Про дракона и любовь (СИ)

Счастливо смеясь, Брок прижал к груди голову своего дракона, хмелея от чужих эмоций, захлёстывающих его с головой, накрывающих приливной волной. Ему хотелось кричать, прыгать вокруг, рассказывая о своей нежданной любви, как-нибудь выебнуться, показать, что он действительно достоин такого счастья, что он всё ради него сделает.
Затащив Брока в один из верхних бассейнов, где вода была теплая-теплая, но не обжигающая, он принялся его намывать, размазывая мыльную жидкость по коже, гладил руками.
  
— Помнишь, я первый привел тебя сюда? — спросил Баки.
Он очень хотел, чтобы Брок вспомнил. Не потому, что он не хотел Брока, какой он есть. Очень хотел. Просто Баки казалось, что без памяти прошлых жизней ему неуютно, что он страдает. И Баки очень хотелось помочь, подтолкнуть память. Но он не знал, как это сделать.
В Брока будто ледяной волной плеснули, напоминая, почему он здесь, что лично его заслуг нет в том, почему дракон выбрал и принес именно его. Скрипнув зубами, Брок скупо улыбнулся, кивнул. Да, он помнил всё, все свои предыдущие воплощения, помнил их любовь, конца и края которой не было, прошедшей сквозь века, находящей отклик в новом юноше, которому при рождении надевали на шею голубоватую чешуйку и потом забирали.
Но Броку давно было не пятнадцать.
Стараясь не думать ни о чём, он ласкал и нежил своего Баки, водя мыльными руками по его телу, исследовал его заново, вспоминая и в то же время изучая словно в первый раз.
— Люблю тебя, — одними губами прошептал он, ткнувшись лбом между лопаток Баки.
— Брок? — Баки почувствовал изменение настроения, но не мог понять, с чем это связано.
Он развернулся, чтобы заглянуть Броку в глаза, силясь увидеть там что-то, сам не зная что. Обнял лицо ладонями, невесомо коснувшись губ. Взгляд Баки был тревожным.
Брок как можно безмятежнее улыбнулся. Он постарается привыкнуть не реагировать так резко, смириться с положением вещей. Баки ведь не виноват, что Брок прожил столько лет без него, оброс привычками, мнительностью, привык всё делить на десять.
— Не беспокойся, — отозвался он, невесомо коснувшись губами лба Баки, погладил по плечам.
Баки постоянно хотелось касаться, трогать, не выпускать из виду. Он Броку казался ожившей мечтой, несбыточным сном, который развеется дымкой, стоит рассветным лучам пробраться в распахнутое окно его крошечного домика на отшибе деревни.
Баки было почти хорошо. Брок, потерянный, казалось, навсегда, был с ним, но Баки чувствовал, что ему плохо отчего-то, неспокойно, и хоть на губах улыбка, но глаза печальны. Если бы Баки знал, что гложет его человека, но тот молчал об этом.
Да, ему не пятнадцать, да, их встреча была почти случайна, да, это не тот человек, которого Баки ждал, но он чувствовал сродство с ним, хотел быть с ним рядом. Любил его. И это не изменилось бы, даже если бы Брок ничего не помнил. Но Баки был уверен, что память к нему пришла, если и не вся, то определенно немалая ее часть.
Завернув Баки в большой отрез мягкой ткани, всегда чистой, пахнущей зимней колкой свежестью, повёл за собой в гостиную, усадил на мягкую шкуру перед камином. Волшебная корзина, доставляющая еду, нашлась на привычном месте, даже пылью не покрываясь, будто бы хозяин всего этого великолепия вышел пару часов назад и всё подготовил, чтобы гостям было комфортно.
— Интересно, — хмыкнул Брок, поставив корзину рядом с Баки и заглянув внутрь. — А она может достать знаменитую похлёбку Таузига?
И тут же поморщился, уловив знакомый запах.
— Будто ты сам не знаешь, что она может все. И дрянь тоже, — рассмеялся Баки.
Запустив руку в корзину, он достал оттуда запечённый окорок на большом блюде и бутылку вина. Баки посмотрел на Брока, облизнулся, а по телу прошла волной появляющаяся и исчезающая чешуя.
Это было сложно — удерживать человеческую сущность, когда эмоции переполняли, требовали выхода.
Брок смеялся, размахивал руками, рассказывая бородатейшие байки, что слышал за время походов, те, что происходили с ним или его людьми, подслушанные в разных городах. Он почти забыл, что перед ним, светло улыбаясь, сидит древнее, по сравнению с быстроживущими, существо. И насколько тяжело его впечатлить.
Когда корзина была убрана и на тело навалилась сытая усталость, Брок, замявшись на мгновение, попросил:
— Останься сегодня со мной, пожалуйста.
Баки улыбался, слушая Брока. Это было так интересно и неожиданно, когда твой человек так долго был не с тобой, и теперь рассказывал о своей жизни. Он давно выбрался из ткани, в которую завернул его Брок, и теперь обнаженный лежал на шкурах, подперев голову руками и скрестив согнутые ноги.
Нет, конечно, это было не впервые, когда его человек оставался один, без него. Баки любил иногда заснуть на год-другой, а потом с удовольствием слушал рассказы о том, чем его человек занимался в это время. Сейчас было почти также.
— Конечно, останусь, — улыбнулся Баки, перевернулся на спину, потянувшись всем телом, и похлопал по шкуре рядом с собой. — Иди сюда.
Устроившись рядом, Брок положил тяжёлую после богатого на события дня голову Баки на плечо, прижался к нему, слепо глядя на пляску огня в камине. Ему было хорошо и правильно. Он хотел быть для Баки кем-то большим, чем очередной человек, но не знал что для этого нужно сделать.
Веки отяжелели, прикрывая глаза, унося Брока очень далеко.
Когда Брок совсем уснул, Баки поднялся, подхватывая его на руки, и понес в спальню, в которой даже был выход на маленький карниз, переделанный в балкон. За стеклами двери белоснежной круговертью мельтешила пурга. Это был подарок Броку. Именно ему. И Баки надеялся, что он понравится.
Устроившись рядом с Броком на шкурах, половиной из которых Баки их укрыл, он обвил Брока руками и ногами, прижался весь к нему и закрыл глаза.
Следующие несколько дней были похожи один на другой, и нет, Брок и не думал жаловаться. Он наслаждался обществом Баки, возможностью никуда не торопиться, ни о чём не заботиться. Просыпаясь раньше Баки, Брок подолгу сидел на балконе, всматриваясь в причудливый танец снежинок, курил и придумывал себе дело на день. Потом просыпался Баки, и все планы летели дракону под хвост с весёлым присвистом.
Баки всё чаще и чаще заговаривал о воспоминаниях, прошлых воплощениях, чему-то очень сильно радуясь, а Брок лишь грустно улыбался в ответ, понимая, что так, как Баки привык, у них не выйдет.
— Тебе нравится балкон, — в очередной раз обнаружив там Брока, сказал Баки.
Подошел, обнимая со спины, устроил голову на плече и мягко заурчал, так он говорил, что любит. Он вообще много урчал и ласково порыкивал, таким образом рассказывая Броку, как ему хорошо с ним. Баки считал, что человеческий язык не полно отражает всю гамму чувств, которую он испытывал к Броку.
Баки видел, что Брока что-то печалит, но не мог понять, что именно. Тот все больше был молчалив, если его не тормошить, и задумчив.
— Ты хочешь к людям? — спросил Баки, пытаясь понять, почему его человеку плохо с ним, ведь он чувствовал, что плохо. Драконы были очень тонко настроены на своих людей, но вот понять причину того или иного состояния могли не всегда. — Скажи, что не так?
Брок хотел было ответить, но стены вздрогнули, пошли мелкой рябью, а на улице сверкнуло.
— Что это? — тут же подобрался Брок, привычно потянулся к бедру, но обнаружил лишь пустоту на месте перевязи с мечом.
— Это Стив, — не понимая, радуется он другу или нет, ответил Баки и выпустил Брока из объятий. — Пойдешь встречать?
Казалось, что Стив пришел не вовремя, совершенно не вовремя, им с Броком нужно было поговорить, но Баки сам позвал друга в гости, не прогонять же его теперь.
Пожав плечами, Брок поднялся, накинул тяжёлый подбитый волчьим мехом плащ, найденный в одной из комнат. Стив ему не нравился, совсем не нравился, но он был другом Баки и хоть каким-то разнообразием за последние дни, возможностью решить уже, наконец, для себя самый важный вопрос — по праву ли он получил место рядом с Баки или следовало бы… дальше он предпочитал не додумывать, слишком противно делалось на душе и острее ощущалась собственная неуместность.