Выпускной в колдовской академии

Ногой нащупывая ступеньки, я медленно продвигалась вниз следом за Дорианом. Тишину нарушали лишь его шаги да отдаленный шум моря. Никаких посторонних звуков: ни стонов, ни скребков, ни стука. Ничего подозрительного и настораживающего. Над нами будут потешаться все, кому не лень, если в пылу расследования мы обнаружим склад с ветошью или запасы лосося вместо ужасной тайны корабля.
Я вдруг остановилась как вкопанная, пораженная внезапной догадкой.
– Нет! – Голос прозвучал неестественно громко.
– Что?
– Я туда не пойду.
– Ты уже пошла.
– А теперь передумала. И пойду обратно.
– Почему?!
– А что такое? Боишься без меня? Или без меня туда вообще не имеет смысла идти?
Наконец Дориан уловил намек.
– Это ты о чем?
– А то я не помню, как на втором курсе вы заманили меня в раздевалку и запустили туда кучу мерзких мохнатых бабочек!
– Я?! Да я такие шутки даже в первом классе не жаловал! Не имею никакого отношения к твоим встречам с насекомыми.
– Да, вот только это ты сделал вид, что совсем не удивлен моим отсутствием на паре, и это при том, что мои вещи лежали на стуле. А еще отметил в журнале присутствие, и мне никто не поверил.
Я рыдала до икоты, пока уборщица не отпоила меня мятным чаем. До сих пор помню отвратительные прикосновения мохнатых крылышек к коже, шелест крыльев в полной темноте и потом, когда вспыхнул свет, – кучу маленьких телец на полу, мертвых по моей вине. Отмахиваясь от бабочек и руками, и магией, я смахнула с их крыльев слишком много пыльцы – они не могли летать и умирали. Одновременно пугающие своими мохнатыми тушками и жуткими глазами на крыльях – и несчастные.
Воспоминания накатили так резко, что я почувствовала нехватку воздуха и рванула наверх, к свету и свободе. В темноте промахнулась мимо ступеньки, охнула, оступилась и завыла в голос от пронзительной боли в лодыжке.
Дориан грязно выругался.
– Замри, Вилар! – рявкнул он.
Мне не хотелось находиться здесь ни минуты, и раз я не могла ходить, то решила ползти. Но магистр успел раньше: обошел меня и сдвинул доски на место, окончательно передав власть тьме.
– Выпусти меня! – всхлипнула я.
– Тише! – шикнул Дориан. – Слышишь?
Я замерла, и хоть сердце и билось гулко и быстро, все равно услышала странное хлюпанье внизу. А потом и другой звук, уже снаружи.
– Ванесса? Ты здесь?
– Это Джинс? – шепотом спросила я. – Что ему?
– Ванесса, начинаются танцы!.. Хм… должно быть, принимает душ. Ну и работка. Уволюсь, к демоновой матери!
Шаги стихли, хлопнула дверь. Я снова прислушалась, но хлюпанья больше не было. Ловушка? Могли ли однокурсники подговорить Дориана, чтобы завлечь меня в потайную комнату и там поиздеваться? Да, тысячу раз да! Жаль, эта мысль так поздно пришла в голову, надо было сразу послать его, как только увидела.
– Счастливо оставаться, – бросила я.
Поднялась и снова всхлипнула – на ногу было больно наступать. Черт, он прав, я – полнейшая бездарность. Я даже собственным одногруппникам да любовнику заклятой подруги противостоять не могу, куда там врагам, нежити и магии?
В темноте услышала, как выругался магистр, а потом почувствовала, что кто-то пихает меня на ступеньки.
– Сядь! Сядь, я посмотрю, сказал.
Будь моя воля, я бы отпилила себе ногу и уползла, но совсем не потому, что боялась Дориана. Когда горячие пальцы обхватили лодыжку и надавили – из глаз посыпались искры, причем совершенно непонятно, от боли ли?
– Не сломала. Странно, обычно ты все разрушаешь. Ладно, иди к лекарю и пусть даст мазь. А я пока посмотрю, что внизу.
– А это не опасно? – спросила я.
Похоже, Дориан все-таки не заманивал меня вниз. Или так хорошо играл?
– Откуда ж я знаю, опасно это или нет? Может, меня твои дебилы тоже решили попугать бабочками. А может, там живет одна гигантская мохнатая бабочка и требует еды.
– Фу-у-у! – Я содрогнулась и все-таки сделала попытку отползти от Дориана. – Прекрати. Ненавижу бабочек.
– Почему? Какой-то странный страх. Некоторые их даже на заднице набивают. Тебя что, в детстве покусала гигантская моль? Это бы многое объяснило.
 
Я бы пнула его здоровой ногой, если бы не боялась подвернуть и ее. Одно хорошо: Дориан помог мне выбраться из потайного хода. Жаль, что в подсобке некуда было сесть. Разве что на мой спальный матрас, но я же с него потом не встану. А магистр вряд ли будет во второй раз помогать.
– Ты должен мне новое платье, – из вредности пробурчала я.
– Это почему это?
– Потому что, когда обращаешься в русалку, магия сжигает все, что на тебе. Перед превращением нелишним бывает раздеться.
– Хорошо, в следующий раз разденешься. Ты можешь идти?
– Я могу хромать.
– Вот и хромай к лекарю.
Насупившись, как недовольный ежик, я совершенно внезапно для самой себя поняла, что впервые за долгое время не обиделась на Блэка. Ну то есть обиделась немного, но скорее для порядка или по привычке. Обычной для наших диалогов глухой серой тоски внутри не ощущалось. Как будто мы переругивались по инерции.
– Кстати, Вилар! – окликнул Дориан, когда я уже была у двери. – Ничего не смущает?
Он жестом обвел подсобку, и я нахмурилась. А что не так? Полки, стеллажи, всякий хлам, стопки полотенец. Мой матрас с разворошенным гнездом, после того как Дориан вытащил его на середину комнаты, там и остался.
– А что меня должно смущать?
– А почему у твоего приятеля джинна не возникло вопросов, когда он вошел и увидел твой матрас посреди кладовки?
Задумавшись, я пожала плечами:
– Решил, что я отодвинула его от стены, наверное. На что ты намекаешь?
– Так. Ни на что. Приятно потанцевать, – усмехнулся он.
Жаль, под рукой не было ничего тяжелого – я бы метнула вслед, в темноту тайного хода, который снова закрылся, едва магистр в нем исчез.
Нога, похоже, и впрямь всего лишь неловко вывернулась. Боль, казавшаяся адской в кладовке, по мере того как я брела на верхнюю палубу, притупилась, хоть и не прошла. Или я слишком глубоко погрузилась в мысли, обдумывая находку Дориана. Интуиция нашептывала не оставлять его там одного, но страх не пускал к нему на помощь. Слишком часто я жалела о необдуманных поступках и слишком часто меня наказывали за наивность.
К слову, о наказаниях. Когда я уже собиралась свернуть, – Джинс показывал, как найти лекаря, – то услышала громкие голоса. В этом не было ничего особенного, если и правда начались танцы. Но голосили Алиса на пару с собачкой, причем совершенно неясно, кто выл громче и злобнее, поэтому я не утерпела – решила выяснить, что там стряслось.
– Это он сделал! Ты! Подонок! Она же маленькая! Скотина!
– Отстань, припадочная, я тебе что, зоофил?!
Мне открылась сюрреалистичная картинка: Алиса, сжимая в руках трясущуюся не то от холода, не то от гнева Тину, била Гийома ботинком. А тот тщетно пытался спрятаться от разъяренной провидицы. При этом он и ржал и ругался одновременно.
Эти двое всегда ругались от души, но я впервые видела Алису такой злой. Не сразу поняла, в чем причина, хотя что-то неприятно царапнуло – какая-то деталь, не вписывавшаяся в общую картину. Но что это была за деталь, я поняла, лишь когда на палубе появился Джинс.
– Что здесь происходит?! Алиса?! Гийом! Что вы творите?! Хотите, чтобы я написал докладную его величеству?!
– Да! – рявкнула Алиса. – Пиши! И непременно сообщи, что выпускник всеми обожаемой группы издевается над животными. ВОТ!
Она вскинула руки вверх, демонстрируя нам бедную Тину. На южном, но все же морском и прохладном ветерке собака еще сильнее мерзла. Но, что еще более странно, – она была совершенно лысая. Не так, как обычно, какой-то подшерсток у нее все равно имелся. Но сейчас собаку словно обрили, да еще и так заботливо, не пропустив ни единого участка. Пожалуй, теперь Тина больше напоминала тех вечно мокрых сморщенных кошек.
 
Гийом не удержался и снова заржал, когда адское создание ощерилось и выпучило и без того большие глазешки.