Тролли и легенды. Сборник (ЛП)
Хрунгнир провел не одну минуту, отскабливая камень. Поскольку его толстые пальцы не могли забраться в каждую трещину, девочка взобралась на соседние скалы и помогла ему очистить лицо от заполонивших его нахальных растений — пусть это стоило ей сорванных ногтей. Появились черты лица, о которых Силье никогда бы не догадалась: печальные, нежные и такие же перекошенные, как у ее сына.
Девочка прикусила губу, чтобы больше не реветь, но ее слезы наконец привлекли внимание тролля. Он провел шершавым пальцем по щеке Силье и вытер ее.
— Мне так жаль, — прошептала она.
Он ничего не ответил. Медленно отвернувшись, он сел рядом с матерью, прижался головой к ее груди, с таким же затуманенным, как у нее, взглядом. Повернув глаза в ту же сторону, Силье заметил, что небо проясняется, что на горизонте синева ночи понемногу тает. Рассвет не заставлял себя ждать. Она дала йотуну еще несколько минут на скорбные размышления, а затем соскользнула со своего камня и вернулась к нему.
— Хрунгнир, тебе следует скрыться в пещеру твоей матери, скоро начнется рассвет.
Тот закрыл глаза.
— Хрунгнир, скоро рассветет. Ты… сможешь вернуться и увидеть ее завтра вечером.
Он не пошевелился. Силье почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она чувствовала себя виноватой. Она должна была оставить его в своей горе со своими безумными надеждами.
— Хрунгнир, я тебя умоляю. Не оставляй меня в одиночестве.
Он наконец приоткрыл один глаз:
— Силье не одинока. У Силье есть отец, мать, братья и сестра. У Силье есть Кнут. У Хрунгнира больше нет надежды поговорить с мамой, поэтому Хрунгнир останется снаружи тоже. Я увижу дневной свет.
— Нет, я умоляю тебя, — не унималась она, стискивая руками огромный пыльный палец. — Я хотела, чтобы ты нашел свою мать, но я не…
Он повел головой, его глаза опять выстроились в горизонтальную линию:
— Хрунгнир ее нашел, благодаря Силье. Хрунгнир копал не в том направлении, Хрунгнир не искал ее снаружи. Хрунгнир никогда бы не нашел ее без Силье.
Да, все так. Только она отказывалась принять такой конец.
— Но ведь Хрунгнир может остаться в живых и по-прежнему дружить с Силье, — предложила девочка тоненьким голоском.
Он ничего не ответил, не найдя слов, чтобы объяснить ей, что им не место в одном мире, что его поиски окончены, что все эти годы он жил только для того, чтобы снова увидеть свою мать, что он не представляет себе жизни без нее.
Тролль без надежды — всего лишь камень.
Он достал из кожаной робы грязный матерчатый сверток и протянул его девушке:
— Хрунгниру это больше не нужно. Подарок для Силье Нильсен.
— Нет, нет, нет, — отвечала она, поняв, что это прощание.
Нехотя она подобрала выпущенную им ткань. Он не слушал ее, увлеченный небом, которого никогда не видел таким бледным. Горы, ограждающие фьорд, были далеко, преграда из них выходила неважная; солнце, должно быть, уже поднялось над горизонтом: длинные облака окрасились во все цвета рассвета.
— Розовый, сиреневый, желтый, — негромко сказал тролль. — А там, это какой цвет? — спросил он, указывая на гребень горы, где полыхали вечные снега.
Крепко прижимая к сердцу большой ком ткани и маленький кусок руды, что в нем содержался, девочка прошептала:
— Оранжевый.
— Оранжевый. Он тоже красивый… Тысяча благодарностей за этот миг, проведенный вместе. Хрунгниру было очень приятно познакомиться с Силье Нильсен. Береги себя.
Это были его последние слова. Учтивые фразы, как в сказках Мормор. Он вымолвил их, не дожидаясь даже, пока его коснется солнечный луч. От яркого дневного света кожа тролля превратилась в настоящий камень. Не было ни боли, ни крика. Он застыл, на его отвислых губах застыла улыбка с легким оттенком безмятежности, а сплющенная голова склонилась к столь же скособоченной матери.
Силье оставалась неподвижной, сжимая комок тролльей тряпки, чтобы придать себе сил стоять среди горечавок прямо. Смерть оледенила ее, хотя вокруг под оранжево-желтым светом дня просыпалась жизнь. Радостно перекрикивались птицы и тюлени. Водопады сверкали и переливались, соскальзывая по черному камню и зеленому мху. Девушке казалось, что она выпала из времени. Она все еще не могла принять жестокого и трагического конца своего приключения.
Звук шагов заставил ее повернуть голову. На мгновение она подумала о Кнуте. Но это был не он, а Сонья. С ней не было ни братьев, ни сестры девочки. Силье поняла, что та пришла за ней, и только за ней. По испуганным глазам матери она поняла, что та стала свидетельницей всей сцены прощания с троллем, а может быть, и всей этой короткой весенней ночи.
Силье бросила на нее полный отчаяния взгляд.
— Это было необычайное существо, — сказала она прерывающимся голосом. — Ты права, они все заканчивают трагично.
Сонья закусила губу при виде явного горя дочери. Она шагнула вперед.
— Лучше бы я ошибалась, моя милая.
Она не решалась раскрыть объятия, убежденная, что дочь будет винить ее за то, что она с самого начала не верила, что все закончится хорошо. Но Силье по собственной воле прижалась к матери и крепко обняла ее. Разрываясь между радостью от того, что дочь наконец-то пришла в ее объятия, и страданием от осознания того, что она несчастна, Сонья обняла ее в свою очередь. Объятия были долгими и крепкими, словно этот жест мог заглушить боль в ее сердце.
— Боги были жестоки к Хрунгниру, — простонала Силье через мгновение.
Сонья ласково провела рукой по светлым волосам дочери.
— Нет, — ответила она. — Мать Хрунгнира, конечно же, дала себе умереть давным-давно. Богиня Фригг сжалилась над тщетными поисками Хрунгнира и поставила тебя на его пути, чтобы он смог узнать, что стало с его матерью. Она знала, что только ты осмелишься без страха позаботиться о тролле; Мормор рассказала тебе столько легенд, что ты смогла сама прожить одну из них.
По щекам Силье потекли слезы, и она вновь обратила свои синие глаза к матери. Все-таки однажды именно Сонья нашла красоту в печальной истории. Может быть, потому, что она сама была матерью и могла легко понять отчаяние от потери единственного ребенка?
— Я чувствовала себя такой одинокой после смерти Мормор. Как ты думаешь, Фригг хотела еще, чтобы я поняла, что я не сирота, как Хрунгнир?
— Ты совсем не одна, — пробормотала Сонья, позволяя захлестнуть себя эмоциям. — Ты совсем не одна. Твоя бабушка покинула нас, но мы вместе найдем способ утешить друг друга.
* * *Солнце успело подняться высоко в небо, прежде чем Силье и Сонья уняли свои слезы. Они вернулись домой обнявшись, готовые разделить память о потерянных ими, чтобы она стала бальзамом для их сердец.
* * *У подножия водопада «Семь сестер», в окружении света и горечавки, два каменных йотнар покоились, прильнув друг к другу среди своих богов, бросая вызов времени и забвению.
Тролль ее жизни
Адриен Тома
Она встала задолго до него; чувствуя легкую тошноту — последствия вчерашней попойки, — пошатываясь, добралась до ванной, где и заперлась. Там, стоя перед зеркалом, она старательно избегала взглядов полуголой молодой женщины, укоризненно посматривающей оттуда на нее, и сделала долгий вдох, пытаясь успокоить дурноту. Она знала, что если заявится на работу в таком виде — от начальника не жди ничего хорошего. Она скинула старую серую футболку, которую натянула после того, как парень заснул рядом с ней, и, ежась, забралась в душевую кабину.
Горячая вода с шелестом обдала ее разламывающийся череп и вызвала ужасную мигрень, зато в то же время расслабила ноющие от слишком долгих танцев мышцы. Пребывая в состоянии квантового опьянения («ни достаточно трезва, чтобы помнить события вечера, ни достаточно пьяна, чтобы не жалеть уже о них»), она тщательно намылилась, затем вылила титаническое количество шампуня на копну своей рыжей шевелюры, и стала решительно втирать его, чтобы избавиться от отвратительного запаха дыма, пропитавшего волосы.