Развеянные чары

И ничего странного, потому что она сидит и завтракает с Коннором точно так же, как завтракала бы со своим мужем. Мужем, которого она не помнила.
Щедро намазав горячий тост мармеладом, она отправила его в рот, запила кофе и решительно отодвинула стакан сока. Коннор пожал плечами и принялся убирать посуду со стола. Закончив с этим, он пристально взглянул на Линду и нахмурился.
— Ты все еще очень бледная. Пойдем прогуляемся. Да не бойся ты меня, не трону!
— А я и не боюсь. Отличная идея.
На самом деле боялась, да еще как! Правда, не столько Коннора… Линде было психологически трудно уходить из дома неизвестно куда, она цеплялась за уже знакомую обстановку, словно младенец цепляется за привычный и безопасный манеж, страшась сделать первые шаги по необъятному и чужому для него полу.
— Похоже, ты начинаешь мне доверять?
Она назвала бы это не доверием, а чистым женским инстинктом, но решила не осложнять обстановку и просто кивнула. Коннор немедленно состроил восхищенную гримасу.
— Я прямо ожил от этого нежданного счастья! Такая честь для меня! Такое доверие!
Они пересекли цветущую поляну, спустились на песок и пошли вдоль кромки воды. Линда старалась не смотреть на своего спутника и пристально вглядывалась в океан. Результатом этого стало то, что через несколько минут она споткнулась и наверняка упала бы, не подхвати ее в то же мгновение стальные руки Коннора.
— Я… со мной все в порядке.
Его объятия жгли ее прямо сквозь одежду, кольцо этих рук казалось таким надежным и желанным…
— Ты уверена?
Дыхание перехватило, и голос куда-то делся.
— Да… я просто поскользнулась… я сниму кроссовки. Мне нравится ходить босиком по песку.
— Я сам.
Прежде чем она успела возразить, Коннор уже опустился к ее ногам и стал развязывать шнурки кроссовок. Линда в смятении смотрела на его темные волосы и чувствовала, как теплая волна поднимается у нее внутри. Возбуждение захлестывало ее с властной и необоримой силой, поэтому Линда торопливо перевела взгляд на волны, однако их бесконечная пляска сыграла с ней злую шутку. Голова внезапно закружилась, и женщина, покачнувшись, машинально оперлась на широкое плечо мужчины. Линду словно током ударило.
Коннор взглянул на нее снизу вверх, золотые глаза загадочно поблескивали. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, он это чувствовал, однако не дал воли чувствам и желаниям.
— Можешь идти.
Линда буквально выпрыгнула из кроссовок и торопливо отступила назад. Теперь она, по крайней мере, могла дышать.
— Спасибо.
— Не за что.
— В кого у тебя такие глаза?
— В мать.
— Мне кажется, я никогда и ни у кого таких глаз раньше не видела.
— Кошачьи.
Она кивнула и очень отчетливо представила себе ту кошку. Большая, золотисто-полосатая, ленивая и могучая кошка по имени тигр.
Коннор поднялся и спросил, отряхивая песок с колен.
— А твои глаза?
— В отца.
Она сказала это автоматически и замерла в тот же самый миг. Откуда она это знала?! Ниоткуда. Просто знала — и все. Боже, теперь Коннор точно решит, что она лжет.
— В отца, надо же… Знаешь, в первую нашу встречу я решил, что это цветные контактные линзы.
— Ну и зачем бы они мне?
— Чтобы произвести впечатление. Впрочем, я довольно быстро понял, что тебе, в сущности, наплевать, какое впечатление ты производишь на мужчин. Ты от рождения свыклась с мыслью, что ты — леди Совершенство. От природы безупречное чувство стиля, элегантность, однако полное нежелание специально кого-то привлекать.
— Но я пользуюсь косметикой.
— Да, причем очень тщательно подобранной. Как и твоя одежда, макияж для тебя — средство подавления собственной сексуальности, хотя внешне он прекрасно выглядит и искусно наложен. Ты всегда неприступна, Линда.
— И поэтому ты меня хочешь? Любишь трудные загадки и крепкие орешки?
На этот раз Коннор не торопился с ответом.
— Видишь ли… мужчины редко об этом задумываются, особенно в юности. Я — не исключение. А впоследствии я просто научился хорошо разбираться в людях и довольно быстро понимаю, что человек представляет из себя на самом деле. От меня ты не могла спрятаться, я тебя… чувствовал.
 
Линда с деланным равнодушием кивнула и отвернулась, пристально уставившись на чаек, носившихся недалеко от берега.
Только не ври самой себе! Птицы тебя совершенно не волнуют, ты и глазом не моргнула бы, появись сейчас над морем стая павлинов. Все твое внимание сфокусировано на Конноре Брендоне, незнакомце, которого так хорошо знает твое тело! Ты боишься его, тебя тянет к нему, но ты ему не доверяешь, хотя он и утверждает, что провел эту ночь с тобой в одной постели.
— Как ты себя чувствуешь, Линда? Выглядишь ты значительно лучше, чем утром. Красота возвращается к тебе. Знаешь, а ведь ты не только красива, ты еще и умеешь ценить красоту. Я видел тебя плачущей на концерте старинной музыки. Ты любишь детей. Вчера на крестинах ты возилась с малышкой Элли добрых полчаса. И она тебя любит. Ты очень тонко чувствуешь, Линда, и ты чувственна. В этом я убедился сегодня ночью.
Румянец залил ее щеки, и она едко ответила:
— Сказать можно все, что угодно…
Теперь вспыхнули его скулы. Очень медленно, очень тихо, очень нежно Коннор Брендон произнес:
— Тебе понравилось заниматься со мной любовью. А мне понравилось с тобой.
Не смотреть, не слушать, не дать ему выиграть этот бой!
— Как давно мы знаем друг друга?
— Пару месяцев. Лично.
— Я знаю твою мать?
Зачем она это спросила?
— Нет. Она умерла, когда мне было восемь лет.
— Извини.
— За что? Это случилось двадцать семь лет назад.
— Восемь лет, совсем малыш. Наверное, тебе было больно…
— Да.
Он помолчал, поднял камешек и зашвырнул его далеко в воду. Проследил за кругами на водной глади и медленно, словно нехотя, заговорил снова:
— Отец мне здорово помог, если так можно выразиться. Через два года после ее смерти он снова женился. Его новая жена была молоденькая и хорошенькая. Нет, она неплохо ко мне относилась, но… короче, я ее совсем не интересовал, особенно в качестве сына. Так что в десятилетнем возрасте меня отправили в частную школу для мальчиков.
— Это жестоко!
— Почему? Мне там нравилось. Не надо жалеть меня, Линда, я не этого жду от тебя. Я знаю, отец меня любил, да и мачеха сделала все, что могла. Мы до сих пор друзья.
— Детей нельзя отсылать, как ненужную вещь!
Коннор быстро взглянул на Линду, и она вдруг разглядела в этих золотых глазах маленького десятилетнего мальчика, который смотрел на нее с симпатией и благодарностью. В этот момент Коннор Брендон стал для нее гораздо ближе и понятнее. Сейчас она его почти любила.
— Смотри, Коннор, яхта! Боже, какая красота!
Легкая белоснежная яхта почти парила над синими волнами.
— Это «Глория», она принадлежит моим друзьям. Их единственная связь с Большой землей. Они тоже живут на одном из островов этого архипелага.
— Тоже? Ты хочешь сказать, что мы на острове?
Коннор нахмурился, и очарование последних минут исчезло без следа.
— Ты прекрасно знаешь, что мы на острове.
— Я не помню.
Циничная ухмылка исказила красивое лицо мужчины.
— Я полагал, не помнить — так уж все!
— Не могу объяснить… Ты не веришь… Это как вспышки — то там, то здесь… Кстати, сколько мы здесь пробудем?
Она изо всех сил старалась скрыть охватившие ее горечь и разочарование.
— Неделю.
— Нет, так не пойдет. Я хочу вернуться домой.
— Мы не сможем отсюда выбраться.
— У тебя что, нет яхты?
— Прекрати, Линда. Ты прекрасно знаешь, что мы прилетели на вертолете. Здесь у меня нет ни лодки, ни плота, ни надувного круга — ничего!
Отчаяние и злость. Безнадежность.
— Тогда я поплыву сама!
Железные пальцы клещами вцепились в ее плечо.
— Откуда ты знаешь, что умеешь плавать?
— А я и не знаю! Я это выясню по ходу — дела! Отпусти меня немедленно!