Там, где цветет ликорис (СИ)

Алексис выпутывается из объятий Марка, находит на полу одежду и не спеша одевается. Альфа все это время наблюдает за ним — ощутимо довольный.
Пообещав вернуться, Алексис выходит на улицу, замечая алеющее у горизонта небо.
У Алека есть дорогие украшения, и ему они уже не понадобятся. Если их продать, можно получить немалую суму. Хватит и на новое жилище, и на первое время. Алексис расслабленно идет в сторону каменного дома, вспоминая о возможной опасности только у его ворот.
Но с другой стороны, что ему кто сделает? Енки сложно убить. Паук, живущий на чердаке, тоже не помеха: появляется он ночью, а сейчас вечер. Если быстро забрать украшения, некоторые вещи и уйти — ничего не случится.
И похоже, что дом покупать не придется. Алексис просто переедет к Марку, создаст с ним семью, будет часто видеться с Амори и родителями. Этот вариант будущего его полностью устраивает.
Так он думает, пока не видит во дворе машину Варкаана.
«Черт», — ругается про себя. — «Придется с ним говорить».
Ему не хочется показываться в таком виде — с явными расцветающими следами на шее. Варкаану это не понравится.
Да и пусть — какая теперь разница?
Перед дверью чувство самосохранения обостряется, останавливает. Что-то придерживает его, не давая зайти. Но Алексис отмахивается, рыкая в пустоту себе же, напоминая, что в кармане есть нож.
Он переступает порог. Двери за ним закрываются с громким хлопком — сквозняк ли? Алексис нажимает на ручку, поворачивает — бесполезно. Заклинило. Он ощущает на себе взгляд и дергано поворачивается: на него смотрит Варкаан. Альфа медлительно подходит, не вынимая рук из карманов, и склоняет голову набок. И взгляд у него… леденящий.
— Пташка моя, что же тебе в клетке не сидится? — а после смеется, как сумасшедший, и этот смех переходит в плач. — Я столько всего сделал… Столько всего сделал, а ты…
Алексис видит его перекошенное от боли лицо и сжимается внутренне. Этот человек ненормальный — психологически уж точно. Он не отвечает ему, просто обходит стороной. Пытается угомонить стук сердца, внушить себе, что все обойдется. Ни паук, ни умалишенный Варкаан ему не навредят.
Но паника топит разумные доводы. Алексис добегает до спальни и запирается там. Выгребает из шкатулок украшения, старинные монеты. Бросает в сумку несколько вещей из шкафа, дергая за заевшую молнию, чтобы закрыть. Алексис уже жалеет, что сюда пришел.
«Ничего не случится. Просто уйду без объяснений, и все. Или вылезу через окно», — он выдыхает, расслабляясь на секунду, и в эту же самую секунду слабости в дверь что-то врезается с грохотом.
Алексис отскакивает в сторону. И вовремя: со следующим звуком дверь вылетает на огромной скорости и впечатывается в стену. Падает. По стене трещины и сыпется штукатурка. Алексис не успевает сориентироваться. Он ощущает аромат ярости и… обиды. И запах этот сковывает, подавляя так сильно, что невозможно вдохнуть.
Варкаан в дверном проеме. Янтарные глаза.
Это он.
Алексис, вместо испугаться еще больше, хочет истерично хохотать. Это все кажется нереальным до безумия. Варкаан — Зверь. Руки когтисты, нечеловеческие. Лицо чужое, искаженное гримасой злости, клыкастая пасть. Но страшит не так вид, как запах.
Взрослая особь Енки. С таким Алексису не справиться.
Варкаан опять склоняет голову набок, чуть щурится, едва слышно рычит. Его энергетика мощна. Алексис не помнит, но уверен, что именно эти глаза он видел за миг до смерти. Именно от этих когтей он убегал, позволяя монстру упиваться своим страхом, а после кровью.
Его убийца прямо перед ним.
— Ты… — Алексис шипит, отступая на шаг назад в поиске оборонительных предметов. И находит. Вцепляется пальцами в ножку табурета.
Дышать сложно. Давит.
«Это ты отобрал…» — мысленно, но не вслух. Он сжимает челюсти, ощущая, как клыки увеличиваются, а тело видоизменяется. Его уже не удивляют собственные звериные руки. Это — он. И он не позволит снова себя убить.
Алексис выставляет перед собой табуретку. Варкаан резковато приближается — приходится со всей силы кинуть в него этот предмет. Но Зверь уклоняется так же быстро, как и оказывается рядом.
  
— Пташка моя, — скалится. — Птенец. Я взращивал тебя полвека, и чем ты мне отблагодарил, а? Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты меня не слушаешься. Сколько ты можешь меня не слушаться?.. — тон леденящий, слова невменяемы. — Алексис…
— Я не понимаю, — Алексис задыхается, вжимается в стену, думая только о ноже в кармане. Выжидает момент. Только бы не промахнуться, только бы…
— Ты почти пробудился, прошел инициацию, ты почти стал одним из нас, но нет, связался с человеческим отродьем, позволил ему себя очернить, — слова переходят в шипение сквозь зубы. — Ты только моя пташка.
— Нет, — вырывается непроизвольно. — Я сам буду решать…
Варкаан вдруг хватает его, но вместо того, чтобы швырнуть, тянет за собой. Хватка крепка, не вырваться, как не пытайся. Алексис барахтается, цепляется руками за стены, предметы, переворачивает, рвет, царапает когтями. Нет. Варкаан запросто заталкивает его на чердак.
Алексис приходит в себя на полу. Рука саднит — на ней следы когтей. Мгновение — боль пропадает. Борозды заживают быстрее прежнего, остается только успевшая вытечь кровь.
Что делать? Куда? Как спастись? Он в панике оборачивается по сторонам, наблюдая знакомую картину.
Пять ящиков, и один из них — его.
И среди прочей мешанины запахов чует нечто знакомое. Запах смерти. И чем дольше он смотрит на «свой» ящик, тем отчетливее тошнотворный аромат.
— Чудовище, — скалится Алексис в попытках подняться.
— Посиди тут. Посмотри, кто ты. Из нас двоих Ты настоящее Чудовище. Это Ты заставил меня сделать это. Все ради Тебя. Я подожду внизу, пока Ты поймешь это, пташка моя.
И уходит, запирая его наедине с коробками. Первая мысль — бежать. Алексис рывков вскакивает на ноги, бросается к стене. Окна забиты чем-то прочнее досок. Он ранит руки о них, но пробить не может. «Дверь» на полу тоже не поддается: Варкаан все продумал.
Алексис тяжело дышит, прислоняя трясущуюся руку ко рту. Это Варкаан! Как он не догадался?! Варкаан изначально странно себя вел. Особенно в их «первую» встречу — тогда так крепко обнял и дрожал, будто они и вправду не виделись полвека. Все эти взгляды, гиперопека, фразы с двойным смыслом…
Он хотел найти своего убийцу, а тот оказался рядом. Все… так просто? Правда лежала на поверхности, а Алексис выковыривал ее из глубин.
Только вот как теперь выбраться?
Для начала бы успокоить себя, обдумать — но эмоции сильнее. Он трясется, оседает в углу, где потолок-крыша практически снижается к полу. Видит вокруг себя разбросанные книги. Или… не совсем книги. Он поднимает одну из них, сглатывая раз за разом и желая пересесть в дальний угол, чтобы не чувствовать тошнотворный запах.
Это альбомы. Альбомы с фотографиями. Алексис заглядывает в первый, после второй, третий… Их тут шесть, и один из них он узнает сразу: тот самый, который лежал в спальне Алека. В остальных похожие фотографии, в похожих местах. В каждом Варкаан, и он выглядит по-разному. Но его спутники-омеги… все практически одинаковы. Рыжие, волосы едва выше плеч, худые, только ростом разные. Одежда, общие черты лица — схоже.
Алексис хмурится и не может понять, к чему это, пока не открывает последний альбом. Проходится бегло, отмечая, что все они сделаны в этом же поселке, а большинство — во дворе каменного дома. Он всматривается в лица и узнает. Себя.
На первых снимках его волосы еще белые и более длинные, фигурой пухлый. Чем дальше вглубь альбома, тем худее он становится, а на последних — уже рыжий и болезненно-исхудавший до костей. Точно как сейчас.
Судя по датам, его фото — самые первые, начиная с 1954 и по 1956 год. В остальных альбомах даты идут с того времени, а на фото с Алеком — самые свежие, сделанные в этом году.
Значит ли это, что Варкаан убил его, а потом искал похожих на него людей? Только куда он их всех девал? Тоже убивал, коллекционировал?