Кай из рода красных драконов (СИ)

Я мотнул головой и вошёл в аил вслед за шаманом.
Это был самый просторный воинский «дом» из тех, что мне пока довелось здесь увидеть.
Возле входа лежали мешки из шкур, забрякавшие оружием, когда я начал тянуть их в дверь. Видимо, это и была военная добыча барсов.
Имелись в аиле и запасы вяленого мяса, и крупитчатой ячменной муки. А ещё — запасная одежда, потёртый шаманский бубен, разрисованный человеческими и звериными фигурками.
Меня вдруг отпустило, и дико захотелось жрать. Но — воин я или не воин, в конце концов?
Я помог Ичину упаковать и вынести наружу мясо, развешенное на длинной палке над очагом. И даже не взглянул потом в сторону кострища, где так и остались стоять котлы с бараниной.
Обрядовая пища — она и для духов. Её мы брать с собой не стали.
Ещё в аиле имелся здоровенный котёл с деревянной крышкой. И приспособы к нему, смутно напомнившие мне примитивный самогонный аппарат.
Но котёл был слишком тяжёл, и мы не стали его вытаскивать. Пропадай самогоноварение!
Когда я вытащил все мешки, к нам подскочили Истэчи и парень постарше. Помогли распределить ношу между барсами.
— Уходим! — крикнул шаман.
Воины, нагруженные нехитрым скарбом, уже потянулись к охотничьей тропе.
Нам надо было дойти до волчьего лога, покликать зверей, улетевших отъедаться. А не найдём сразу — так оставить в логу дозорных. И тогда уже можно будет искать временное укрытие.
Ичин и совсем седой воин заспорили, кого оставить наблюдать за покинутым лагерем.
Мы должны были убедиться, что наши опасения не напрасны.
Если на лагерь никто не нападёт — то для меня и Ичина это будут серьёзные репутационные риски. А шаман был ранен и вряд ли мог отстоять в бою своё право руководить барсами.
Я не очень верил, что дойдёт до вооружённого противостояния. Мерген был мёртв, земля ему стекловатой, а других недовольных я пока не заметил. Если, конечно, не произойдёт какой-нибудь форс-минор.
Седой воин всё махал руками, что-то доказывая Ичину. Старый барс, как я понял, возглавлял одну из дюжин бойцов. Ещё двое таких же «старших сержантов» — погибли в сражении. Здесь начальникам положено было биться в первых рядах, как комиссарам.
Я покосился на Ичина, но тот держался молодцом, не показывая слабости. Он слушал седого без нерва, спокойно настаивал на своём. И воин смирился в конце концов.
Седой настаивал, что караулить должны всадники на волках, чтобы побыстрее донести потом вести до основного отряда.
Но волков у нас и без того осталось немного. А вырастить зверя под седока непросто. И Ичин оставил наблюдать двоих пеших, что потеряли своих волков.
Часть оружия мы спрятали в овраге, а потому шагали по тропе быстро. И спохватился я, когда отошли уже километров на пять.
Глянул на солнце, когда выбрались на опушку, вспомнил, что надо бы покормить Бурку, и выругался от всей широты русской души:
— Ну… твою мать!
Ичин, мы с ним шли замыкающими, остановился в недоумении.
— Бурка же! — пояснил я. — Там же Бурка остался!
Последние события напрочь выбили меня из памяти.
Я, зная, что в аиле, где ночевал, ничего моего нету (и нож, амулет и мешок колдуна я откопал и забрал сразу) — даже не подошёл к негостеприимному жилищу. Забыл про раненого волка! Бросил бедного зверя!
— Мне придётся вернуться! — объявил я шаману.
— И я с тобой, — оживился Истэчи, возникая рядом, как суслик из норы. Этот шустрый бегал туда-сюда — то в голову колонны, то в хвост. — Ты один не найдёшь потом волчьего лога! Заблудишься!
Истэчи был прав: я не знал тайных местечек барсов. Пришлось соглашаться на болтливого спутника.
Объявил шаману, что обернусь быстро. Пусть ждут в логу, там всё равно придётся устроить привал.
А мы с Истэчи оттащим Бурку с территории лагеря и спрячем в овраге. И бегом обратно. Прямо мухой: одна нога здесь — другая там.
Ну и мы ломанулись назад по тропе, как два лося.
Истэчи, как только барсы скрылись из глаз, сунул мне на бегу полосу вяленого мяса.
 
— Так нельзя же! — возмутился я.
Мне и так постоянно приходилось нарушать местные порядки. Нужно было хотя бы формально придерживаться обрядов. А то накопится отторжение в коллективе — никакие победы над демонами не спасут.
В жизни же как: пусть ты совсем иной веры — не так уж и страшно, главное, чтобы стрелял в нужную сторону. А вот если отказался выпить с парнями…
— Так ведь не видит никто — рассмеялся приятель. — Значит — хорошо. Только Тенгри свидетель. — Он кивнул на небо. — А Тенгри — хороший бог, он простит. Это же он захотел, чтобы я прихватил с собой такой хороший длинный кусок!
Дальше я упираться не стал. Раз виноват Тенгри, то где мне, безбожнику, спорить с богами?
Давясь смехом, я впился зубами в мясо и заспешил по тропинке, разжёвывая на бегу жёсткие сухие волокна.
Как вкусно! Господи, это же вонючая дрянная баранина! Дома бы — ни за что жрать не стал! Какой аромат! М-ммм…
Мяса Истэчи прихватил много, и дорога обратно показалась мне в два раза короче.
Уже показался знакомый овраг, когда приятель вдруг рванул меня за плечо, увлекая вниз.
И тут же я услышал шум крыльев.
 Интерлюдия 
— Ну и что там, на перевале? — сердито спросил терий Верден.
— Холодный огонь бушует там вместе с пламенем, мой господин, — склонил голову длинноволосый старик с чёрными как смоль волосами. Это был Шудур, главный военный колдун.
— Неужели и ты не сумеешь его пройти? — правитель нахмурился.
— За перевал нет хода никому, мой господин. Эрген оказался достойным сыном правителя Юри. Он сумел закрыть перевал даже для воинов своего рода.
— Я предупреждал императора, что правитель Юри учит сыновей недозволенному! — нахмурился терий Верден.
— Только Эрлик знает, как ты прозорлив, мой господин, — поддакнул колдун.
— А есть ли среди воинов Эргена наши шпионы?
— Только спящие, мой господин.
— Но вы хотя бы работаете с их сознанием, чтобы оно открылось для нас?
Колдун осклабился в натянутой улыбке:
— Всё идёт по плану, мой господин. Колдуны уже начали будить тех, кто остался в долине Эрлу. Годы и годы назад они купили или приняли в дар чёрное око, в тайне мечтая о власти. Теперь оно постепенно пожирает их разум.
— Покажи мне их!
— Я могу показать только одного, мой господин. Того, что уже не спит. Мой человек работает с ним.
— Ты о колдуне, что внедрял чёрные камни в отряды дикарей, охраняющих путь через горы?
— Отряды разбиты, мой господин. Волков осталось не больше дюжины.
— А барсов?
— Они падут. Их шаман ранен обращённой стрелой. Скоро он превратится в демона, а разбуженный займёт его место. Идём, мой господин, колдун откроет зеркало душ, и ты сможешь видеть его глазами.
Терий Верден поморщился недовольно: зачем куда-то идти, если можно повелеть привести колдуна в свой шатёр?
Но потом решил поглядеть и на остальных подчинённых Шудура.
Для колдунов был на скорую руку выложен малый лабиринт из двенадцати огромных камней, вокруг него были поставлены шатры. Там и сидели колдуны, одурманенные своими напитками.
Шудур едва растолкал одного из них, что спал с отрытыми глазами, погрузившись в магические видения.
Колдун очнулся, подскочил и склонился перед правителем до земли. А после — вынул из длинных одежд чёрный камень на кожаном шнурке и приложил ко лбу.
И тут же бледное облако повисло перед правителем. И он увидел в нём крошечную долину между высоких скал. И воинов-барсов, безуспешно пытающихся биться с чёрной низовой тенью.
Правитель с улыбкой смотрел, как тщетно летят в теневика горящие стрелы. Как близка к барсам страшная холодная смерть.
И вдруг в облаке мелькнула мальчишеская фигура с драконьим мечом в левой руке. А потом и лицо с сурово, по-взрослому, сжатыми губами.