Остров Солас (ЛП)

― Две недели, ― поперхнулся Брэтт.
― Да, ― бросила Мэгги через плечо, направляясь к двери. ― Лучше поторопись.
Ее рука сомкнулась на медной дверной ручке. Странно было думать, что после всех этих лет она больше никогда не войдет в этот офис.
― О, подожди, ― она повернулась и вернулась к столу. ― Я это забираю, ― сказала она, подхватывая фигурку и засовывая ее в сумку. ― Так, сувенир.
А затем Мэгги ушла с высоко поднятой головой.
«Плохо, что мои родители не видели меня, ― подумала она. ― Они бы мной гордились».
Глава 4
Опершись на перила лодки, Мэгги запрокинула голову и закрыла глаза, наслаждаясь послеобеденным солнцем. Она чувствовала вибрацию парового двигателя, работающего палубой ниже. Бриз, дующий с Тихого океана, был свежим, жалил ее щеки и заставлял плотнее кутаться в свитер. Она была рада, что на ней шапка. Холод был почти невыносим, но девушка все равно не хотела заходить внутрь. Да, в пассажирской каюте, с ее толстыми, покрытыми солью окнами, было тепло. Но там было слишком много людей, семей и парочек, смеющихся и живущих своей жизнью, собравшихся вокруг старых радиаторов.
Мэгги сделала глубокий вдох, наполняя легкие до краев, затем выдохнула и открыла глаза. Здесь было лучше. С верхней палубы открывался бесподобный вид. Глубокая, серо-зеленая вода проносилась стремительным потоком мимо носа лодки, оставляя за собой белый пенный хвост. Птицы взлетали все выше и выше, а затем ныряли вниз. Впереди маячили пурпурно-голубые, тенистые очертания островов. Солнце описывало дугу вниз к горизонту.
― Я рада, что уехала, ― сказала она громко, бросая слова на ветер.
Пытаясь вернуть уверенность, с которой вчера в обед умчалась из офиса Брэтта, но ее горло внезапно сжалось.
― Эта избалованная богатая сучка с трастовым фондом может забирать его. Хорошее избавление от плохого мусора, так я скажу, потому что мне на самом деле все равно.
А затем, неожиданно, ее глаза наполнились слезами, полившимися потоком. Возможно, дело было в холодном ветре или солнце, слишком ярко сверкающем на воде. Но в чем бы ни была причина, это было невозможно вынести. Ей пришлось сесть и отдаться на волю всепоглощающих чувств. Мэгги начали сотрясать быстрые и сильные, разрывающие на части рыдания.
Глава 5
Люк Бенсон поставил последнюю партию теста в расстойный шкаф, чтобы оно поднялось за ночь. Некоторые пекари клялись, что тесто нужно настаивать от полутора часов до двух, но Люк предпочитал вкус и консистенцию, которая появлялась только после долгого и медленного подъема теста.
Он выпрямился и размял плечи, пытаясь снять появившееся там легкое напряжение. Выглянул в окно. Его манила тропа вдоль залива. Солнце уже исчезло за горной вершиной соседнего острова. Небо пересекали полосы оранжевого, золотого и фиолетового цветов. Он был благодарен за увеличение светового дня, которое принес с собой март. Через сорок пять минут или час, тьма опустится на его тихоокеанский северо-западный рай, и он почувствовал тревогу.
«Годы интенсивных физических тренировок справятся с этим, ― подумал он. ― Как и чертова песчанка, нуждающаяся в колесе, мое тело отчаянно жаждет физического освобождения».
Так как он зарекся встречаться с женщинами после тяжелого расставания полтора года назад, ему хватит изнурительной пробежки.
Мужчина схватил свой свитер, надел его и вышел через заднюю дверь. Его волкодав, Самсон, по пятам последовал за ним.
Вместо того чтобы спуститься к пляжу, Люк свернул прямо от двери и направился по тропинке, которая вилась вдоль обрыва. По ней было легче бежать. Особенно, учитывая плохое освещение.
Он сделал пару упражнений для разминки, а затем медленно побежал трусцой, постепенно набирая темп. Нога в месте старой травмы жестоко ныла, но, как и обычно, он проигнорировал боль. По опыту Люк знал, что лучше двигаться, чем не делать этого. В первые пять минут всегда шло сопротивление. Затем оно сменится наслаждением от пробежки, и он почувствует, как его легкие раскрываются. Мужчина набрал темп, шум от его кроссовок, соприкасающихся со слежавшейся грязью, усилился, а мимо него стал проноситься ветер. Он ощущал, как билось сердце, как кровь разносилась по телу, как руки и ноги разрезали воздух. Самсон бежал впереди, то и дело сбегая с тропы и возвращаясь на нее, подбегал назад, чтобы проверить своего хозяина, и снова убегал, следуя за тем или иным запахом.
 
Иногда они возвращались в коттедж вместе. А иногда шли каждый своей дорогой. Самсон приходил гораздо позже, грязный, счастливый и не голодный.
Темнота начала смыкаться вокруг Люка, но теперь, когда его тело обрело знакомый ритм, ему не хотелось возвращаться назад. Так что он продолжал бежать. И пока он бежал, его мысли плавно перешли от физических нагрузок к поездке на пароме домой этим полуднем и к женщине, плачущей снаружи верхней палубы. Он не знал ее. Должно быть, она была одной из множества туристов, приезжавших на остров.
Было странно, что ему захотелось подойти к ней, утешить.
Но он не стал этого делать. Это было бы ненормально. Очевидно, что она отправилась на палубу, чтобы побыть наедине.
Он остался в своем грузовике. Пытаться исправить мир больше не было частью его работы. Это было пустой тратой времени. Большинство вещей невозможно починить. Он сидел там на своем потертом кожаном сидении, Самсон находился рядом с ним, огромное тело собаки было растянуто на переднем сидении, а плечи и лохматая, теплая, серая голова тяжело покоилась на колене Люка.
Мужчина запнулся о торчащий корень дерева и полетел вперед, сильная боль прострелила его левый квадрицепс. Ему удалось восстановить равновесие.
Люк покачал головой. Он никогда не спотыкался. Обычно, мужчина четко знал свое окружение. В этом то и заключалась проблема с сожалениями о прошлом. Если на них зацикливаться, то они поглотят настоящее. Трата времени. Отпусти его. Живи настоящим.
Люк снова вернулся в свое тело, стал ощущать свое дыхание и движение конечностей. К счастью, напряжение и боль в старой ране в его левом бедре, там, где на вылет прошла пуля, уменьшились. Это позволило ему снова сконцентрироваться на стуке его кроссовок по тропе.
Но через несколько минут, его разум вновь вернулся к той самой женщине.
«Я должен был подойти и предложить помощь», — подумал он. Ей нужно было утешение. Никто не должен с таким отчаянием рыдать в одиночестве.
К тому времени, как он достиг Пойнт, видимость сильно снизилась. Наступила ночь. Подкрадывался туман, превращая деревья и горный хребет Олимпик-Маунтинс за заливом в размытые угольные призраки, силуэты на фоне ночного неба. Люк поднял взгляд. Скоро даже луна и звезды будут стерты.
Хоть он все еще был разогрет после пробежки, но чувствовал, что температура значительно понизилась. Его дыхание, покидая губы, стало превращаться в облачка пара.
― Думаю, нам лучше вернуться, ― сказал он Самсону. ― Вдруг еще свалимся с утеса.
***
Казалось хорошей идеей остановиться в маленьком городке и совершить несколько покупок. Затем, после того, как Мэгги приедет в арендуемый коттедж, «Розмари&Тайм», может заправиться и ей не придется выходить до приезда Евы утром.
Сестра любила путешествия по побережью Вашингтон. Обожала остров Солас и много раз останавливалась в «Розмари&Тайм».
― Тут волшебно, Мэгс. Как раз то, что тебе нужно, чтобы успокоить свои разбитые сердце и душу.
Что Мэгги посчитала сверхпоэтизацией ситуации.
― Мне не грустно, Ева, ― сказала она. ― Не больно. Я зла. Это большая разница.
― Ах… ― произнесла сестра.
Будто ее старшей сестре было виднее. Что еще больше злило Мэгги.
Однако после ее смущающего нервного срыва на пароме, ей пришлось признать, что, возможно, Ева была права.
На самом деле, это было интересно, потому что, как только Мэгги съехала на своей машине с парома на дорогу, ведущую прочь от маленького городка Уэстфорда и Уэстфорд-Харбор, девушка почувствовала, как на ее душе становится легче. Все легче и легче, пока она ехала по извилистой дороге мимо скалистых гор, пышных долин и густых лесов.