Защитить свою собственность (ЛП)

— Чего не случится, милая? — Тёплой рукой он коснулся её щеки.
Ей показалось, что первые рыдания вот — вот сломают ей ребра — о, как больно! — и за ними последовали новые, когда она погрузилась в печаль. Она почувствовала, как он выскользнул из нее. Почувствовала, как он снял с нее все оковы. Почувствовала, как его осторожные руки расстегнули ремни. Она заплакала еще сильнее.
  
Затем он оказался на кровати рядом с ней, удерживая её в своих сильных руках.
— Н — нет! — сопротивлялась она. — Твоё плечо, ты…
Он хрипло рассмеялся.
— Черт возьми, я люблю тебя, Бет. — Он притянул её ближе, ложась на бок, наполовину возвышаясь над ней, удерживая её одним своим размером. Когда он убрал её влажные волосы от лица, она поняла, что слёзы всё ещё текли из её глаз. — Теперь расскажи мне всё, сладкая.
У неё перехватило горло, слова застряли, она задыхалась.
— Бет. — Его рычание оттолкнуло горе.
— Пока тебя не было, я прошла последний курс лечения. — Её слова были едва слышны. — Это не сработало. Врач посоветовал мне найти суррогатную мать или усыновить ребенка.
— Ах, сладкая. — Несмотря на выражение лица Мастера, его эмоции были очевидны. Гнев из — за того, что она действовала в его отсутствие. Печаль… из — за нее.
— Мне жаль. Прости. — Она снова расплакалась, желая — нуждаясь — извиниться перед ним. Моё тело бесполезно. Я безнадежна, ни на что не гожусь, ни…
Раздался треск, и боль обожгла ее ягодицы. Шокирующий ожог расколол ее мысли на части. Вздрогнув, она встретилась с его раздражённым взглядом.
О, Боже, она говорила вслух.
— Если я услышу еще что — нибудь из того дерьма, что Кайлер вбил тебе в голову, я положу тебя к себе на колени, и выпорю так, что неделю не сможешь сидеть. — Его голос был низким и хриплым.
Она закрыла опухшие от слез глаза, благодарная за то, что он освободил её из этого круга. С прерывистым вздохом она прижалась лбом к его плечу, запустив пальцы в его распущенные волосы.
— Мне жаль.
— Тебе должно быть жаль из — за того, что вбила себе в голову эту чушь, Бет. Что касается остального… — Его вздох эхом отозвался на ее вздох. — Мне тоже жаль. Я знаю, как сильно ты надеялась на другой результат. Но, сладкая, доктора говорили, что ты вряд ли сможешь выносить плод, даже если забеременеешь.
— Я знаю. — Она всхлипнула. Так много надежд. Все исчезли. Ей нужно было произнести эти слова, принять их истинность: — Мастер, я не смогу подарить тебе твоего собственного ребёнка. От твоей крови. У нас не будет…
Его фырканье остановило её.
— На Рождество ты считала, сколько у меня племянников и племянниц?
Казалось, что вокруг бегали сотни детей.
— Очень много.
— К слову сказать, они все моей крови. Роду Кингов не грозит вымирание. — Его тёплая рука лежала на её спине. — Твоей тоже. У твоей матери есть братья и сёстры на Среднем Западе, и у них есть дети.
— Да.
— Мы ведь уже планировали усыновить ребенка, рано или поздно, не так ли?
Она кивнула, и ее мышцы начали расслабляться. Очень многим детям нужен дом, но она чувствовала себя виноватой, что сначала хотела выносить ребёнка Нолана.
— Ты уверен, что не хочешь собственного ребёнка?
— Бет, любой ребёнок, который войдёт в нашу семью, будет моим собственным.
Когда он прижал ее к себе, она положила голову ему на грудь и прислушалась к медленному стуку его сердца — достаточно большому, чтобы полюбить любое количество детей.
*****
Сидя рядом с Бет в их закрытом патио, Нолан пил пиво и смотрел лучшее шоу на Земле — шумный, грохочущий послеобеденный шторм. Дождь лил так сильно, что он едва мог разглядеть озеро. Трава на берегах была примята. Ослепительно — белая полоса превратила мир в полдень, и через несколько секунд раскат грома сотряс его до костей. Прохладный ветер доносил запах зелени и озёрной воды.
Чертовски отличное развлечение. Ещё лучше, когда мужчине было с кем это разделить. Он слегка сжал ее пальцы, переплетенные со своими, и повернул голову.
Бет сидела в кресле рядом с ним, подтянув ноги к груди и положив подбородок на голые колени. Выражение ее лица, когда она смотрела на клубящиеся облака, было… умиротворенным. Она была чем — то особенным. Его жена. Его саба. Его любовь.
Когда он познакомился с её матерью, он попытался выразить свою признательность за воспитание Бет. Несмотря на ущерб, причинённый Кайлером, она продолжала двигаться вперёд. Лизбет рассмеялась и сказала, что ее дочь тот еще крепкий орешек. На самом деле, когда умер муж, Бет поддержала свою обезумевшую от горя мать.
У этих двоих было много общего. Например, то, как они расправляли плечи, когда сталкивались с проблемой. Как внимательны они были к другим, проявляя изящную честность, редко встречающуюся в этом нецивилизованном мире.
Но, в отличие от Бет, Лизбет не скрывала своих эмоций. Она плакала легко и часто. Нолан вспомнил, как позвонил ей из больницы и сообщил, что Бет спасли от мужа — садиста. Лизбет разрыдалась.
Несомненно, Бет была более открытой до того, как пережила годы насилия. Консультации помогли ей разобраться со своими проблемами, но психотерапевт предупредил их обоих, что во время стресса старые установки Кайлера будут всплывать на поверхность.
Так и случилось.
Ему было больно слышать, как Бет называет себя никчемной. Она, должно быть, была самой прекрасной женщиной, которую он когда — либо встречал, и его бесило, что она не могла признать, какой удивительной она была. Он никогда не встречал никого столь же щедрого и энергичного, сильного и заботливого. Черт, даже сейчас ее сердце разрывалось не из — за нее самой, а из — за того, что она не могла родить ему ребенка.
Он сделал глоток пива. В следующий раз, когда они будут в Техасе, он покажет ей всех своих родственников, кто был усыновлён… если, конечно, вспомнит, кто из его кузенов были приёмными.
Проклятье, она прошла через последний курс лечения без него. Чертовы гормоны, которые вводили врачи, всегда заставляли ее испытывать эмоциональные скачки. По крайней мере, теперь он вернулся и мог присмотреть за маленькой Мисс Независимость.
Наклонившись вперед, он придвинул к себе низкую скамеечку для ног, раздраженный тем, что его плечо отозвалось болезненным сопротивлением при движении. Проклятая травма. Он не обращал внимания на боль, пока держал Бет в постели, но с тех пор оно не переставало болеть. Откинувшись на спинку стула, он положил ноги на стол и отставил пиво в сторону.
— Иди сюда, сладкая.
Она поднялась и встала рядом с ним, босая, в бледно — голубом халате, от которого слегка пахло хлоркой после купания в бассейне. Взяв её за руку, он притянул её к себе на колени. Она идеально подходила ему по размеру. Выше, чем Джессика Зета, и ниже, чем Андреа Каллена. Она называла свой рост «средним». Чертовски идеальный, по его мнению. Достаточно крупная, чтобы он мог быть с ней груб, и она могла бы постоять за себя, и достаточно маленькая, чтобы она идеально помещалась у него на руках и коленях.
Более того, они снова были на одной волне. Он чувствовал связь между ними, крепкую и открытую, без каких — либо путаниц или узлов.
Он понимал её желание подарить ему ребёнка, похожего на него, поскольку он и сам хотел бы увидеть маленькую девочку с глазами Бет… и ее упрямым, милым характером. Суррогатное материнство могло бы сохранить их гены, но, чёрт возьми, он не мог так рисковать другой женщиной. Его друзья обратились к суррогатной матери — другому другу — и у них родился прекрасный сын. Их счастье было разрушено, когда суррогатная мать попыталась оставить ребёнка себе, и, потерпев неудачу, впала в депрессию и покончила с собой. И еще была Фаун, его двоюродная сестра, которой нравилось быть суррогатной матерью, но она умерла во время родов после третьего контракта. В двадцать четыре года. Черт возьми, она сама была совсем крошкой.
  
Бет понимала, почему он отказывался. Его маленькая саба всегда сопереживала и сочувствовала. Она была во многом храбрее него.