Травля (СИ)
Теперь, когда Рэй и лисята были далеко, и ничто не блокировало ее дар и проклятие, Кэрол могла беспрепятственно и сколько угодно общаться с мертвыми. Что она и делала. Что еще ей оставалось делать здесь, в ожидании смерти? Она много общалась с Куртни, и с остальными, кого знала и кто умер. Но теперь почти никого не осталось. Куртни и все, кого она еще освободила, теперь развивались и росли в чреве своих будущих матерей, и скоро появятся на этот свет здоровыми младенцами. Кэрол с тихой грустью представляла, кто из них кем родится, каким станет. Ей так хотелось это знать, увидеть их, наблюдать за тем, какими они вырастут и как сложится их новая жизнь. Будет ли в них что-то от тех, какими они были в жизни Кэрол, как Эрни, например, который так походил на Эмми, но у него и Эмми были одни родители, одна кровь, и, может сходство было по этой причине, а не потому, что в нем была душа Эмми. А может, именно поэтому. Кэрол не знала. Но ей хотелось бы знать. Но узнать она не успеет. Скорее всего, она умрет до того, как родится первый из них.
Мэтт по-прежнему отказывался, как бы она его не умоляла, а насильно вытащить Кэрол его не могла. Следующий, за кем она собиралась пойти, был Кевин Дорован. А потом Элен. Кэрол давно хотела ее вытащить, но боялась. И сомневалась. Ей хотелось освободить маму, но она так до сих пор и не решилась. Луи сказал, что нельзя возвращать к жизни проклятых. Нельзя вытаскивать их из этого тумана и впускать в этот мир. Во-первых, проклятый родится у кого-то из их рода, такого же проклятого, не иначе. Ему перейдет проклятие от проклятого родителя, но это будет ничто по сравнению с тем, что он вынесет в себе в мир живых после того, как был в этом тумане. Почему-то, на этот раз Кэрол поверила словам Луи. Она чувствовала, даже знала, почему и откуда сказать бы не смогла, но она знала.
А потом ей стало известно, от самих проклятых, томящихся в тумане, что одного из них все-таки вытащили и вернули в мир живых. И сделал это никто иной, как сам Луи. Когда она позвала Луи, он не вышел на контакт, и с тех пор избегал ее, появляясь только, когда она приходила в туман его за пленниками.
С Патриком она общалась, редко, но общалась. Он сердился, что она его не слушает и вытаскивает мертвых, потому редко откликался на ее призыв. Когда он соизволил появиться на ее очередной зов, она спросила, говорил ли ему Луи о проклятом, которого вытащил из тумана. Патрик помолчал.
— Да, он мне сказал. Но он запретил мне тебе говорить.
— Почему?
— Я не знаю. Наверное, потому, что не доверяет тебе. Ты бунтовщик.
— Кто?
— Бунтовщик. Это проклятые, которые не желают смириться, которые сопротивляются, пытаются что-то изменить, бороться. Непокорные и непослушные. Как ты.
— А ты сам? Ты же сам мне говорил, что мы будем с этим бороться, не позволим проклятию ломать нас и наши жизни. Или ты уже передумал? Ты разве не противишься, не бунтуешь, не сопротивляешься, когда спасаешь папу, используя свой дар и не позволяя проклятию его забрать? Я не передумала, я борюсь и буду бороться. Ты говорил, что мы вместе, я и ты. Что мы вместе будем с этим сражаться. Ты забыл? Передумал?
Мальчик молчал. Кэрол даже подумала, что он оборвал контакт, но нет… она чувствовала, что он еще с ней.
— Нет, мам. Я не передумал.
— И мы с тобой все еще одна команда? Ты меня не бросил?
— Нет. Мы одна команда. И я никогда тебя не брошу. Никогда. И я тебя спасу, вот увидишь.
— Нет, сыночек, спасать меня не надо. Мое время истекло, а твое — нет. Просто помни о том, что мы с тобой собирались делать. Не покоряйся этому, не подчиняйся. Оно просто тебя использует, как всех из нашего рода, а потом, когда ты станешь не нужен, сожрет, не пожалеет, как и остальных. В тебе большая сила, сынок. Ты найдешь ответы. Найди главный — как избавиться от этого проклятия. Спаси себя. Ради меня. Я не хочу, чтобы тебя постигла участь всех нас. Пообещай мне. Пообещай, что ты не сдашься и будешь бороться.
— Мам, многие пытались. Это бесполезно.
— Я не верю в это. Этого не может быть. Должен быть способ. Должен быть выход и спасение от этого многовекового кошмара. Наш дар силен, и наделены мы им неспроста, я верю в это. И наш дар сильнее. Ты сам видишь, что проклятие не может мне помешать отбирать у него души.
— Да, не может. Зато может тебя убить, и дар не поможет. В этом-то вся и загвоздка. Наш дар не может нас защитить. Поэтому всех, кто пытается воспротивиться проклятию, оно просто убивает.
— Да, но у них не было благословенного, который мог их защитить. А у нас он есть.
— От него никакого толку! Он только мешает! Может, он и способен защитить от проклятия, но он так же блокирует наш дар.
— Но ведь ты можешь жить тогда просто обычной жизнью, как остальные люди, без дара…
— Но я не хочу так жить! И не могу! Я как будто слепой и глухой рядом с ним… А это невыносимо. Я уже привык. Я не могу иначе. Это все равно, что сделать человека слепым и глухим и сказать — живи. К тому же, тогда я не смогу защитить папу. Нет, это не выход. И не ответ на наши вопросы.
— А ты пытался узнать у Луи?
— Я выведываю, потихоньку. Ему не нравится, когда я задаю такие вопросы, говорит, чтобы я выбросил эти глупости из головы. С проклятием нужно смириться, его нельзя побороть и избавиться нельзя. Мы должны служить ему, это наша участь, нравится нам это или нет. И я совсем не этим должен интересоваться. Он выбрал меня не для борьбы с проклятием, а для того, чтобы я возглавил наш клан, учил, помогал и контролировал всех проклятых. Стал их лидером, как он сейчас.
— А что будет с ним?
— Он уйдет. Он устал. Туман заберет его.
— Он спешит поскорее в него попасть, когда остальные всеми силами стараются оттянуть этот момент?
— А почему нет? Он говорит, что в этом нет ничего страшного. Другие не знают об этом, а потому и боятся. Это не ад, где предстоит испытывать адские муки. И проклятым там совсем неплохо. Они не испытывают никаких страданий. Самые большой минус — они не могут пойти куда-то еще, например, туда, где остальные мертвые, обычные, не из тумана. Или заново родиться.
— Но если это не ад, то что это? И в чем его смысл? Для чего все это нужно? Что это такое и зачем оно собирает души, держит их?
— Ну… я пока еще не очень понимаю. Луи не хочет почему-то все сразу рассказать. Говорит, всему свое время.
— Вот это мне и не нравится! Я не доверяю ему! Если он скрывает информацию, умалчивает о чем-то, значит, на то есть причины. И я уверена, эти причины мне не понравятся, тебе не понравятся, потому он и молчит! Как, например, с этим проклятым, которого он вытащил оттуда. А мне говорит, что нельзя!
— Нельзя.
— А ему можно?
— И ему нельзя. Но Луи пришлось. Иначе он не сможет уйти. Ему нужно передать свою силу, а обычному проклятому он это сделать не может. В том не достаточно для этого сил. Он может передать ее только проклятому из тумана.
— Но почему?
— Потому что он сам такой.
— В смысле? — Кэрол опешила. — То есть, Луи…
— Да, мам. Луи — один из проклятых, которого вытащили оттуда, как и меня…
— Что? — ахнула Кэрол. — Что значит — как и меня?
— Ой… — мальчик испугался, поняв, что проболтался. — Только без паники, мам, ладно? Ну, да. Это я. Я тот самый проклятый, которого Луи вытащил…
— Не может быть!
— Может. Он сам мне сказал. Он вытащил меня, чтобы я его сменил, как когда-то, сто пятьдесят лет назад, его вытащил другой такой же проклятый. Это последствия любопытства и непокорности, нарушения правил. Когда-то давно вот такой же упрямый и непослушный, как ты, не поверил в то, что нельзя этого делать и вытащил проклятого. Только освобожденные проклятые не такие, как другие. Потому и нельзя их вытаскивать.
— А что в них не так? — прошептала Кэрол, чувствуя, как холодеет в жилах кровь.
— Я всего не знаю еще. Пока Луи сказал, что такие намного сильнее обычных, которые еще не попадали в черный туман. И чем дольше в нем был проклятый, тем больше в нем сил.