Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ)

1972 год. Олимпиада в Мюнхене, где члены террористической организации «Черный сентябрь» захватили в заложники израильских спортсменов. 8 января 1977 года — серия взрывов в Москве, устроенная армянскими радикалами. Помнил только имя и фамилию организатора — Степан Затикян. Но, думаю, и это уже зацепка. 20 ноября 1979 года — теракт в Мекке, погибло около 500 человек. 2 августа 1980 года произошел теракт в Болонье. В результате взрыва на железнодорожном вокзале погибло более 80 человек. Конечно же, семья Овечкиных, 8 марта 1988 года неудачно пытавшаяся захватить самолет, выполнявшего рейс по маршруту Иркутск — Курган — Ленинград.
Третий раздел — «Серийные убийцы». На память первым делом пришёл, естественно, Чикатило, убивавший с 1978 по 1990 годы, хотя первое убийство 2-классницы Елены Закотновой в городе Шахты осталось недоказанным. Там еще какого-то Кравченко расстреляли, заставив сознаться в якобы совершённом им убийстве. Конечно же, наш, свердловский маньяк Николай Фефилов. В 80-е будет убивать и насиловать девочек и женщин. Вместо него какого-то невиновного мужика даже расстреляли. Москвич Сергей Головкин в своем гараже изнасилует и убьёт 11 мальчиков. Начнёт в 1986 году, закончил в 1992-м, расстрелян в 1996-м. «Таганский маньяк» Евсеев, каннибал Джумангалиев, «Павлоградский маньяк» Ткач, гроза гомосексуалистов и бабушек Ряховский, педофил Сливко, «Витебский душитель» Михасевич… Всё, больше никого, как ни пыжился, вспомнить не мог. Разве что парочку из постсоветского периода, но до этого времени ещё дожить надо. Тем более вдруг СССР при моём непосредственном вмешательстве не развалится? Думать об этом было как-тог немного даже… Не то что страшно, но дух слегка захватывало, когда я представлял себя этаким вершителем судеб целого человечества. Ну ладно, 1/6 части суши, что тоже само по себе немало.
Четвёртый раздел — «Политические события». Конечно же, Афганистан, как одна из крупнейших ошибок внешней политики СССР. Польская «Солидарность» — у этой змеи надо заранее вырывать ядовитые зубы. Перестройка, мать её дери… Развал СССР, вечно пьяный Ельцин, давший надежду на возрождение ставленник силовиков Путин, переворот на Украине, Крым, Донбасс, санкции, спецоперация 2022 года…
Ну и пятый раздел — «Экономика». Зевнув в очередной раз от души, бросил взгляд на часы — ого, без двадцати два. То-то у меня глаза слипаются и зеваю то и дело. Ладно, не горит, завтра вечером допишу. И так, чувствую, завтра весь день на лекциях буду носом клевать, хорошо хоть тренировки нет, а то даже при своей чудо-выносливости выглядел бы варёной курицей. Надо только тетрадочку получше спрятать, чтобы Вадик, любивший проводить неожиданные уборки, на неё не наткнулся.
Выспался я на первой же паре, забравшись в аудитории на «Камчатку», причём без последствий. А после уроков помчался во врачебно-физкультурный диспансер по адресу: Каменская-8. Честно говоря, немного волновался, пусть даже осмотр проводился достаточно поверхностный. Терапевт, невропатолог, окулист, хирург и кардиолог. Все поставили подписи, заверяющие, что я здоров, как бык, и отпустили восвояси.
А на следующий день после занятий я первым делом зашёл в телефонную будку на углу Первомайской и Проспекта Ленина, откуда набрал номер завуча музучилища. Пришлось ещё дважды совать в прорезь двухкопеечные монеты, прежде чем трубку взял приглашённый с урока Натан Ефремович.
— Евгений? Хорошо, что позвонили. У меня для вас всё готово, можете заезжать. Я сегодня в училище до пяти часов, так что два часа, думаю, вам хватит, чтобы добраться.
Два не два, а через полчаса я переступал порог музыкального училища имени Чайковского, где меня как старого знакомого встретила та же самая вахтёрша.
— А-а, композитор, — прищурилась она, пряча улыбку. — Не иначе к Козыреву?
— К нему, — кивнул я и с немного подобострастной улыбкой положил на стол плитку шоколада «Сказки Пушкина» с котом на этикетке производства Свердловской кондитерской фабрики. — А это чайку попьёте со сладким
 
— Ох ты, гляди-ка… Ну спасибо!
Шоколадка тут же исчезла в ящике стола. А я был отправлен в уже знакомую аудиторию с просьбой опять же дождаться окончания занятий, а не лезть напролом. Мол, Натан Ефремович человек хоть и интеллигентный, но, если попасть ему под горячую руку — можно и услышать в свой адрес пару ласковых.
Я «пару ласковых» слышать не хотел, а потому постоял в коридоре до окончания занятий, и лишь только когда из аудитории выпорхнули несколько девушек, переступил порог.
— А, здравствуйте, молодой человек! Ну что, партитура готова, послушаете?
— С удовольствием!
— Только я сам напою, а то мне под вас придётся подстраиваться, а у меня через пятнадцать минут последний урок.
Он сел всё к той же «Эстонии», поставив перед собой на пюпитр в ряд три листа с партитурой. Видимо, не доверял мне переворачивать листы, хотя если не по нотам, то уж по тексту я бы, пожалуй, сориентировался. Затем наиграл заход, а следом запел, и запел, нужно признать, довольно неплохо. Не как Лещенко, конечно, тенорком, но очень мелодично. И, я бы сказал, достаточно ритмично, аккордно, как того требовала песня.
— Ну как? — обернулся он ко мне, сыграв последний аккорд.
— Здорово! — не покривив душой, ответил я.
— Что ж, забирайте партитуру — и вперёд, к Льву Лещенко! Если, конечно, не передумали.
— А вы что, узнали, как его найти? — спросил я, принимая тонкую папку с завязанными тесёмками.
— Узнал, — кивнул тот. — Лев Лещенко с 13 февраля работает солистом-вокалистом Гостелерадио СССР. Но так вот, с кондачка, он не споёт. Нужно разрешение, аккомпанемент, площадка…
— А что же делать? — растерянного спросил я.
— Лучше сначала подойти к Силантьеву, он руководит эстрадно-симфоническим оркестром при Гостелерадио. Покажи ему партитуру, если понравится — намекни на кандидатуру Лещенко. Не уверен, что получится сделать всё одним-двумя днями, наскоком. Вам придётся всё на месте решать, и ещё не факт, что тот же Силантьев или Лещенко окажутся в Москве. У вас когда каникулы в институте?
— Весь июнь сессия и потом две недели практика, так что на отдых остаются полтора месяца.
— Хм, понятно… А вы сильно торопитесь? В смысле, насколько быстро хотите пристроить эту вещь?
— Да в общем-то не горит… Но сами говорили, что в год 100-летия Ленина такая песня прозвучала бы весьма кстати.
— Да-да, и я снова готов под своими словами подписаться. Потому и рекомендую не тянуть до сессии. Давайте я снова своему товарищу позвоню, может быть, у него получится узнать, где и когда выступают Лещенко с эстрадно-симфоническим оркестром…
— А может, просто отправить вашему знакомому письмо?
— Зачем?
— Ну, он же в Москве живёт, ему проще будет отдать партитуру Силантьеву… Или нет? — напрягся я, увидев выражение лица собеседника.
— Молодой человек, мой бывший сокурсник, конечно, готов и рад помочь, но отдать письмо у него вряд ли получится. Он уже семь лет прикован к инвалидной коляске, у него парализована нижняя часть тела после аварии, где он пострадал, кстати, не по своей вине. Лихач выехал на встречную полосу, и у Романа не было шансов уйти от столкновения. В этой аварии погибла его жена, а он сам на всю жизнь остался калекой. А за рулём встречной, новенькой «Волги» сидел сынок крупного военачальника, генерала, который отделался только лёгким испугом. Правда, Роману предлагали деньги, хорошие деньги, но он напрочь отказался брать, посчитав их, как он выразился, кровавыми. По выходным его дочка навещает, у неё своя семья, она давно живёт отдельно, а так он сам научился справляться с хозяйством, даже полы моет, представляете? Ну а главная отдушина для него — фортепиано… Так, что-то я с вами заболтался, а то вон уже ученики в дверную щелочку заглядывают. Так что позвоните через недельку… Нет, давайте я вам позвоню, потому что к моменту вашего звонка информация может устареть. У вас же в институте должен быть на деканате или кафедре какой-то номер?