Они не люди. Книга третья (СИ)

Хотя даже на императорском пиру яствам было далеко до стряпни госпожи Маргариты. Интересно, доведется ли ему еще когда-нибудь пообедать у колдуна Аверина?
В коридоре раздались шаги. Владимир отложил блюдо с перепелами. Он узнал силу позднего гостя.
Дверь открылась.
Владимир едва взглянул на вошедшего и снова с показной небрежностью взял в руки перепелов, сделав вид, что содержимое блюда занимает его куда больше.
Как ни странно, явившийся див никак на это не отреагировал, лишь окинул Владимира безразличным взглядом.
– Ты слаб. Но жив. Как тебе это удалось?
Голос был такими же бесцветным, как и взгляд. Казалось, див просто произносит заученный текст.
Владимир переместился к пришельцу и пристально посмотрел ему в глаза. Тот не отвел взгляд, но ни силы, ни вызова в его взоре не было. Глаза были совершенно пусты. Будто слепец незрячими бельмами, смотрел он в пространство перед собой. Владимир отошел на шаг, внимательно разглядывая безучастную фигуру. И почувствовал, как волоски на его теле становятся дыбом: что-то неестественное было в этом диве.
– Да ты полностью сломлен, Митрофан, – наконец проговорил он. – Как ему это удалось?
Что-то похожее на прежнюю ярость на мгновение мелькнуло в глазах пришельца, но тут же бесследно погасло.
– Тебе тоже скоро конец, Владимир, – тон Митрофана не изменился.
Что это было? Угроза? Дива удалось задеть за живое?
Прежде чем попасть в столицу, Митрофан принадлежал главе московского Управления. И Владимир помнил его буйным, несдержанным, умным, хитрым и очень опасным. Митрофан презирал всех и будто делал миру одолжение, лениво и нехотя подчиняясь своему хозяину. Более слабым дивам, в том числе и Владимиру, не раз доставалось от него.
Владимир даже представить не мог, каким пыткам нужно подвергнуть дива восьмого уровня, чтобы добиться полной покорности и безразличия ко всему. Особенно такого дива, как Митрофан. Как это возможно на государственной службе? Ведь див, как и хозяин, должен появляться на ней каждый день. И сможет ли когда-нибудь эта тень стать прежним яростным и смертельно опасным Митрофаном?
– Зачем ты пришел? – спросил Владимир.
– Мне приказано выяснить, в каком ты состоянии. И способен ли выполнять свои обязанности. И как тебе удалось выжить.
Владимир вернулся на койку:
– Я жив и приступлю к своим обязанностям сегодня же. Так и передай своему хозяину. Ему нет нужды находиться в Москве.
– Как тебе удалось выжить? – словно заевшая пластинка повторил Митрофан.
– Это я расскажу ему лично.
– Я передам хозяину твои слова, – таким же безжизненным тоном проговорил див и вышел, захлопнув за собой дверь.
В задумчивости Владимир вновь принялся за еду. И к возвращению Кузи успел опустошить еще несколько коробов.
Кузя появился даже раньше, чем рассчитывал Владимир.
– Ты быстро, – Владимир забрал сверток и открыл шкаф с зеркалом на дверце.
– Ага. Я позвонил отсюда, с вахты. Иннокентий всё приготовил, я только привез. Это… – он принюхался, – кто тут был? Сильный…
– Митрофан. Див главы столичного Управления князя Кантемирова.
– Ничего себе, – воскликнул Кузя, – чего ему было надо? Хотел посмотреть, точно ли ты жив? Этот Кантемиров страшно удивился, узнав об этом. Думал, ты помер.
Владимир резко обернулся:
– Ты знал, что князь Кантемиров здесь?
– Ага. Он приперся сразу же, прямо на пир. Как успел только.
– Почему не сказал?
– А надо было? А что? О… думаешь, это он всё устроил?
Вместо ответа Владимир поправил галстук.
– Нам надо торопиться. Сперва в больницу, – скомандовал он.
Двигаться оказалось всё еще тяжело, поэтому машину было позволено вести Кузе. Но в палату Владимир поднялся сам.
Увидев его, хозяин подскочил на кровати. В палате пахло едой и несколькими людьми. Некоторых из них Владимир узнал: молодая графиня Аверина и ее мать. Навещали хозяина? Интересно, а фамильяр Авериных еще в городе? С ним нужно поговорить. Но сначала – встретиться с императрицей.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Владимир и подошел к кровати, держа в руках сверток с одеждой колдуна.
 
– Отлично, просто отлично! Ты знаешь, приходила Любава Вазилисовна, навещала меня. А теперь ты… это так неожиданно, но я просто счастлив!.. Ох, – спохватился он, – зачем ты встал? Ты же должен лежать!
Хозяин поднялся и протянул руку, коснувшись его локтя:
– Ты… выглядишь неплохо. Но всё равно, не нужно было тратить силы. Я бы сам завтра утром к тебе приехал.
– Нужно. Мы едем во дворец.
– А… – нахмурился колдун, – что-то случилось?
– В общежитие приходил Митрофан. Он мне угрожал.
– О… и, разумеется, не от своего имени. Значит, и князь Кантемиров тут как тут… вот черт. Это же одежда? – он указал на пакет.
– Да.
– Тогда я переодеваюсь, и поехали. Мне больше нечего делать в больнице.
Он протянул руку и посмотрел на свой гипс. В голосе послышалось смущение:
– Тебе придется помочь мне одеться, Владимир.
– Конечно. Это я сделал?
– Ты был без сознания, не вздумай себя винить.
Владимир внимательно посмотрел ему в глаза. Это было нарушением субординации, последнее время при общении с хозяином Владимир опускал взгляд, но сейчас ему нужно было полное внимание колдуна.
– Я должен сказать вам нечто важное.
Хозяин тоже посмотрел на него и нервно облизал губы:
– Да-да… я слушаю.
– Если вас ранят, серьезно ранят, освободите меня немедленно. Я сумею продержаться и не нападу, пока вы будете читать заклинание освобождения. А потом, когда связь ослабнет, постараюсь добраться до ближайшего общежития и потребую себя запереть. Вы поняли? Сделаете?
Странная кривоватая усмешка скользнула по лицу колдуна.
– Выпустить демона – это преступление. Уголовное преступление.
Владимир в ответ улыбнулся уголками губ:
– Если всё получится – мы решим эту проблему.
Иннокентий прошел по темно-красному ковру, поклонился и застыл посередине покоя, оборудованного под рабочий кабинет.
– Приветствую, Императорский див, – он остановил взгляд на зеленом сукне, покрывающем стол. Прямо смотреть он не будет.
Владимир сидел за столом в черном кресле, и Иннокентий понял, что сделано это не столько, чтобы подчеркнуть высокое положение, сколько чтобы скрыть слабость. Безусловно, Владимир выглядел намного лучше, чем утром, но Иннокентий чувствовал, что до окончательного восстановления еще весьма далеко.
Кабинет в Кремлевском дворце был не менее роскошен, чем дорогой шерстяной костюм Императорского дива, ничем не отличающийся от одеяний самых высокопоставленных колдунов. Но Иннокентий вспомнил совсем другую картину.
Избитый плетью с вплетенными серебряными нитями, в засохшей крови и со свисающей лохмотьями кожей, этот черт, закованный в серебряные колодки, продолжал дерзко смотреть своими опухшими, красными от серебра глазами, и не только на Иннокентия, дива намного сильнее и выше по рангу. Он смотрел прямо, не опуская глаз, и на хозяина, который, качая головой, оформлял очередной отказ от владения.
Владимира возвращали второй раз только за эту зиму. Никто из канцеляристов не хотел брать его в услужение. Черт слыл дерзким, ленивым, изворотливым и готовым на всё, чтобы не выполнять приказы. Даже суровое наказание не могло его вразумить. Но самое главное, о чем никто не говорил, но знали все в Тайной Канцелярии: этот черт доносил начальству обо всех нарушениях своего колдуна. Несколько раз он ухитрился обойти даже прямые запреты, а скрыть что-то от пронырливого чертяки было невозможно. Предыдущего его хозяина после такого доноса выгнали за растрату. Нынешний же, тщедушный юнец, которому, пользуясь неосведомленностью, умудрились всучить своенравного черта, вывихнул руку и сломал хлыст о его рожу, но черт только таращился и ухмылялся. А как он выполнял приказы? Несчастный колдунишка велел помыть ему сапоги, что Владимир выполнил с особым тщанием, но использовал для этого новую парадную рубашку хозяина, а воду взял из ведра с помоями.