Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)
- А если невместно? Честь если заденет? Как у конунга какого...
- А если конунгу невместно, пусть идёт на все четыре стороны. Я те Законы писал, с богами советовался, мне первому и исполнять их. А по Закону жить - бесчестья нет.
- Славно говоришь, - пленник отчётливо зевнул, - и меня значит по Закону своему судить будешь?
- Ну а как иначе? Я к тебе ни злобы, ни ненависти не испытываю, но сделать правильно надо, сам понимаешь. Один раз поперёк Закона сделаю - все посыплется, не мне тебе рассказывать.
- И то верно, - судя по звукам, пленный поднялся на ноги, - ты только это, давай уже тогда все по Закону, да побыстрее. Сил ждать нет. И про сына ты обещал...
- Я помню, - я тоже встал, а то уже задница подмёрзла, - Совет хочешь? Завтра к тебе Ладимир придёт, проговори с ним про чистосердечное признание. Покаешься, извинишься, и тебе облегчение выйдет.
Я подошёл к клетке:
- Больше буянить не будешь?
- Пока ты слово своё про сына держать будешь - нет. Видеться бы чаще только..., - пленник приблизился, я разглядел его лицо, на нем была печаль, - Зовут то тебя как?
- Сергей меня звать, - я задумался, эх-х-х , была не была, протянул руку сквозь прутья, - будем знакомы.
Жест Святославу был, судя по всему, знаком, он пожал мне руку, но аж возле локтя. Я в ответ сделал то же.
- Завтра с утра готовься, Ладимир, адвокат твой придёт.
- Кто?! - пленный вытаращил глаза.
- Слово за тебя в суде говорить будет, адвокат, защитник твой.
- А, ну тогда ладно...
Настало время суда. До этого Ладимир, назначенный адвокатом, поговорил с пигалицей, провёл беседу со Святославом, тот таки подписал чистосердечное признание. За судью был я, Буревой же выступал прокурором. Пленник больше не бунтовал, исправно выполнял правила внутреннего распорядка. Ну там парашу отдать, поесть по-человечески да не орать как резаный. Устроили ему несколько встреч с сыном, теперь всё было спокойнее. И вообще, и в камере у пленного, и у меня на душе. Мы пару вечеров до суда общались ещё со Святославом, вроде нормальный мужик, просто попал в такие обстоятельства, что и врагу не пожелаешь. Но достойно вышел из них, прокололся только на последнем этапе, запараноил сильно, дурковать начал. Вот теперь за это и страдает.
Суд назначили в частично открытом режиме, с присутствием представителей пришлых. Святослава пропарили в бане, нарядили в чистое, со свидетелями также пришлось сделать. Пигалица та у нас по хозяйству уже помогала, малость отошла от всех событий. Собрались все наши, Ладимира и остальных привели с завязанными глазами в актовый зал, где и проходило заседание. От пришлых было несколько человек, включая отца шпионки. Подсудимого усадили без клетки, только руки связали. Тот не протестовал, надо так надо. И вообще выглядел несколько умиротворенным - сбросил мужик ответственность с себя, непосильна уже та ноша была ему. Начался процесс.
Он был захватывающим! И непредсказуемым! Буревой скрупулёзно перечислил все обиды, что нанесли нам местные своими действиями, и вывел всё так, что ущерб нашим постройкам и сараям, другие трудности, были инспирированы Святославом лично, и остальные ему тупо подчинялись под угрозой расправы. Выходило, что пленник организовал устойчивое бандитское сообщество, и занимался грабежом да воровством со своими подручными на территории Москвы.
Ладимир взял ответное слово. Из его речи выходило, что бандитизмом занимались все вместе, по незнанию. И личной Святослава вины в том мало, его поддерживали по началу люди. Ну и рассказал всю историю появления пришлых, уже известную мне по рассказам пленника. Старик сильно упирал на сложившиеся обстоятельства, и на то, что иначе бы люди погибли. И следовательно, Святослав дело творил угодное, правильное, защищая своих людей от напастей и невзгод, пытаясь обеспечить выживание народа. Особо Ладимир отметил то, что крови не пролилось, увечных и убитых нет, а материальные потери они готовы все компенсировать. Пошли свидетели защиты - пигалица, отец её, жених, ещё пара человек из лагеря. И все они говорили одно и то же - не по злому умыслу сараи атаковали, а только ради выживания, охотой да вырубкой из тех же соображений занимались. И Святослав хоть и руководил всем процессом, но выражал чаяния людей. А значит, и судить всех тогда надо, а не его одного. Но тут Ладимир нас просто по стенке размазал. Это гад начитался с помощью Буревоя наших Законов, и предъявил, что мол, люди добрые, а что ж вы обвинения-то не выдвинули, а пришли как тати ночные, и давай вязать подсудимого!? Нет бы по Закону, с бумагой, как положено, зачем втихаря пришли? Буревой похихикивал, я только разве руками.
До вечера были прения. Постепенно бандитизм да воровство, как и причинение нам обид, свелось к банальному подсчёту ущерба, нанесённого исключительно под давлением сложных обстоятельств. Единственный вопрос, который остался висеть в воздухе - роль Святослава в этом всём процессе. Буревой настаивал на том, что он своей волей народ удерживал от соблюдения наших Законов, а Ладимир - что подсудимый только выражал волю остальных. Долго рядились, пока я не подвёл черту под спорами.
Святослава я признал виновным в том, что не подчинился законным требованиям властей Москвы. Бандитизм да воровство теперь на всех пришлых висит, как и компенсация ущерба. Однако, с учётом обстоятельств, которые сподвигли подсудимого на такие деяния, и отсутствие крови и увечий, вместо "уголовки" будет "административка" с изоляцией Святослава от его людей. Суд постановил подсудимому выплатить штраф в размере всего его имущества, за набеги дерзкие на крепость. Общего долга на него доля упала, и три месяца изоляции в психоневрологическом диспансере - чтобы нервы поправить. По сути, весь наш конфликт был обусловлен обыкновенной людской подлостью тех, что просто был чуть-чуть на нас похож по форме, но не по содержанию, это я варяга, что был главой их посёлка, имею ввиду. Если бы он не свалил с общинными ресурсами, не создал образ варяга, как сволочи последней, пришлые бы себя так не вели. А это наложилось ещё на грандиозное напряжение Святослава. Отдельно пришлось описать, что такое нервы, как их лечить, режим содержания. Посидит вояка отдельно от всех, общаясь только с Ладимиром да сыном, полностью устранённый от принятия решений. Понятное дело, стоимость содержания он отработает потом, в долг кормить его и содержать будем. Такое решение всех представителей бомжатника более чем устроило. Причём, после достаточно краткого обсуждения, постановление суда было признано пришлыми более чем правильным. Собственно, этого и добивались. Ладимир, Святослав и их люди признали нашу власть на этой земле, право судить и миловать. А справедливое, по их же собственным словам, решение о наказании всех, кто допустил нарушение закона, чуть приподняло наш авторитет в глазах народа в лагере.
В архив легло решение суда, материалы дела, да появилась новая полка в нашем сейфе. Там была одна папка, в ней на первой странице три фото. Фас, анфас, три четверти. На всех суровый дядька, на фоне линейки с табличкой в руках. На той надпись:
"Дело ?1. 14 февраля 862 года. Россия. г. Москва. Большой Святослав Мечеславович. Ст. 14 ч. 1 Административного кодекса России от 861 года".
Дядька на фото улыбался.
7.Москва. Февраль-Декабрь 862 года
После суда все вздохнули с облегчением. Вроде как разрешилась ситуация, можно двигаться дальше. Место изоляции сделали в том доме, где раньше квартировали зависимые, там решётки на окнах и двери запасные заколочены. Святослава привели к клятве о том, что никуда он бежать не будет, клятву давали на Перуновом поле. Святослав богов наших уважал, как и все вояки-торговцы в это время. После документально зафиксированной клятвы, закреплённой кровью, мужику руки развязали и отвели в дом, отсыпаться, отъедаться, отдыхать и залазить в долги - стоимость содержания пленного будет фиксироваться. Как три месяца пройдёт - начнёт отрабатывать потраченное и ту часть компенсации ущерба нам, которая на него упала на общих основаниях. Правда, в каком качестве он будет трудиться, мы пока не придумали. Но время было - с этим определимся.