Сладкое искушение (ЛП)

— О, я о тебе наслышана, — говорит Вероника с широкой, понимающей улыбкой. Я заинтересованно поднимаю брови. Девчачьи пересуды. Супер. Нет ничего забавнее девчачьих тайных переговоров. А какие суровые наказания они придумывают парням за какое-то необдуманное слово. Парни любят поболтать за закрытыми дверями, но девушки нисколько не лучше.
Я сосредотачиваю внимание на Анне и понимаю, что мне не нравится зеленая краска на ее лице. Она скрывает все ее родинки. И что за фигня у нее на кончике носа? Клякса? Или бородавка? Только Анна могла попытаться скрыть свою привлекательность.
— Милая бородавка, — говорю я, после чего смахиваю эту хреновину с ее носа. Анна ахает, а ее друзья смеются.
— Я же говорила, что это глупо! — злорадствует Вероника.
Но Анна не реагирует. Она потирает пальцем нос, чтобы равномерно размазать краску, при этом очаровательно скашивает глаза. Я едва сдерживаю улыбку.
Мы смотрим друг на друга. Раньше мне было неуютно от ее взгляда: я ощущал какую-то уязвимость. Но теперь я лелею это ощущение, пускай оно и продлится всего мгновение.
Она скрещивает руки и произносит:
— У тебя так отросли волосы.
— A y тебя зад, — не подумав, отзываюсь я.
Ах ты ж блин. Вот как я мог ляпнуть такой комментарий про увеличение объемов? Ведь знаю, как девушки на такое реагируют, но… как-то само вырвалось. Ее друзья взрываются хохотом. И никакая краска в мире не способна скрыть шок, проступивший на лице Анны.
— Чувак, такого тебе не простят, — говорит мне Джей.
— Это же комплимент, — честно признаюсь я.
Вероника, продолжая хохотать, берет Джея за руку и уводит. По пути он одаривает меня предостерегающим взглядом. Его заступничество за Анну вызывает у меня еще большее уважение. Особенно теперь, когда я знаю, что у него на Анну никаких видов, — что на мой взгляд, просто дикость.
Тряхнув головой, я смахиваю волосы с глаз, а Анна тем временем переминается с ноги на ногу и кусает губы, вперив взгляд в траву.
Скажи уже что-нибудь, идиот.
Даже не представляю, что говорить. Может быть стоит извиниться за тот острый комментарий?
— Папа дал мне мобильный, — говорит Анна своим сладким голосом, вновь поднимая глаза. Темное небо и зеленая краска оттенили ее карие глаза так, что они кажутся темнее.
Я вынимаю свой мобильный из кармана и отряхиваю от шерсти. Подняв глаза, жду, когда она продиктует мне свой номер, пытаюсь записать, но никак не могу совладать с дурацким костюмом. Без вопросов, Анна выхватывает у меня телефон и сама вводит свой номер. Небольшое проявление фамильярности, будто ей позволено трогать мои вещи, но от этого простого действия меня бросает в жар. Мне хочется перекинуть ее через плечо и утащить в лес, чтобы заявить на нее свои права. Ладно. Она снова смотрит прямо на меня.
Мда. Она смотрит так, словно прочитала мои мысли. Я прочищаю горло.
— Как продвигается ваше общение с отцом и твое обучение? — спрашиваю я.
— Можно сказать, хорошо. — Тихо отвечает она, снова скрещивая руки на груди. — Теперь я знаю свой лимит в употреблении алкоголя и все такое…
Пытаюсь представить Анну пьющей. Интересно, а ее алкоголь раскрепощает или погружает в грустные размышления? Честно говоря, надеюсь, никогда этого не узнать.
Анна делает шажок в мою сторону и у меня замирает дыхание.
— Я начала понимать твои слова о том, что нам нельзя быть вместе. Раньше не понимала, Кай, но теперь все иначе.
Я не в состоянии дышать. Она одаривает меня своим фирменным взглядом — лишающим воли, после которого я согласен на все. Как же я расклеился. Я отворачиваюсь к сцене, откуда начинает играть музыка, и пытаюсь вернуть самообладание, но она подходит еще ближе и продолжает:
— Понимаю, встречаться слишком рискованно, но мы могли бы хотя бы говорить по телефону, когда твоего отца нет. Если захочешь.
Если захочу. Она даже близко не представляет, как я хочу. Но мне недостаточно таких крох. Я не мазохист. Все или ничего, где "все" доведет нас двоих до гибели.
— Плохая идея, — говорю я.
 
Даже сейчас, все то время, что мы стоим здесь, я ни разу не обеспокоился присутствием шептунов. Рядом с ней я постоянно превращаюсь в идиота, думающего лишь об одном.
Я отворачиваюсь от сцены и смотрю на громкоголосую группу ребят, стоящих позади нас, но никак не могу сконцентрироваться.
— Я постоянно думаю о нашей поездке, — шепчет она, ее слова пробирают меня до самых костей. — Ты вспоминаешь о ней?
Постоянно.
— Бывает.
Издав разочарованный вздох, Анна сжимает мой костюм своими кулачками. Это шокирует меня. Я смотрю куда угодно, но только не на нее.
— Зачем ты пригласил Джея на эту вечеринку? — вопрошает она.
Убедиться, что ты меня по-прежнему любишь. Но я не позволю ей вырвать из меня признание. Оно лишь усугубит положение. Какая ирония, ведь в итоге именно я все усугубляю. Своими выяснениями я сыплю соль на наши раны, снова и снова.
— Не знаю, — выдавливаю из себя я. Ну и что я творю? Истинный мазохист в поисках дозы боли, да еще и с садистскими наклонностями раз продолжаю раз за разом делать ей больно.
Она сильнее сжимает руки на моем костюме. Исходящая от нее страсть так велика, что меня начинает переполнять желание.
Дрогнувшим голосом она произносит:
— Я так больше не могу, Кай. Мне необходимо знать, что ты ко мне чувствуешь. Какими бы ни были твои чувства, я должна знать, чтобы поставить своего рода точку.
Вот и все — я ей небезразличен, но ее сей факт не радует. Пора мне прекращать мучить нас. Пора прекращать думать о ней, думать друг о друге, как бы больно это ни было.
— Я думал, что ты сможешь совладать со своими чувствами, — резко говорю. Но совершаю ошибку, заглянув ей в глаза, такие живые, даже в темноте.
— Это не так просто, — говорит она.
Я смотрю на нее с отчаянием. Пора сжигать этот мост — я внушу ей, что мне на нее плевать. Но разве мы уже это не проходили? Она же видит меня, как никто другой. Ох уж эта мания видеть лучшее в людях.
Нас окутывает дымом от ближайшего костра.
— Не зови больше Джея ни на какие вечеринки, Кайден. Если будет хоть малейшая вероятность встретить там тебя, я не приду. Мне слишком больно видеть тебя.
Даже сейчас, бросаясь такими словами, она остается милой, что затрагивает самые потаенные чувства.
— Так чего же ты пришла? — спрашиваю я.
Ее зеленое личико омрачается выражением печали и смятения. Потянувшись, она стягивает с головы черный парик. У меня весь воздух из легких выбивает. Длинных натуральных волос цвета меда больше нет. Передо мной стоит яркая блондинка с сексуальной стрижкой. Меня накрывает волна печали, ощущение какой-то утраты. Ей пришлось пойти на перемены. Со мной или без меня в ее жизни, она продолжает быть Нефом, и этого не изменить.
Я собираюсь с силами и говорю:
— В таком случае, лучше уходи.
Не надо. Не оставляй меня. Обними. Можешь перепачкать меня краской, Анна. Но скажи, что любишь. Покажи, что я тебе нужен. Продолжай мучить меня. Господи… она разворачивается и уходит. Прямо как в аэропорту Лос-Анджелеса.
Я должен отпустить ее. но меня начинает трясти.
— Подожди, — кричу я.
Она не останавливается. Пульс становится бешеным. Я пробираюсь сквозь толпу людей и бегу за ней, хватаю за руку и разворачиваю к себе.
Черт! Как она может вот так взять и уйти? Я дергаю ее на себя, понимая, что веду себя как абсолютный психопат, но у меня просто больше нет сил поступать как надо. Она — моя. Разве она еще не поняла? Ведь мои и тело, и душа прямо-таки вопят, требуя признать ее своей, во всех отношениях.
 
Она смотрит мне в глаза со смесью страха и надежды. Напоминая о том, какой я урод, раз продолжаю причинять ей боль. И снова, я все только порчу. Правильнее отпустить ее, но вместо этого я касаюсь ее лица идиотской горилльей лапой, проклинаю костюм за то, что он не даст мне насладиться прикосновением, проклинаю ее грим за то, что скрывает от меня ее кожу.