Порочный святой (ЛП)

На краю ручья я останавливаюсь, боясь подойти слишком близко. Похоже, что худшая часть оползня уже пронеслась по склону и пересекла дорогу, но я не хочу рисковать.
Когда я поворачиваю назад к машине, меня ослепляют фары, проносящиеся за поворотом дороги.
Страх снова охватывает меня, иррациональная мысль, что кто-то пришел, чтобы выследить меня и закончить то, что началось еще на вечеринке, парализует меня.
Фары — эти ярко-синие галогенные ублюдки, которые бьют в глаза, как ножи. Я поднимаю руки вверх и жмурюсь, когда машина замедляется до остановки.
— Ты в порядке?
Водитель, который кричит мне, выходя из машины, — Лукас.
— Я... да.
Остальные слова застревают у меня в горле, мешает комок эмоций, застрявший там. Я благодарна Лукасу, что он все еще находится в нескольких футах от меня, когда я издаю хныканье, пытаясь сдержать еще больше нахлынувших эмоций.
— Господи, Джемма. Что, черт возьми, заставило тебя уехать под дождем в таком виде? — Он сокращает расстояние между нами, держа плащ над головой, как будто он спешил с вечеринки слишком быстро, чтобы надеть его и пытается накрыть им нас обоих и касается моего лица. — Боже, ты всех до смерти напугала. Разве ты не знаешь, насколько опасными могут быть эти дороги?
Лукас выехал в этот проливной дождь. Ради меня.
Мое сердце переполняет грудь, и мне трудно дышать по совершенно другой причине.
Он смахивает капли и мокрые волосы с моего лица. Мои губы дрожат, а над головой нависает угроза того, что в любую секунду я снова могу сорваться.
— Ты в порядке?
Я пожимаю плечами, затем механически киваю, но он обращает внимание на мое вздрагивающее дыхание. Лукас смотрит через мое плечо на поваленное дерево.
— Похоже, сегодня ты никуда не пойдешь.
— Я хочу домой. — Мой голос звучит жалобно, совсем по-звериному. Ничего не могу с этим поделать. Я только что пережила травмирующий опыт и столкнулась с двойным ударом нежелательных воспоминаний о чувствах, за которыми последовала едва не случившаяся автокатастрофа. — Я не должен был быть здесь.
— Пойдем. — Лукас тянет меня за собой. — Ты собираешься подхватить неприятную простуду. Пойдем.
Я стою на своем, мое тело напряжено.
— Нет. Я хочу домой.
Логически я понимаю, что у меня нет способа вернуться в свой дом, кроме как стать Беаром Гриллсом и спуститься с горы в долину. Вернуться к Лукасу — значит быть в тепле и сухости.
И все же я сопротивляюсь, когда он пытается вести меня к своей машине.
— Нет!
Лукас останавливается и выдыхает. — Джемма. Садись в эту чертову машину.
— Нет! Я хочу домой прямо сейчас! Я должна!
Мои иррациональные крики частично заглушает дождь, бьющий по земле.
Он проводит рукой по лицу. — Я отвезу тебя домой!
— Нет! Ты отвезешь меня туда! Я не хочу!
Все, что я говорю, не имеет никакого смысла, пока я бью кулаками по его груди в бесплодной попытке заставить его слушать. Как будто мой разум ассоциирует его дом с моим прошлым, хотя я знаю, что это не так. Все во мне сопротивляется мысли о возвращении туда. Возвращение — это плохо.
На лице Лукаса появляется выражение недовольства. Кажется, он в две секунды готов покончить с моим дерьмом.
— Дождь льет, Джемма! Здесь небезопасно ночью.
Я размахиваю руками. — Это закрытый поселок! У тебя есть своя частная охрана!
— Садись в машину, — повторяет он, указывая на свой Range Rover. — Если ты не сядешь сама в ближайшую минуту, я тебя заставлю.
Дикий крик вырывается из меня, и я поворачиваюсь, чтобы убежать. Лукас ругается и хватается за меня, но я вырываюсь.
— Джемма, какого черта?!
Он гонится за мной. Я задыхаюсь, карабкаясь прочь, не представляя, что мне делать. Грязная вода хлюпает по моим ботинкам, и я прыгаю на поваленное дерево, и кора грубо царапает мои ладони.
Рука смыкается на моей лодыжке и тащит меня назад.
— Ты что, блядь, спятила?— рычит Лукас, пытаясь схватить меня. Я вскрикиваю от разочарования и боли, когда у меня крадут свободу, а мои руки упираются в острую кору. Лукас издает вопль удивления, поскальзываясь в грязи.
 
Мы падаем в кучу, перевешиваемые весом двух промокших людей. В падении я ловлю его случайный удар локтем в живот, который выбивает ветер из моих легких. Лукас тоже шипит от боли, его пальцы впиваются мне в бедро. Кажется, мое колено приземлилось ему на яйца.
Не слишком мягко оттолкнув меня от себя, Лукас поднимается на ноги. На его лице застыл жесткий оскал. Не теряя времени и не оставляя мне выбора, он взваливает меня на плечо, как пожарный. Я слабо сопротивляюсь, в основном из принципа, но все, что одолевало меня раньше, испаряется, логика возвращается.
Измученный, промокший до костей и весь в грязи, Лукас затаскивает меня в свою машину. Мои горящие ладони пульсируют от царапин. Я смотрю в окно сквозь дождь.
— А как же моя машина?
Мышцы подпрыгивают в его челюсти, когда он рывком застегивает ремень безопасности. Он накрывает меня курткой от дождя, заправляя ее вокруг меня. — Я позабочусь об этом.
Он захлопывает мою дверь и садится с другой стороны, переключая машину на передачу, разворачивает нас, не говоря мне ни слова.
На обратном пути по склону он нажимает кнопки на приборной панели, чтобы включить высокую температуру. Это помогает мне справиться с дрожью и стуком зубов. Он также звонит Девлину, чтобы тот приехал за моей машиной, а затем сообщает о перекрытой дороге сотрудникам службы безопасности общины.
Когда мы уже подходим к его дому, он бросает на меня острый взгляд. Его лицо превратилось в маску, которую я не могу пробить.
— На этот раз я думаю, что похищаю тебя по-настоящему. Я тебя не отпущу.
Я глотаю и ерзаю на сиденье, моя мокрая одежда тяжелая и дает мне странное ощущение ловушки.
Когда мы приехали, он появился у моей двери еще до того, как я расстегнула ремень безопасности. Большинство людей, которые были на улице, столпились на крыльце и зашли в дом, чтобы укрыться от дождя. Я не сопротивляюсь, когда он берет меня за руку и ведет в дом.
— Отличные новости! — объявляет Лукас громким голосом, проходя через весь дом. На лестнице он останавливается, чтобы обратиться к собравшимся. — Дорога наружу перекрыта. Давайте продолжим вечеринку всю ночь!
Раздаются одобрительные возгласы, и музыка становится громче.
Лукас сжимает мою руку и тащит меня наверх. Я больше не вижу Алека на диване.
— Где Алек?
— Девлин помог мне отнести его в комнату сразу после того, как я пошёл принести ему воды и сказал, что он отсыпается. С ним все будет в порядке. — Он бросает узкоглазый взгляд через плечо. — Я спустился вниз, чтобы найти тебя, но тебя здесь не было.
Я зажимаю губы между зубами и отвожу глаза. Лукас ведет меня вверх по двум лестничным пролетам. Мы проходим мимо семейных фотографий в рамке на стене, на которых Лукас широко улыбается во время отпуска по всему миру, с Ланселотом и Девлином, в своей футбольной экипировке. Он был милым ребенком.
На лестничной площадке Лукас делает паузу. Его плечи вздрагивают. Одним плавным движением он прижимает меня к стене и зажимает мое лицо между ладонями.
— Никогда больше не пугай меня так.
Я смотрю ему в глаза, мое сердце колотится и слегка киваю ему.
Затем он целует меня, сжимая наши губы с дикой силой, от которой у меня нет защиты.
 21 
 ДЖЕММА 
— Как только потеплеет, залезай, — инструктирует Лукас. — Нельзя, чтобы ты подхватила пневмонию.
Ванная, соединенная с его комнатой, похожа на гостиничный люкс: мраморные полы, столешницы из темного гранита со стеклянной чашей для раковины и деревянные полки с живыми краями. Он принимает душ и достает из потайного шкафчика аптечку. Лукас бросает мягкий футляр на стойку и снимает с себя рубашку, роняя ее с влажным шлепком перед корзиной для белья.
Я перемещаю свой вес. Мои ладони нежные.