Однажды на реалити-шоу (СИ)
Я с готовностью поднимаю ладонь вверх.
-- Начинайте.
-- Как вы реагируете на критику, Есения? – Женщина смотрит на меня, как на распластанную под микроскопом рептилию. -- Она кажется вам нормальной или скорее, раздражает?
--- Смотря кто критикует и как, - без раздумий отвечаю я. -- Если речь идет о преподавателе, я прислушаюсь, а если о неавторитетной для меня фигуре, например о скучающей бабуле на лавке или футбольной звезде с комариным айкью – просто наплюю.
-- Интересно. То есть человек, добившийся успеха в профессиональном спорте, не представляется вам авторитетным?
Я непонимающе хмурюсь.
-- А должен? Что дельного я могу от него услышать, кроме рекомендаций, как правильно пинать мяч?
-- Не стоит так узко мыслить. Профессиональный спорт требует большой силы воли и строгого распорядка дня. Возможно, вы бы могли чему-то поучиться.
-- Замечание про узость мысли – это часть теста на стрессоустойчивость, я так понимаю? – ехидничаю я. -- Проверяете, не вытащу ли я средние пальцы и не начну размахивать ими у вас перед носом?
-- А у вас есть такое желание? – моментально оживляется женщина.
-- Да вроде нет. – Откинувшись на спинку кресла, я вздыхаю. -- Давайте я кое-что расскажу, чтобы сэкономить мое и ваше время. В шестнадцать я сломала позвоночник, катаясь на лыжах. Только один врач из двадцати сказал, что я не останусь инвалидом. Его потом уволили за курение марихуанны и поддельный диплом. В восемнадцать я своими силами поступила на архитектурный, хотя вся моя жизнь до была посвящена исключительно тренировкам и в универститет я не собиралась. На вступительные экзамены я пришла в корсете, но на своих двоих. Так что, не нужны мне ничьи советы о силе воли и режиме. Я и так знаю о них все.
Отложив ручку, женщина задумчиво меня разглядывает.
-- Это более убедительное доказательство стрессоустойчивости, чем те, что я слышала до этого. Некоторые участницы искренне считают, что главное испытание в их жизни – это отказ от наращенных ресниц в пользу натуральных.
-- Бедные, -- сочувственно вздыхаю я, заглядывая в телефон. Черт, через полчаса мне нужно быть на йоге. – Теперь я могу идти?
-- Можете, Есения. – Сделав какие-то пометки на листке, женщина встает и неожиданно улыбается. – Не знаю, что вы забыли на этом шоу, но я буду за вас болеть.
-- Жаль вас разочаровывать, но я вылечу в первом же круге, -- беспечно парирую я, поднимаясь следом. – А победит какая-то там Клава или Тина… -- спохватившись, затыкаю рот рукой. – Простите за спойлер.
-- Кристина, -- поправляет она. – Кристина Строберри.
-- Неважно, -- подув за ворот толстовки, я с раздражением стягиваю ее через голову. – Мне кажется, или здесь жарко?
-- Сегодня во всем съемочном центре не работают кондиционеры. – сдержанно поясняет женщина. – Всего вам доброго.
Завязав толстовку на талии, я с облегчением выхожу из кабинета. Хорошо, что поленилась снять с себя домашнюю майку, а то пришлось бы потеть до самого дома.
-- Да не собираюсь я весь следующий сезон торчать на скамейке! – разносится по коридору знакомый раздраженный голос. – По контракту деньги капают и что? Меня же как спортсмена не станет! Мне теперь, блядь, до конца жизни в рекламе банков сниматься и по дебильным шоу таскаться? Может еще на камеру подрочить, чтобы обо себе напомнить?!
Замедлив шаг, я наблюдаю, как Котов на бешеной для хромоножки скорости проносится мимо меня и, резко оборачиваюсь, заслышав его многозначительное присвистывание. Застыв, вопросительно таращусь на звездного жениха. Чего он рассвистелся? Деньги так сильно карманы жмут?
Все еще прижимая смартфон к уху, звездный жених выразительно окидывает меня с головы до ног и, ослепительно улыбнувшись, выговаривает одними губами слово, приводящее меня в недоумение.
В смысле, горячо? Если вспотел, просто переоденься.
3
Первый съемочный день
-- А это не перебор? – ошарашенно осведомляюсь я, оглядывая макияж в зеркале. – Я же в темноте буду светиться как собака Баскервилей. И почему мой нос вдруг стал таким маленьким?
Я трогаю ноздри, желая удостовериться, что они все еще на месте.
-- Это и называется работа художника, -- снисходительно изрекает Артур, визажист. – Я могу слепить из твоего лица все, что угодно, девочка. Уменьшить нос, увеличить глаза, нарисовать скулы, изменить форму губ. Всего полчаса - и мама родная не узнает.
-- Страшный ты человек, -- комментирую я, с вожделением оглядываясь на дверь. – Можно я теперь пойду?
-- А где слова благодарности и слезы счастья? -- Артурчик смотрит она на меня с укором. – Я из тебя такую такую сладкую конфету сделал.
-- Сладкую настолько, что у съемочной группы при виде меня слипнутся булки. Спасибо тебе большое. Надеюсь, это все потом ототрется?
-- Сначала мицелярка, потом гидрофильное масло, затем энзимная пудра или любая умывалка, -- Артур воодушевленно загибает пальцы. – Затем тонер с кислотами, сыворотка с ниацинамидом и какой-нибудь легкий кремик. Кожа у тебя хорошая, только слегка суховата.
-- Я половины слов не поняла, но спасибо. Умоюсь мылом.
-- Аха-ха-ха, -- весело несется мне вслед. – Мылом. Хорошая шутка.
При чем тут шутка? Мыло у меня хорошее, с солями Мертвого моря, его тетя привезла из Израиля. Уже года два им умываюсь.
Прикрыв за собой дверь, я открываю мессенджер, чтобы найти сегодняшнее расписание.
5.30 - укладка и макияж
6.30 – костюмер
8.00 – лимузин и начало съемок
Если так начинается понедельник всех телевизионных селебрити, я предпочту скончаться в безвестности. Это же самая настоящая пытка. Сначала тебе дерут волосы феном, потом штукатурят лицо, как стены в хрущовке, а затем совершенно посторонний человек выберет, что тебе носить.
-- Здрасьте. -- Я растерянно застываю посреди комнаты, уставленной вешалками. – Мне Марина нужна.
-- Входи-входи, -- девушка в джинсах и просторной белой рубашке с красным цветком, нетерпеливо машет мне рукой. – Зовут как?
-- Есения.
-- Так… -- Ее взгляд с профессиональным интересом скользит по мне от кроссовок до темечка. – Все ясно… Брутальная секси.
Заявив это, она принимается звонко щелкать вешалками, оставляя меня обдумывать столь спорное резюме. Брутальная секси? И что это значит? Что на меня напялят шмотки Лары Крофт?
-- Белая майка – маст хэв, -- напевает Марина, пихая мне в руки топ и короткую кожаную юбку. – Двойная цепочка на шею… Браслет… Ботинки милитари… Серьги….
-- У меня дырок в ушах нет, -- вставляю я.
Костюмерша смотрит на меня с недоумением.
-- А куда делись?
-- Да их не было никогда.
-- Странно, -- бормочет она себе под нос, откладывая бархатную коробку в сторону и заменяя ее футляром побольше. – Тогда заменим на имиджевые очки.
Через минуту я стою со всученным мне добром в примерочной.
Еще через две разглядываю в зеркале свое отражение.
-- Я так никуда не пойду! -- рявкаю я, повернувшись к донельзя довольной Марине. – У Лары Крофт хотя бы были косичка и оружие! А у меня ни того, ни того! Да я же вылитая шлюха!
-- Как шлюха выглядит та, кто была перед тобой, - назидательно произносит она. – Ушла, кстати, очень довольной. А ты выглядишь эффектной занозой в заднице. На шоу таких любят.
-- Да я все равно сегодня вылечу, -- жалобно пищу я. – Переодень меня, пожалуйста, цветочек аленький.
-- Нет, -- отрезает костюмерша. – По контракту ты не вправе оспаривать выбранные наряды. Так что, не ной и давай на выход.
Я шумно сцеживаю воздух сквозь крепко сжатые зубы. Никакой она не цветочек аленький, а самая настоящая коза.
------
-- Есения Калашникова где? – Взгляд Инги, продюсера, шарит в паре метрах от меня.
Приходится поднять руку, чтобы она меня заметила. Нас тут всего трое стоит: я и двое мужиков из съемной бригады. Могла бы вычислить участницу методом исключения.