Твое прикосновение

Более трудного дела Джеймс никогда в жизни не совершал. Но иного выбора для себя не видел.
Отец Джеймса сидел в своем кабинете за огромным столом. Запах лимонного воска и чернил – эта особенная смесь ароматов вызывала в памяти Джеймса много исключительно неприятных ассоциаций. В детстве его приводили в этот кабинет только для наказаний. Наводящие ужас постукивания тростью. Твердая сухая ладонь отца. Мелкие проступки, какими их считал Джеймс, даже совсем ничтожные провинности неизменно завершались поркой. Разбитая ваза, которую он опрокинул, играя в догонялки. Пятно на одежде. Опоздание на ужин.
  
У Стеллы жизнь была иной. Часто она, нарушая запреты Морленда, забиралась к нему в кабинет, чтобы побаловаться или приласкаться к нему. Отец ворчал на нее, но терпел шалости дочери.
– Этот кабинет разъединяет нас с тобой, Джеймс, – сказала однажды Стелла. – Именно там я чувствовала любовь к себе, а ты испытывал только обиды.
Джеймс смотрел, как Морленд при виде его пытается подняться на ноги, багровея от усилий. Внезапно ему стало совершенно очевидно, что молот судьбы обрушится на отца гораздо быстрее, чем он этого ожидал. Очень скоро этот кабинет перейдет к нему, и тогда придется прежде всего изгнать отсюда запах воска.
Обычно от подобных мыслей у Джеймса улучшалось настроение. Но сейчас он, напротив, ощутил такую боль, словно острый нож поразил его в какое-то уязвимое место. И вслед за этой болью виконт почувствовал горькое сожаление.
– Что? – сделал первый ход старый граф. Он был весь напряжен и даже плотно прижал кулаки к столу, словно ожидая грубых слов, новых обвинений и поводов для перебранки с сыном. Морленд уже готовился к защите, это было видно по тому, как побелели костяшки его сжатых пальцев.
Джеймс откашлялся. Он не без оснований полагал, что говорить ему будет нелегко. Но странным образом нужные слова прозвучали так непринужденно, как будто он сто раз их повторял, готовясь к этой встрече.
– Я сожалею обо всем, – заговорил он. – Мне очень неприятно, что мы смотрим друг на друга, испытывая лишь одно чувство – подозрительность. Не думаю, что нам удастся когда-либо от этого избавиться. Но ты должен знать, что я больше не хочу считать это правильным.
Морленд нахмурил брови. Каждая черточка его лица дышала недоверием.
– Что за вздор ты несешь?
– Этот вздор очень близок к истине. Дуайер скоро доложит тебе о моем свидании со Стеллой.
– Он уже доложил. Ты поехал к ней, поправ ее явное и недвусмысленное желание, наплевав на мое мнение и следуя лишь своим прихотям. – Морленд помолчал и добавил с неожиданной горячностью: – Черт бы тебя побрал, Джеймс! Ты когда-нибудь оставишь ее в покое?
– Придется, – бросил в ответ Джеймс. – Теперь, когда я повидался с ней, мне многое стало ясно. – Виконт присел прямо на письменный стол. Такая раскованность явно поразила Морленда. Он недовольно фыркнул и снова опустился в кресло. Устроившись поудобнее, граф замер и тяжелым взглядом уставился на сына. Это была его излюбленная привычка, особенно хорошо действующая на испуганного мальчишку. Джеймс заговорил снова: – Сейчас я лучше понимаю, почему ты спокоен за Стеллу. Там, в Кенхерсте, она и впрямь чувствует себя неплохо. Совершенно другие условия, чем в том, первом, заведений. Разумеется, ты знал об этом. Жаль только, что тебе и в голову не пришло хотя бы немного успокоить меня.
Морленд откашлялся. После долгого молчания он заявил:
– Я не обязан давать тебе объяснения.
Вот так, как правило, и заканчивались их разговоры. Отец всегда стремился подчеркнуть свою власть, делая это с удручающим упорством.
– Я никогда не просил у тебя ничего,- мрачно продолжил Джеймс. – Однако ты мог все-таки поставить меня в известность. Вместо этого ты предоставил мне жить в неведении, воображая самое худшее в отношении Стеллы.
От злости у Морленда раздулись ноздри.
– Ты глупец, – бросил он. – Неужели ты думаешь, что я мог доверять тебе? Человеку, который сознательно губит всю свою жизнь…
– Да, – прервал его Джеймс. – Я так и делал. Тут ты не ошибся. Более того, я посвятил этому все свое время, убеждая себя, что поступаю так из-за Стеллы. Я думал, что своим поведением заставлю тебя пожалеть и о твоем отношении, и о твоем бездействии. Заставлю признать, что ты скверно вел себя с нами обоими. Но в конце концов я убедился, что был не прав. Как бы ни складывались наши отношения, я люблю тебя, отец, несмотря ни на что.
Морленд сидел, застыв в оцепенении.
– Ты сейчас какую-то новую игру затеваешь?
– Вовсе нет. – Джеймс долго вглядывался в лицо отца. – Я устал от нашего противостояния. Слишком это все по-детски. Я хочу покончить с этим.
Только теперь Морленд позволил себе выдохнуть воздух.
– Если бы можно было повернуть время вспять, – хрипло выдавил он. – Я бы отказал Боуленду в его сватовстве. Но что бы произошло потом? Я тогда ничего не мог изменить, Джеймс. Ни ты, ни я не могли повлиять на нее. Она была упрямая, безрассудная, ее так и притягивало ко всяким неприятностям. Стелла сама для себя представляла главную угрозу. Поэтому теперь она должна оставаться в Кенхерсте. И тебе не следует убеждать ее в обратном.
– Я уже сказал, что не намерен этого делать. Однако мне кое-что нужно от тебя. Вне зависимости от твоего ответа я решил не беспокоить больше сестру. Что касается моей просьбы, пожалуй, можно сказать, что я прошу благословения у тебя.
Морленд удовлетворенно проворчал:
– Вот это совсем другое дело. Чего ты хочешь от меня?
– Возникли новые обстоятельства. Мне нужно, чтобы… – Боже, все укоренившиеся в нем рефлексы пришли в ужас от одной мысли, что ему придется произнести слово «нужно» перед отцом. Он тяжело вздохнул. – Мне нужно, чтобы ты помог мне завоевать сердце той женщины, на которой я хочу жениться.
Лидия никогда не думала, что обман можно считать проявлением благородства в любви. За ужином собрались все ее родственники: Джордж и Софи, Антония с мистером Паджетом и папа. Отец старался не встречаться с ней взглядом. Тем не менее еще утром он появился в комнатах Лидии, чтобы сообщить, запинаясь, о честном выполнении Эшмором данных ему обещаний. Лидия за столом молчала и только приветливо всем улыбалась. Антония буквально светилась от радости и счастья под нежными взглядами своего жениха. Из-за присутствия Паджета Джордж также старался демонстрировать свои лучшие качества. В нем вновь расцвели остроумие и галантность, которые когда-то пленили Лидию. В хорошем расположении духа была и Софи, которая получала явное удовольствие от внимания отца. Лидии даже стало немного грустно при виде улыбок сестры, ее разрумянившихся щек и легкомысленных шуточек. Казалось, что Софи давно мечтала завладеть вниманием отца и была готова ради этого на многое.
Теперь у нее на душе было спокойно. Даже когда за ужином отец стал откровенно лгать о том, как провел сегодняшний день. Он ни словом не обмолвился о допросе, через который прошел. На его лице не было и тени стыда, когда он рассказывал о делах, связанных с раскопками, о своих дружеских отношениях с коллегами в Каире.
Джеймс говорил, что она простит отца, даже если не сможет по-прежнему любить и уважать его. Однако Лидия сомневалась, что когда-нибудь сумеет принудить себя к этому.
Разговор за столом перешел на обсуждение медового месяца младшей сестры. Мистер Паджет предложил Грецию или Италию, против чего Антония явно не возражала.
– Ну а потом, – смеясь, фантазировала она, – меня так испортит тамошний климат, что я и вовсе откажусь возвращаться в нашу старую холодную Англию!
– И все же придется это сделать, – вступил в разговор мистер Паджет, кладя руку на ладонь Антонии. – Ведь нашего возвращения будет ждать твоя сестра. – Он перевел взгляд на Лидию. – Вы же будете жить с нами, мисс Бойс, не так ли? Мне кажется, что леди Сазертон не настолько эгоистична, чтобы и далее удерживать вас возле себя.