Дочь друга. Ненужные чувства
Адалин Черно
Дочь друга. Ненужные чувства
Глава 1
– Кирилл Савельевич, вас там девушка в приемной ждет, – меня останавливают на полпути к выходу.
– В смысле меня? – торможу, непонимающе уставившись на Иру.
– Вас. Она конкретно к вам приехала, ждет.
– Что там?
– Резкие боли внизу живота, кровь уже взяли, но нужна консультация хирурга, она не дала себя осмотреть Герману, вас ждет.
– Как интересно.
Вместо коридора, куда я собирался пойти, чтобы свалить домой, сворачиваю в приемную. День будний, никаких праздников, так что пациентов не очень много. Из троих представительниц женского пола безошибочно нахожу ту, которая меня ждет. Девчонка сдает себя с потрохами. Смотрит на меня глазами олененка Бэмби и поднимается на ноги. Слишком резво, надо заметить, для той, у которой резкие боли внизу живота.
– Вы, так понимаю, меня ждете?
Я жутко заебался на операции, она продлилась дольше обычного из-за резко возникшего кровотечения. Я даже переоделся наспех, кажется, пуговицы неправильно застегнул, потому что собирался уже домой, но Бэмби это не смущает, она словно и не видит ничего, кроме моего лица. Рассматривает, как музейный экспонат на выставке.
– Я, – улыбается. – Дождалась, хотя мне говорили, вы можете не прийти.
– Мог, – киваю. – У меня операция была тяжелая, а у вас… – окидываю ее взглядом, приподнимаю вопросительно бровь.
– У меня… боли. Справа. Резкие.
– Редкие?
– Не так чтобы… ай… ой… – начинает стонать.
Я распознаю ложь практически сразу. Она херово врет, очень херово, но такого в моей практике еще не было, чтобы сама приехала, сымитировала боль и херову кучу времени ждала среди других больных. Даже усталость на миг улетучивается.
– Ладно, пройдемте, – веду ее в отдельный кабинет, забрав лист поступления.
Вообще, в кабинет мы пациентов из приемной не водим, но уж очень сильно мне хочется понять, почему она пришла, а еще преподать ей урок на будущее.
– Вы… тут меня осмотрите? – озирается по сторонам.
Особенно напрягается, когда захлопываю за ее спиной двери.
– А что?
– Ничего, просто… ой… ух… болит.
– Ложитесь, поднимайте свитер, – киваю на кушетку.
Она мнется, но ложится, задирает ткань до груди, оголяя рельефный живот. Я наклоняюсь, тщательно все ощупываю, вижу, как кривится, видимо, не очень приятно, и вскрикивает, конечно, для правдоподобности. И натурально так… если бы не подрывалась там, в коридоре, я бы даже поверил, но шпион спалился сразу. Не до конца, видимо, все продумала или поддалась эмоциям.
– Попрошу вас снять свитер.
– Снять? – в ужасе на меня смотрит. – В смысле… совсем?
– И бюстгальтер.
– А… зачем?
– Видите ли, иногда случается так, что болеть может в груди, но отдавать в правый бок.
– А… – мнется.
Явно не хочет раздеваться, но и признаваться мне, зачем пришла, тоже не спешит.
– А вы… меня не помните? – спрашивает совсем уж неожиданно.
Я, признаться, ждал чего угодно. И того, что она журналистка где-то со скрытой камерой, и того, что она сталкерша… Тут недавно у хирурга из соседней больницы завелась и всех на уши поставила, но там шизофрения, а тут здоровая, пожалуй, даже слишком.
Но вот того, что она меня об этом спросит, как-то не ждал. Не потому, что ко мне тут не приходят те, кого я могу и забыть, а потому, что ее я бы уж точно запомнил. Глаза эти огромные, ресницы пышные и взгляд… невинный такой. Не-е-е-ет… мы с ней точно не виделись.
– А должен? – хмурюсь. – Вы были на приеме у меня уже?
– Нет, я… Катя. Янова.
– Можно чуть больше информации?
– Я Дмитрия Янова дочь. Помните такого? Следователь, который ваше дело расследовал.
Янова помню, конечно, как забыть, когда он единственный тогда мне поверил и расследование толковое провел, едва не поплатившись карьерой.
– Помню Дмитрия. Тебя – нет.
– Я вам сейчас! – восклицает и быстро встает с кушетки.
Тянется к довольно объемному рюкзаку, извлекает оттуда фотографии и паспорт, протягивает мне.
– Вот. Я с папой. И паспорт мой.
Я все это беру в руки, рассматриваю, нихера не понимая. Мозг после операции и так не варит, а тут еще паспорт, фотки, никаких болей. И девочка на фотографии совсем не Катя. Только глазами и похожа, но я дочку Янова один раз видел, когда у него оставался на ночь. Чего она ко мне приперлась-то?
– Тебе что нужно, Катя… Янова? Ничего у тебя не болит ведь.
– Не болит, я… я тут проездом, в столице. На три недели. Меня позвали сюда на стажировку, я на журналиста учусь. Там деньги обещали заплатить хорошие.
– Я рад, Катя. Правда, очень рад, поздравляю, – поднимаюсь, забираю со стула неожиданно тяжелый рюкзак и вручаю его ей. – Папе передавай привет.
Понимаю, что она сюда не просто рассказать это все пришла, а с какой-то целью, но мне это не то чтобы неинтересно, мне это не нужно. Вне зависимости от того, что она скажет.
Катя уходить не спешит, даже когда я сам направляюсь к двери.
– Кирилл, подождите!
Она, видимо, спешит за мной, потому что неожиданно я слышу звук падения чего-то тяжелого, видимо, рюкзака, а затем и крепкий мат, из уст Катеньки звучащий, как хеви-метал на церемонии крещения.
– Я это… за помощью к вам. Мне просто… обратиться не к кому больше! Выслушайте, пожалуйста.
Она чуть не плачет и тянет рюкзак с пола на плечи.
– Оставь, – забираю у нее непосильную ношу, кидаю его на кушетку и туда же киваю Кате, чтобы села.
Сам приземляюсь на стул, прислонившись к спинке, и блаженно закрываю глаза. Сейчас бы лечь и уснуть, а не сидеть с незнакомкой.
– Давай, Катя, в двух словах суть просьбы. Я пиздецки устал и хочу домой.
– Я… В общем, я сюда на стажировку приехала, но я уже говорила. С подружкой договорилась, чтобы пожить у нее. Мы с ней в школе вместе учились, а потом она поступила сюда, нашла парня и живет с ним в квартире. Трехкомнатной.
– В двух словах, Катя.
Она тяжело вздыхает, крепче руки на коленях сжимает, словно решается.
– Можно я у тут поживу? Мне… пойти больше некуда.
– Тут?
– В больнице. Вы оформите меня на койку и будете отпускать днем типа домой. Можно же так?
Смотрит с такой надеждой, которую неожиданно неприятно разбивать.
– Нет, Катя, так тут нельзя. Это частная клиника, тут сутки пребывания две тысячи.
– Ох… – изумленно на меня смотрит. – А осмотр тоже… платный? Ну, в смысле, я тут с вами…
– Тоже.
– А у меня денег нет, Лиса забрала то, что было, сказала, компенсация за моральный ущерб.
– Лиса?
– Ну, подруга моя, Алиса ее зовут. А у вас, Кирилл? Может, я у вас поживу? На три недельки всего. Я тихая.
Глава 2
– Я знаю, что это странно звучит, учитывая, что я тут… устроила, но мне правда больше некуда… Подруга меня… выставила. Ее парень ко мне приставал, а я… я ему отказала, и ей не сказала, а он, представляете, соврал ей, что это я к нему, ну и… она меня выставила. Я просто… не знаю, куда больше, а деньги со стажировки дадут не сразу, по окончании, и там нельзя жить.
Катя продолжает тараторить, но я слушаю уже вполуха. Меня после операции нельзя так грузить, я мало что понимаю, поэтому торможу ее дальнейшую слезовыжималку.
– Номер папы есть, Катя? Он в курсе, где ты и что тебя выставили?
– Папа… – она делает рваный глубокий вдох и сорвавшимся голосом сообщает: – Убили папу. Год назад еще на задании. Я… с бабушкой теперь. У нее пенсия маленькая, мы и так на билет едва нашли, мне даже подруги собрать помогали. На билет и пару тысяч так… на первое время.
– Так, ладно, – поднимаюсь со стула, беру ее тяжеленный рюкзак. – Пошли.
– С вами, да? Вы поможете?
Будто у меня выбор есть. Я перед Яновым в долгу, обещал ему, что, вдруг что – всегда помогу, а тут вот дочка его на улице в столице.