Неждана (СИ)
Прибежала нянька на поле, где Коркут княжичей учил держаться в седле. Окликать не стала, чтобы мальчишек не отвлекать, коня криком не вспугнуть.
Стоит на Каллистрата любуется — уж до чего красив… Почти жар-птица — так золотом горит. Грива вьется, ветер кудельки перебирает — страсть, как охота погладить, кос наплести.
Издалека увидали княжичи любимую няньку с игрушкой, стали что-то Коркутхану пояснять, пальчиками в сторону Славки тыкать. Игорь вон уже ножками топочет, губенку оттопырил — плакать собирается.
Глянул Коркут в сторону девки недобро — как огнем опалил. Бровь одну поднял с вопросом: «Почто пришла?» Мол, я тебя не трогаю, и ты не мешай мужскому делу. На чужую территорию зашла, женщина, — проваливай.
Славка вся сразу как-то оробела, сжалась в комок, — поняла, что зря спешила, обождать надо было.
Показала Коркутхану меч игрушечный в свое оправдание, наездник башкой мотнул, — кидай, мол. Да, куды ж бросать, почитай, через все поле. Замешкалась, не стала. Тот еще резче башкой дернул, губы сжал — показывает, что не нравится ему, злится, что с первого раза девка не подчинилась. Поняла ведь, что мужчина хочет, а не сделала, как приказал.
Зажмурилась Нежданка да и кинула этот меч проклятущий. Ясное дело, что до Коркутхана не добросит — далеко слишком. Да, еще кривенько так бросила, рука дрогнула — в сторону полетел. Ну, уж как получилось — не надо на нее так страшно зыркать, бровями тучи толкать.
Метнулась по полю золотая молния, проскакал легкий конь богатырский, взлетел Коркут яростно на стременах, в сторону меча перегнулся, да поймал игрушку у самой земли. Одним движением в седло воротился, глянул на девку у края поля — ухмыльнулся. Та побледнела, стоит ни жива, ни мертва, руками рот зажала, чтоб не кричать. Показалось ей, что убьется сейчас ханский сын из-за нее, дуры нерасторопной.
Снова глянул на нее в упор степной волк, взгляд не отводит дерзкий, сам меч в вверх подкинул да поймал, не глядя. Еще больше удивления на личике ее — снова ему то по нраву пришлось. Запустил он меч вперед вдоль поля, да заново за ним поскакал. Опять подхватил ловко, развернул коня резко, чтобы посмотреть, как она — поняла ли, что не случайно первый раз было. Конь на дыбы встал, осадил его Коркут, сам с девки взгляд не сводит. А та совсем стыд позабыла, тоже смотрит ему прямо в лицо, глаз долу не опускает, дышит тяжело, грудь вздымается, губы пересохшие облизывает.
Обиженно заржал золотой конь, засмеялся громко степной дикарь. Запрокинул Коркутхан голову, прямо в небо загоготал. Тут уж нянька очнулась, да бегом с поля.
Олег с Игорем рты открыли от удивления. Подъехал Коркут небрежно, легко соскочил на траву, подал малому княжичу меч, а старшего в седло посадил, чтоб обучение продолжить. Как и не было ничего, ни слова поучительного детям не сказал.
Да, крепко они запомнили все, что видели, захотели так же научиться верхом скакать да с лошадью управляться.
Долго не могла уснуть в тот вечер Нежданка, все вспоминала тот дерзкий взгляд, кусала губы, да не получалось успокоиться. Как кинжалом своим полоснул.
Глава 36 Кто с дуба рухнул?
Следующий день прошел, как у всех, — в предпраздничной кутерьме. Приехало еще несколько семей княжеского рода, ко всем водили младших княжичей на показ. Славка с другими мамками-няньками ходили за детьми по пятам, била гостям поклоны, а сама зорко следила за безопасностью малышей. Олег и Игорь от гостей быстро устали, капризничали, требовали играть в водяного, продолжения сказки про серого волка, а не вот это вот все.
Коркутхан дважды выезжал на золотом коне, лихачил перед гостями — показывал мастерство наездника по просьбе князя. Нежданка, завидя ханского сына, поворачивала в другую сторону, не смотрела, как он ей вслед усмехается да бровью поводит. Да, чувствовала, как летят в ее спину взгляды жгучие, что стрелы огненные.
Ночью молоденькая нянька проснулась от непонятного, едва осязаемого чувства тревоги. Неспокойно стало. Прислушалась, в хоромах вроде тихо. В княжеской гриднице поднимались заздравные чаши, подносили яства, разливали мед — прибывали новые гости. Отдаленный шум с той стороны терема звучал уже третьи сутки, к нему привыкли.
В покоях на втором этаже, где располагались детские спаленки, стояла непривычная тишина. Олег и Игорь так устали за день, что сами запросились спать раньше обычного. Как только дети сомкнули глазки, мамки-няньки сами тут же повалились снопами, уж больно все за день устали — набегались-наговорились-накланялись.
Морица-мокрица, наоборот, с утра закрылась у себя, на уговоры выйти поздороваться с гостями не поддавалась. Вряд ли она спала сейчас, скорее — ревела в подушку, как обычно.
От чего же Нежданке не спалось? Выглянула в окно — в садике темнота, хоть глаз выколи, но что-то там происходит, а что — не видать.
Факельщики почти все Прозором расставлены, там, где стройка идет, — свет оттуда до садика не дотягивается ни с какой стороны.
На стройке топоры рубят, пилы визжат — все, как днем. Хорошо хоть ночью, гвозди не заколачивают — то уж Прозор запретил, да и чего они там наколотят в потемках. Вроде и далеко эта конюшня новая от покоев строится, а все равно ночью слыхать шум даже при закрытых окнах.
И какая сила ее в темный сад потянула, потом объяснить Нежданка не могла. Страшно было очень, но еще страшнее казалось — не дознаться. Чудилось ей, что одна пила из десятков схожих голосов тоненько из сада визжит, не со стороны конюшни. Даже не визжит, так — повизгивает. Как такое может быть? Тонкий слух у мастерицы свистульки лепить, чуткий — отчетливо ту пилу из садика слышит, да все одно боязно — вдруг ошибается.
Накинула платок, побежала по лестнице вниз. У выхода из терема двух факельщиков Прозор все ж таки оставил. Кругом темка беспросветная — на случай, если кому-то захочется куда-то выйти по важному делу. Разумеется, это касалось семьи князя, ключницы и двух главных мамок, приставленных к Олегу с Игорем.
Сказать бы кому три дня назад, что она, Нежданка, начнет малиновыми командовать, ни в жисть бы не поверила. А, меж тем, все меняется.
— Пойдем со мной, — задрала повыше подбородок Славка. — Осветить надобно.
Она бросила факельщикам это так небрежно, на ходу, что один невольно подчинился и пошел уже за девчонкой
— Э, девка, ты кто? Почто раскомандовалась тут? — пробасил второй из служивых людей, более опытный.
— Подруга я княжны Морицы, — Славка задрала нос еще повыше. — Лично князем Владивоем приставлена к младшим княжичам.
— Нянька что ли? — заржал малиновый.
И не двинулся с места.
— Не только сказки княжичам сказываю, я ужо лучшая подруга княжны. И меня княгиня просила…
Что она творит?!! Внутри Нежданки трепетал такой страх, что она сама до конца не понимала, что происходит.
Повторное упоминание Морицы сделало свое черное дело. Никому не хотелось с княжной связываться, факельщикам тоже. Мож, у нее и подруга на пару дней всего завелась, долго с Морицей дружить не получалось, а все одно — держать перед Морицей ответ никто не хотел.
— Ладно, подь, с этой… — нехотя велел старший малиновый тому, что помоложе.
Славка бежала в садик княгини со всех ног. Факельщик, который должен был освещать перед ней дорогу, едва за девкой поспевал.
Перед самым садиком девчонка остановилась, чтобы перевести дух.
— Слышишь? — спросила она у факельщика.
Парень тяжело дышал, и кроме своего стука сердца и потрескивания огня над ухом ничего не слышал.
— Пила: "взж-взж-взж", — пояснила нянька.
Теперь она ее совсем отчетливо слышала из садика.
— Так конюшню гостевую строят, — продолжая пыхтеть, ответил малиновый. — Князь распорядился и по ночам работать, чтоб поспеть.
— Не, — помотала головой девчонка. — Те пилы оттудова визжат, а энта одна здесь. Неужели не слышишь?