурашками её кожа.
Стук сердца отдавался в голове, уши заложило, а мышцы от напряжения болели. Оба тяжело дышали, стараясь прийти в себя. Ника перевернулась на спину. Волосы разметались по столу, на лице сладкая улыбка, а глаза скользили, стараясь запечатлеть в голове каждую чёрточку лица любимого.
Генри гладил её лицо, волосы, проводил пальцами по губам и шее и не мог наглядеться. Признание в своих чувствах будто прорвало в нём брешь и теперь он изливал свою любовь со всей нежностью, на которую только был способен.
Она любит его!
Какое облегчение было услышать от неё ответное признание. В этот миг он почувствовал как за его спиной выросли крылья. Это был не злой рок, сведший их на маленьком острове в Норвегии. Это была судьба! Они полюбили друг друга ещё тогда, пять лет назад и пронесли любовь через годы, сумев сохранить её глубоко внутри. Так и должно быть. Так будет.
— Господи, какая же ты чувствительная, — прошептал Генри.
Ника залилась краской.
— Просто ты знаешь, как и на какие кнопки нужно нажать, — она отвела взгляд. — И, если уж честно, я изголодалась. У меня ведь всё это время никого не было.
Сказанное разрывало Войта на части. Пять лет она не подпускала к себе мужчин, в то время как он пытался забыться в объятиях другой. Генри со стоном уткнулся ей в плечо.
— Прости.
— Тебе не за что извиняться, — Ника обвила его руками. Перебирая его волосы и проводя пальчиками по спине, она успокаивала его. Он чувствовал как тяжело бьётся её сердце, слушал её ровное дыхание, постепенно забывая, что в его жизни были и другие женщины. Потому что сейчас была только Ника. И будет только она. Больше ему никто не нужен.
Он помог ей подняться и одеться. Стоя перед ней на коленях, он поднял с пола её трусики и натянул на её бёдра. Сам надел на неё платье и застегнул на все пуговицы, не смотря на её возражения. Их он остановил поцелуем.
 
В гостиной Войт застелил покрывалом диван и уложил Нику рядом с собой. Сейчас никого из них не волновало, что их кто-то может застукать. Его матери и так всё было понятно, если она оставила их наедине друг с другом. Он крепко прижал к себе Нику, а она закинула на него ногу, придвинув бёдра так близко к его, что это мгновенно вызвало у него реакцию.
Им не спалось. Несколько часов они, обнявшись на узком диване, выговаривались друг другу, как будто завтрашнего утра не существовало. Ника рассказала всё от рождения дочери до её переезда в Париж. Как тяжело давалось ей всё на первых порах и как, однажды выхватив заказ у одного именитого писателя, друга Кристофа, ей открылись все двери. А Генри говорил о том, как бросил сниматься и занялся продюсированием. С горящими глазами он рассказал о сценарии Альфреда и о том, как мечтает поставить фильм сам, и обо всех проблемах, связанных с финансированием.
Ника жадно ловила каждое его слово, впитывала все его эмоции. Она видела, с какой страстью Войт рассказывает о том, чем занимается, и подумала, что он наконец нашёл что-то по-настоящему важное.
Она бездумно поглаживала Генри по животу пока не заметила, как он напрягается от каждого её движения. Его дыхание сбивалось и Ника почувствовала эрекцию сквозь плотную ткань джинсов. Не думая, она рукой скользнула внутрь, заставив его стонать.
В этот раз он овладел ею на полу. Скинув подушки и подложив под её спину, он не спеша занимался с ней любовью, глубоко, чувственно. Утолив первый голод, теперь он не был груб. Генри старался прочувствовать каждый толчок, каждое ощущение, которое доставляли движения его бёдер, каждый взгляд её широко распахнутых глаз. Он мял и кусал её кожу, пробовал её на вкус, сходя с ума от её природного аромата.
Ника острыми ногтями прочерчивала по его коже полосы, оставляя красные отметины. Ей было мало. И, наверное, всегда будет мало. Этого мужчину хотелось постоянно — за столом на завтраке, сидя рядом в машине и даже находясь от него за тысячи километров.
И когда они, обессиленные, лежали на полу, даже не стараясь прикрыться пледом, наслаждаясь обнажённым видом друг друга, Генри проговорил:
— Я говорил совершенно серьёзно.
— О чём?
— О том, что, может мне повезёт и в следующий раз я смогу увидеть, как растёт мой ребёнок.
На секунду Ника задумалась и тут же вскочила, с испугом посмотрев на Генри.
— Чёрт-чёрт-чёрт! — она схватилась за голову. — Как мы могли забыть о предохранении?
— Лично я вообще забыл обо всём на свете, стоило тебе снять трусики. — Он приподнялся на локте и приобнял её, с досадой заметив, что Ника не прильнула к нему как обычно. Тело её было напряжено и дрожало. — Если ты вдруг забеременеешь, знай, что я рядом. Я готов взять ответственность.
— Нет-нет, сейчас… это всё очень легкомысленно, — она нахмурилась. — Не вовремя…
— А когда это бывает вовремя? В прошлый раз это случилось в самый переломный момент в твоей жизни. Но сейчас я с тобой. Я не брошу вас. Я люблю тебя, люблю нашу дочь. Для меня нет ничего важнее вашей безопасности. И я прошу тебя мне довериться. Если вдруг это произойдёт, я сумею защитить вас, слышишь?
— Мы ведь даже не знаем, что нас ждёт, — прошептала Ника. — Если бы всё это наконец закончилось… — она спрятала лицо в ладонях.
Что, если они действительно в эту ночь могли зачать ребёнка? Она и желала этого и противилась. Увидеть Генри с младенцем на руках — это было так соблазнительно и желанно. Но мысль, что и этому ребёнку сможет угрожать её прошлое, пугало. И даже заверения Войта её не успокаивали.
 
Генри прижал её к себе, положив её голову на своё плечо, убаюкивал и болтал всякие милые глупости. Его голос был так нежен и спокоен, что понемногу Ника стала расслабляться, пока совсем не обмякла в его руках. Проваливаясь в сон, она ощущала на своей коже лёгкие прикосновения его губ.
— Спи, любимая, — шептал Генри. — Отдыхай. Я обо всём позабочусь.