Проклятие тайных желаний (СИ)

Мать вашу... Мне словно опять тринадцать, когда я впервые трахнул девицу...
Да, тогда именно трахнул, чтобы себе доказать, будто я типа крутой.
Это не было любовью или даже ее имитацией.
Отец нас с матерью бросил, когда мне было то ли четыре, то ли не помню.
До сих пор не знаю, почему.
То ли мать от него всегда гуляла, то ли он ее характер своеобразный не выдержал.
Я и отца почти не помню. И внешне я больше на мать был похож и всю ее родню.
Но чувство, что я жалкий маленький уродец, который не нужен отцу, помню.
Оно в меня въелось. Всю кровь мне отравило и выжгло.
А когда отец сбежал, мать начала или продолжила гулять.
У нее постоянно случались великие любови, проматывания ее денег — эти любови ее хорошенько жрали — ну и глобальные разочарования.
Хотя там всем ежам миров понятно, что матушка связывалась с разного сорта проходимцами.
Ну а я дебил. Я тоже пошел под откос.
В плане долбаных отношений, в остальных смыслах я всегда хорошо соображал.
Я подкатил к девице и изобразил из себя не маленького испуганного уродца, который нахрен не нужен даже своим родителям... Даже матери родной не нужен, матери хрены всякие больше нравились.
В тринадцать я повел себя примерно так же, как веду себя с женщинами сейчас.
Независимо, уверенно, как хозяин их душ.
Я просто не даю им пробираться ко мне в душу и узнавать про меня всякие наивные хрени. Что я люблю. О чем я мечтаю. Что я сделаю, если мои несбыточные мечты воплотятся...
Я не бросил ни любить, ни мечтать.
И верить не бросил, что какая-то женщина вдруг скажет: никакой ты не уродец. Я тебя люблю и буду любить, даже если все миры рухнут. Мы выползем с тобой из-под обломков и будем держать друг друга за руки.
Крепко-накрепко.
Бессмертные и счастливые.
Потому что я ее буду любить еще больше.
Ну, сколько нерастраченной любви накопилось у скелета?
Сантос мне сказал верить, и я верю.
Никому не верю, а ему — да.
Армела выглядит так, что ее охота запереть и трахать до помутнения рассудка. Ее рассудка само собой. Моего — тоже.
Я трогал ее и сходил с ума от ярости и бессилия, что она-то меня не хочет...
А насилуют девок одни паскуды.
Но это было до.
До того, что Арлена с ней сотворила.
Не сама Арлена, конечно, если бы Арлена так могла, вряд ли бы она честно трудилась в храме.
Кто-то еще Арлене помог.
Цепочка связей — и куколка превратилась в охеренную бабочку.
Я трогаю эту бабочку и... вашу ж мать... Едва не спускаю от ее новых фантазий.
Армеле понравилось со мной танцевать.
Так понравилось поле, что она захотела, чтобы мое поле ее отымело.
А поле — это я. Это волновая часть моей души.
Я еле отпустил ее в танцевальном зале, где она репетировала кручения.
А потом...
Естественно я никогда не участвую ни в каких уроках обольщения и прочих замутах блядского цирка.
Если у эльфов есть нимфомания или сатириазис — это их дело.
Нормальное, кстати, дело.
Тут вообще иное отношение к сексу, энергия — основа жизни и всего. У людей деньги, у эльфов эмоции.
Так что если у эльфов от секса энергия растет, и у меня, спасибо Сантосу, тоже, я не вижу смысла никого осуждать.
Кто наговаривает на храм, считает его чем-то грязным, дайте я вас обниму и пожалею.
Вы мало чего в жизни видали хорошего.
Но знать и терпеть то, что Армелу будет трогать какой-то ублюдок — я хоть и дебил, но не настолько.
Эта куколка — моя.
Плевать, что она об этом думает.
Ей буду играть я сам.
Арлене достаточно выплатить компенсацию за вымечтанное, но не полученное богатство с куколки, а еще выдать побольше квот для нее и девочек, и она отстанет.
Люблю, когда можно разговаривать на языке денег. Хуже, когда это уже чувства или личные счеты.
Я пытаюсь разгадать долбаную загадку, зачем Армела вообще пришла в храм.
Нимфомании у нее явно нет.
У тех, у кого есть — они шпилятся по садам, по лужайкам, по беседкам. У них первый вопрос, с кем бы и где сойтись.
Но куколка горячо и азартно уверяет, что хочет быть жрицей.
Может, она ошиблась и попутала?
 
Хочет жить, как старшая, и не понимает, что у младших все иначе?
Хотя старшие так или иначе шныряют с мужиками и с кем-то все равно шпилятся.
И довольно часто, просто потому, что им нравится так.
Ответ я получаю, когда вижу у себя в ящике заявку на посещение от некто Тарумы.
Тарума пишет следующее:
«Приветствую, главный жрец. Хочу поговорить с тобой о производительнице лодок Армеле».
О, все по правилам, не как у бедовой куколки туго с обращениями.
Я и жрец, и главжрец, жру, видимо, много, и главный... И возможно кто-то еще...
Куколка смешная.
Я сканирую образ отправительницы этой писульки: какая-то невнятная моль, ну, хорошенькая, как все эльфийки, это же не кто-то там, а эльфы, и не более.
Уровень ее опасности: ноль.
Приглашаю эту Таруму поговорить, раз она так хочет. Мне-то, ясно дело, на Армелу типа похрен. Мало ли у нас жриц.
Моль приходит в мой безликий серый кабинет — а поскольку нехрен меня читать эльфам — очень нарядная.
Мнется, жмется и, наконец, пищит:
— Вот!
Мыслеобраз мне кидает. А в этом мыслеобразе куколка среди молей и своих сестер.
Пьяная и злая, серые глазищи горят.
По пьяни обещает меня влюбить и кинуть. Иначе, мол, спляшет у солдат в казарме.
Я ей дам в казарме плясать. Особенно теперь.
Чтобы ее вся казарма отодрала по несколько раз? Нахрен.
— Очень интересная информация, — говорю, — спасибо тебе за доклад, Тарума. Можешь быть свободна.
Больше я эту шваль на порог не пущу никогда. Она даже в храм не зайдет, защита ее пропускать не будет.
Ненавижу таких гнид и предательниц.
Куколка у нас, значит, народная мстительница за сирых и убогих, а эта «подружка»...
Все с ними ясно, с такими подружками.
Она еле ковры слюнями не закапала, как на меня пялилась.
А я идиот.
Всегда опасался, что кто-то придет поиграть с маленьким уродцем внутри меня...
И вот я доигрался.
Публично признаваться в любви Армеле я не буду.
Поскольку я ее не люблю. Я ее хочу.
В казарме куколка танцевать не будет, это даже не вопрос. Она даже близко к этому долбаному воинскому дому не подойдет.
Шальная и глупая.
Вообще не думает, чего говорит, кому и с кем.
Тем интереснее будет с ней играть.
От того, как она царапает меня и лижет, кайф запредельный.
Вот и пусть ее рот занимается делом.
Я не буду давать ей поблажки...
Дам — она меня растопчет. Вытянет мои страхи и сыграет на них.
Я все-таки не настолько дебил, чтобы так подставляться.
Я уже дохера лет живу в банке со скорпионами и пауками.
Так что, Армела, царапай меня еще. Царапай и лижи. А я постепенно научу тебя всему остальному, что мне нравится.
Я не повторю прошлых роковых ошибок, которые я делал с другими.
Дара у тебя нет — зато у меня есть язык.
Я им воспользуюсь.
Как долбаный одержимый буду вдыхать запах земляничных полей ночью.
Глава 11. Черная вода
Если Неро так все переиначивает, по-честному у него не выиграть.
А я не хочу оставаться здесь.
Не желаю быть бесправной игрушкой, которую жрец будет — ну да, изощренно и сладко, если это были «только поцелуи», то каким же может быть остальное? — трахать.
Ладно. Признаю.
Я его захотела.
Я взрослая женщина, имею право просто хотеть мужчину.
А этот мужчина меня не уважает. И я его не уважаю тоже.
Так что из его логова нужно выбираться.
Надеюсь, он не поймет то, что я сейчас сделаю, буквально...
Я откидываю одеяло с ног и выгибаюсь мостиком. Так, чтобы все там открылось и стало видно.
— Хочешь, чтобы я тут осталась, жрец? Тогда меня лижи. Насколько там твоей выносливости хватит? День? Два? Неделю? Или язык раньше отвалится?