Друидка (СИ)

— Doeddwni ddimyn gwybodllawer ambobl (Я мало что знал о людях), — начал отвечать Драго, когда Авива перевела для него. — Roeddwn bob amser yn meddwl eich bod yn greaduriaid cain-croen. Ond yn awr yr wyf yn edrych ar chi, Aton Strab, ac yr wyf yn gweld bod gennych ddigon madfall yn chi y gallaf eich galw brawd (Я всегда думал, что вы нежные розовокожие создания. Но сейчас я смотрю на тебя, Атон Стрэйб, и вижу, что в тебе достаточно ящера, чтобы я мог называть тебя братом).
Делегация из двух ящеров, облачённых в песчаного цвета балахоны, вошла в дом Драго в тот момент, когда он разливал последнюю порцию местного напитка.
— Byddy seremoniyn dechraucyn bohir (Скоро начнётся церемония), — оповестил один из пришедших низким, почти рычащим голосом.
— Beth? (Что?) — переспросил Драго, а когда сообразил, о чём говорят визитёры, тут же вытянулся, и лицо его из блаженного стало серьёзным. — Esgusodwch fi. Byddwn yno yn fuan (Простите. Мы скоро придём).
Два ящера в балахонах коротко кивнули и покинули дом собрата. Несколько секунд Драго смотрел на уже закрывшуюся дверь, а после перевёл взгляд на окошко под крышей.
— Noson (Вечер), — коротко произнёс он и посмотрел на глупо улыбающегося Атона. — Oes gennych ddillad cynhesach? Mae'n hynod o oer y tu allan ar hyn o bryd (У вас есть одежда потеплее? На улице сейчас порядком похолодало).
— Ie (Да), — ответила Авива и посмотрела на своего спутника. — Rhowch ychydig funudau i ni a byddwn yn barod (Дай нам несколько минут, и мы будем готовы).
— Wel (Хорошо), — кивнул ящер. — Byddaf yn aros i chi y tu allan (Я подожду вас на улице).
Едва Драго вышел за дверь, друидка укоризненно посмотрела на своего спутника.
— Нужно идти на прощание, — сказала она. — Оденься потеплее.
— Потеплее? — с ухмылкой переспросил Атон. — Зачем? Мне и так неплохо.
— Ночи в песках холодные, — на лбу девушки залегла складка недовольства. — И прошу, будь чуть серьёзнее.
— Я сам источник тепла, — неуверенно встав и покачнувшись, Атон раскинул руки и по-глупому широко улыбнулся. — Иди поближе и почувствуешь.
Авива хотела что-то возразить, но не успела. Стрэйб всем весом навалился на хрупкую девушку, и они вместе повалились на пол. Атон, не замечая шипения девушки, прижался к ней всем телом и, что-то бормоча себе под нос, потянул руки к её голой груди. Хлёсткая пощёчина в пустой коробке раздалась оглушительным звоном. В мутных глазах гвардейца появились проблески сознания, и он нашёл себя лежавшим под столом с горящей и пульсирующей щекой. Несколько секунд он смотрел на разгневанную друидку, которая, вскочив на ноги, схватила посох, что стоял у стены, и направила ему на горло. Атон смотрел на это непонимающим взглядом, не до конца осознавая, за что она так с ним. Но когда алкоголь немного ослабил путы, обездвижившие его разум, лицо гвардейца осунулось, а губы сжались. Он отвел взгляд, не в силах смотреть на девушку.
— Прости, — прохрипел он, глядя куда-то в сторону. — Я не думал…
— Это заметно, — рыкнул Авива. — Эта ваша огненная вода хуже ведьм. Но они хотя бы убивают быстро, в отличие от этого, — она кивнула на пустой кувшин.
— Я, — начал Стрэйб, но осёкся и мотнул головой, стряхивая наваждение. — Прости, я не хотел. Ты права, алкоголь — зло. Обещаю — пока ты со мной, я к нему больше не притронусь.
— Да неужели? — с сомнением протянула друидка.
— Я не дурак, два раза на одни и те же грабли наступать, — Атон медленно поднялся на ноги. — К тому же, — пересилив себя, он всё же посмотрел в горящие гневом глаза своей спутницы, — я не хочу вновь обидеть тебя.
Несколько секунд Авива пристально вглядывалась в лицо мужчины, после кинула быстрый взгляд на его грудь и, опустив посох, вновь уставилась на него, всё ещё пылая гневом.
— Ты не врёшь, — сообщила она, а после повернулась к своей сумке и, быстро достав оттуда плащ и тунику, подошла к двери и кинула через плечо. — Мы ждём снаружи.
Когда Авива покинула жилище ящера, Атон ещё несколько секунд смотрел на закрытую дверь, а после стиснул зубы так, что, казалось, они вот-вот сломаются. Только сейчас до него окончательно дошло, что он натворил. Отвращение к самому себе не получалось описать словами. Стрэйб хотел крушить и ломать всё, что попадается под руку, но он сдерживал себя той мыслью, что это не его дом. Простояв так несколько минут, коря себя за несдержанность и хамство по отношении к той, что по доброте душевной согласилась идти с ним на верную смерть, гвардеец принялся натягивать теплую одежду.
 
Выйдя на улицу, Атон понял, что Авива, как ни странно, была права. Едва гвардеец оказался под тёмным небом, как его тело принялась бить мелкая дрожь, а остатки алкоголя, что ещё слегка туманили его рассудок, окончательно выветрились. Драго и Авива стояли в центре единственной улицы и о чём-то тихо беседовали. Когда Стрэйб подошёл к ним, уже стуча зубами и плотнее кутаясь в свою куртку и плащ, их голоса оборвались, и они посмотрели на него. Ящер смотрел на него с огоньками в глазах и слегка улыбаясь, друидка же взирала на своего спутника с полностью противоположным выражением на лице. Холодный взгляд шоколадных глаз и тонкая линия плотно сжатых губ. Атон не смог долго смотреть на неё, ему было слишком стыдно за свой поступок, поэтому, опустив глаза в землю, он тихо спросил:
— Идём?
Авива, буркнув что-то невнятное себе под нос, пошла вслед за Драго. Стрэйбу же ничего не оставалось, кроме как плестись позади и мысленно бичевать себя за ту мерзость, что он учинил.
“Не пью! Пусть земля меня проглотит, но пить не буду. Я свой тазик уже выпил”.
Прощание с шаманом ящеров проходило на окраине города. Пока они подходили к кругу хвостатых жителей, гвардеец насчитал где-то шесть десятков особей, десять из которых, судя по росту, были ещё детьми.
“Не так уж их тут и много. Я думал, что их тут будут сотни, а может, и тысячи”.
Подойдя к собравшимся, Драго занял место в дальнему ряду, благо, его немалый рост это позволял. Атон и Авива встали от него по разные стороны, чем сразу же приковали к себе взгляды рядом стоявших ящеров.
— Maen nhw gyda mi (Они со мной), — коротко ответил Драго, когда по задним рядам пронеслись шепотки.
Шепотки ещё тихо звучали, несмотря на ответ охотника, и прекратились лишь только тогда, когда где-то в глубине города прозвучал протяжный вой рога. Все ящеры и двое людей обернулись на звук и увидели идущую к ним из города процессию. Во главе шествия шагала Аскук, облачённая в одежды песчаного цвета. Её лицо скрывал чёрный платок, но в глазах, которые были открыты, стояли слёзы. Следом за ней шли три рослых ящера, что держали в руках массивные рога, закрученные в несколько колец. Раз в десять секунд ящеры подносили витые инструменты к губам, и тишину пустыни оглашал протяжный вой, который скрёб по душе, словно тысяча игл. Вслед за ними шли два странного вида зверя. Вытянутые морды, короткая жёлтая шерсть, длинные ноги, а на спине — по два горба. Животные шли медленно и тащили за собой повозку с балдахином. В самой повозке на мягком ложе лежал почивший Куецполли, облачённый в чисто-белые одежды. Возле левой его руки лежал изогнутый посох, возле правой — толстая книга, а у ног — множество разных растений, видимо, местных цветов.
Процессия под звук рогов медленно приближалась к собравшимся ящерам. Когда Аскук была в десяти шагах от плотного кольца своих собратьев, все они, словно по приказу, расступились, образуя тем самым живой коридор. Дочь умершего шамана, а вместе с ней трубачи и повозка с горбатыми животными, вошла в этот коридор и медленно двинулась в его центр. Кто-то плакал, кто-то просто провожал взглядом тело Куецполли, а кто-то смотрел куда-то в небо и о чём-то думал. Когда повозка оказалась в середине круга, а плотные ряды ящеров вновь сомкнулись, три рога одновременно и очень жалобно взвыли, заставляя всех присутствующих, даже двух людей, испытать трепет перед тем, кто лежал за тонкой тканью.
Едва рёв рогов оборвался, трое ящеров сняли свои инструменты и быстрыми шагами направились к повозке, в то время как Аскук вышла чуть вперёд, чтобы её могли видеть все, и едва удерживая голос, заговорила.