ЧОП «ЗАРЯ»
Я оторвал от уха трубку, где уже давно была тишина, и оглядел собравшихся в зале. Все замерли. Иван смотрел на меня, прищурив один глаз. Скорее всего, он мне не верил, но как же ему, должно быть, хотелось, чтобы это было правдой! Я пожал плечами, изобразив пантомиму: я как бы не знаю, но тебя просят к телефону, и протянул руку в его сторону. А потом потянулся вперед, освобождаясь из тисков. Почувствовав слабину, выдернул руку, злобно посмотрев в глаза братку, типа еще припомню, и сделал два шага к столику.
Терять-то уже нечего.
Надо просто вырваться из «Чайхоны» и валить. Мне не привыкать, схема давно отработана. Сорвать куш или ввязаться в движуху и вовремя отступить. Так и живем!
Как только босс начал подниматься навстречу телефону, я ударил. Долбанул аккурат по краю стола, толкая его вперед. И главное – роняя кальян так, чтобы угли полетели в сторону курильщика. Не дожидаясь матерного вскрика, на лету распахнул телескопическую дубинку и ударил ближайшего охранника по коленке. Развернулся, подныривая под летящий кулак, и влепил по ноге второму, выбивая коленную чашечку и ему.
Замахнулся на водителя, пытавшегося выбраться из-за стола и, не прощаясь с боссом, выбил входную дверь плечом, припечатав спешащего на шум Бахрама. На бегу запнулся об него (хотя, может, и специально пнул) и ломанулся мимо куривших дворников. На мою удачу, вид у них был охреневший. Фору дадут.
За спиной раздались крики. Сначала мат босса вперемежку с угрозами, потом визг Бахрама и топот десятка тяжелых ботинок по асфальту.
Оглянулся – пипец, будто орда несется, размахивая ломами и метлами!
Бежать, бежать, бежать!
Я выскочил на Арбат. Зацепил каких-то панков, наяривавших на гитаре «Перемен требуют наши сердца». Врезался в толстого иностранца и перевернул мольберт знакомого карикатуриста, раскидав баллончики с краской.
Впереди заметил свою группу. Парни уже расстелили фанеру, разминались и настраивали музыку. Разглядел Настю, танцующую с закрытыми глазами.
Отбросил мысль бежать к ним, чтобы не втягивать в разборки, резко свернул в переулок. А оттуда – в следующий. Перебежал улочку, юркнул в узкий проход, перескочил через школьный забор, стараясь оторваться.
Но погоня только расширялась. Как снежный ком, орда обрастала все новыми участниками. Какой-то дрищ цепанул меня метлой и тут же в плечо прилетел острый конец лома. Спину словно током прошибло, заскрипел порванный пуховик, но удар только прибавил мне скорости.
Под визг тормозов и истошный гудок клаксона я выскочил на Гоголевский бульвар, растолкал стоящих на светофоре прохожих и налетел на чей-то капот. Отмахнулся, что цел, и помчался в сторону Арбатской. Добежал до Знаменки, но повернуть не смог – там уже встречали ордынцы, оттеснив меня вниз в сторону Большого Каменного моста. И, как назло, ни одного мента! Гайцы – и те смотрят в другую сторону! А сзади уже опять слышны крики воинства Бахрама.
Сориентировавшись, я побежал по Знаменке, планируя разогнаться по прямой до Моховой, а потом махнуть до библиотеки со входами сразу в три метро, где был шанс потеряться в толпе и умчать на поезде.
Я уже несся мимо Дома Пашкова, оббежав по газону экскурсовода и стайку туристов, как меня сбили с ног. Мелкий гаденыш хоть и пыхтел, обливаясь потом, но догнал, метнув мне в спину черенок от лопаты. Я покатился кубарем, налетел на ограждение и впечатался лбом в фонарный столб.
Черт, больно же! Кепка частично смягчила удар, но все равно в глазах брызнули искры, а сквозь гул в ушах послышался испуганный вопль женщины-экскурсовода, вроде даже свисток и кряканье мигалки. Я попытался проморгаться, глядя на старую громадину архитектурного памятника, но колонны устроили хоровод, то растягиваясь, то шатаясь. А с крыши здания в нашу сторону неслась странная черная туча.
Какая-то сердобольная женщина пробовала меня поднять, спрашивая по-английски, все ли у меня в порядке. А я не мог отвести взгляд от летящих по воздуху темных искрящихся комочков. Неужели заработал сотрясение и словил первые глюки? Или это всего лишь птицы или насекомые, а воображение рисует не пойми какую ересь? Внутри все вопило об опасности. На границе зрения мялся Бахрам, не решаясь устраивать разборки в толпе, но страшно было не из-за него.
Что-то иррациональное, на границе паники и адреналина, скреблось по позвоночнику. Я утер рукавом пот, протер глаза. Черная туча приближалась, толкая перед собой поток морозного ветра. Но вроде все-таки не глюк – в толпе раздались удивленные возгласы, завизжала женщина, а кто-то высказал очень адекватную мысль: «Да ну его нахер, скорее валим отсюда».
Я начал подниматься. Сначала на четвереньках, потом, как пьяный, пошел на взлет, не разбирая дороги. Почувствовал теплую кровь на щеке, стекающую из пульсирующего виска, снова протер глаза, но все вокруг было как в тумане.
В голове только одна мысль – бежать! Бежать от черной тучи, от того холода, что несет в себе этот рой непонятных сгустков.
Я оперся на горячий капот затормозившего передо мной автомобиля и, не реагируя на мат водителя, поковылял дальше. Остановился, пропуская еще одну тачку, перекатился через капот следующей. И видя, что черное облако пролетело мимо разбегающихся туристов и несется прямо за мной, поддал скорости.
Наэлектризованное гудящее нечто гнало меня до самой набережной.
Я потом так и не понял, как мне пришла в голову эта идея с Москвой-рекой, да еще в ноябре. Может, в памяти всплыл образ Винни Пуха с его побегом от пчел, или это был кот из мультика про Тома и Джерри, а может, Шарик из Простоквашино? Не помню, в голове в тот момент все перемешалось.
Черные кляксы почти догнали меня. То вились вокруг, то залетали вперед, кружась над головой. Я отмахивался, лупил по воздуху дубинкой, но только обжигался при столкновении с искрами.
В панике я не придумал ничего умнее, чем вскочить на парапет и сигануть в воду. Солдатиком взорвал толщу воды, схватил шок от лютого холода и моментально стал погружаться под тяжестью промокшей одежды.
План не сработал.
Вода вокруг начала светиться от погрузившегося за мной роя. Сгустки сцеплялись в единое целое, стягивались вокруг меня и тянули на дно, будто я не просто тонул, а еще и в водорослях запутался. Чувствуя, что уже нет не только сил, но и воздуха, я отчаянно задергался, стараясь хоть как-то выбраться из черного вязкого плена.
Но тело парализовало судорогой. Губы разомкнулись, и я начал глотать тухлую воду со вкусом машинного масла. Черная пленка сомкнулась перед глазами, и я отключился…
***Боли не было. Возможно, я летел, как во сне. А, может, меня разобрали на миллионы маленьких молекул, на какую-то человекоподобную пыль, свободно парящую под солнечными лучами. Но потом запылесосили обратно, собрав в бесформенный сгусток энергии, который начал снова трансформироваться в человеческую тушку.
Я закашлялся, выплевывая вязкую жидкость, потом заорал, чуть не выворачивая себя наизнанку, и открыл глаза.
– Что со мной? Где я? – пытаясь сфокусировать зрение, спрашивал я.
Я не понимал, что происходит, но видел, как какие-то тени окружают меня со всех сторон.
– Все в порядке, лежи, не вставай, – послышался теплый мужской голос. – Ты наконец дома…
ГЛАВА 2
Осознание происходящего приходило урывками.
В промежутке хоть какой-то ясности я разглядел несколько фигур, стоявших по кругу – люди в темных балахонах с глубокими капюшонами. Черные затухающие сгустки втягивались под эти капюшоны в провалы на месте лиц.
Потом меня накрыла волна забвения с проносящимися перед взором картинками из минувшей жизни. «Дома» – это где? В Ясенево? Я переехал туда несколько лет назад с бабушкой, а потом жил один, когда деменция доконала ее, и она пропала без вести.
Найти ее – единственного родного мне человека, я так и не смог. А узбекам я тогда не соврал – родителей и правда не было. Ну, то есть лет до восьми были, но погибли в какой-то аварии. Бабушка не любила об этом говорить, тянула меня в одиночку, хмурилась на все мои косяки и залеты, а потом молча собирала вещи, и мы меняли город и школу. Пока не осели в Ясенево, так что да – вполне себе дом.