Рожденная Огнем (СИ)

— А как же хваленая мужская солидарность? — усмехнулась я в монитор. «Боюсь, не смогу сказать это с честным лицом. Расколют. Да и нет у меня никого» «Как нет? А как же я?» «Остуди пыл Роган, я не могу так подло врать!» «Ты же понимаешь, что я уже обиделся? Уже собираю вещи, съезжаю к родителям» «Да ладно тебе. Ты же знаешь, что наша с тобой любовь на особом уровне! Но, как не прискорбно мне бросать тебя после такого откровенного признания, у меня срочный звонок в дверь». Переписываться с Роганом можно было часами. Именно в такие моменты мне особенно казалось, что он сидит у компьютера, не моргая, в ожидании прилетевшего от кого бы то ни было письма. Прервать беседу можно было только одним способом. Выключив компьютер, я дошла до двери, за которой томился, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу мой сосед.
— Привет! Какими судьбами? — я открыла дверь нараспашку, впуская молодого человека в квартиру.
— Элька, не поверишь. Кризис. Трагедия мирового масштаба. Если ты не поможешь, никто не поможет. Привычка приукрашивать события и интриговать уже со второго слова наблюдалась у друга еще с детского сада, в который мы ходили вместе.
Он, будучи старше на три года, в старшую группу, я — в младшую. С ним я познакомилась благодаря маленькой рыжей девчушке Ирочке, с упоением рассказывающей о своем супер-брате, обладающем способностями смотреть сквозь стены (тогда наивная девочка еще верила каждому его слову). С Ирой мы стали лучшими подругами, прошедшими после вместе школу и институт, а маленького шалопая после окончания садика отправили в школу с усиленным изучением математики, надеясь, что из него вырастет что-то путное. А после и вовсе отослали в иногородний институт с общежитием, избавившись от сына на несколько лет. Не из-за того, что не любили, а лишь для того, чтобы сын, отличившийся в школе, мог продолжить совершенствоваться. Мы с Иркой же, не обладая никакими выдающимися способностями, ходили в обычную школу и поступили в тот институт, куда позволили проходные баллы.
— В чай просто нечего положить! Соломинки тянули, чтобы решить, кто поползет на коленях просить у тебя крупинку сахара, — проникновенно закончил Вовка, глядя на меня сверху вниз.
— Почему же ты не на коленях, смерд? — картинно сдвинув брови, я топнула ногой. В мягком тапке вышло не столь эффектно, как хотелось бы.
— Полз всю дорогу, моя госпожа, но в конце пути не смог дотянуться до дверного звонка. Будьте милосердны! Отвесив низкий поклон, Вовка бесцеремонно прошел на кухню, не дожидаясь приглашения и сокрушаясь о горе немытой посуды, оставленной мне заботливыми родителями. Рыться по шкафам ему не позволяло воспитание (а быть может лень), поэтому тяжкая ноша проверять содержимое глубоких полок, таща за собой стул, легла на мои хрупкие плечи. В итоге сахара в нашей квартире не оказалось.
— Неужели мне грозит жалкая смерть от нехватки глюкозы? — притворно вскинув руки к потолку, взвыл парень, закрывая глаза и без сил падая на стул.
— О, нашла конфетную заначку. Будешь? Цветной пакет, таившийся в глубине углового шкафа, был мне не знаком. Либо родители запрятали упаковку конфет на черный день и забыли, либо она появилась здесь еще до моего рождения и являлась тайным наследством, передаваемым из поколения в поколение. Вероятнее казалось второе, так как ударившиеся о столешницу конфеты звучали как камень. Наследству не суждено было перейти к моим потомкам. Пакетик быстро пропал в загребущих руках молодого человека.
— Вот спасибо, дружище! А-то это варенье уже поперек горла. Не дожидаясь пока я спущусь на пол, Вовка махнул рукой и скрылся за дверью.
— Варенье? Паразит ты, Вовка! Стул опасно покачнулся, и пришлось схватиться за спинку обеими руками, убирая нецензурный жест, провожающий давно вернувшегося в свою квартиру друга. И пусть только попробуют не пригласить меня на очередные вкуснющие пироги, что делает его мама! После окончания института Вовка вернулся домой, оставшись жить с родителями, пока не накопит на собственное жилье. В моем случае такое заявление означало бы, что я останусь на попечении родственников на всю жизнь, но молодой человек, получив красный диплом престижного высшего учреждения, устроился на хорошо оплачиваемую работу в иностранную компанию. По службе он часто бывал в командировках, почти не появляясь дома, поэтому приход его всегда был сродни неожиданному празднику. Громкая музыка, казалось потревожившая особо впечатлительных соседей, принявшихся долбить по батареям, скрасила час возни с грязной посудой. Убрав на место веник и совок, и попрощавшись с двумя разбитыми тарелками, заверив их, что посуда бьется на счастье, я вернулась в комнату, намереваясь взять оставленные деньги и пройтись до продуктового магазина, пока не стемнело. Погода шептала. Разве что стройные березы слегка покачивались в такт теплому ветру. Солнце все еще пригревало, хотя обычно в начале осени уже шли дожди, вгоняя людей в уныние. Улица была полна людей, не преминувших успеть насладиться своеобразным внеурочным «бабьим летом». От детской площадки доносились веселые крики, а родители наперебой ругали зареванное провинившееся чадо. Из-за поворота вывернула очередная влюбленная парочка. Лицо молодого человека было повернуто к девушке, в который раз покрывая ее макушку поцелуями. В хихикающей кокетке я узнала школьную подругу, тут же приветственно взмахнув рукой. Девушка поменялась в лице, что-то шепнув своему кавалеру, и попыталась развернуться и идти в обратную сторону. Но молодой человек, не до конца понимая причин столь кардинальной смены маршрута, остановился и повернул голову ко мне. Никогда не считала себя невезучим человеком. То есть сосульки мне на голову не падали, да и в больнице я ни разу не лежала за всю жизнь. Но и никогда не оказывалась у меня под ногами сумка набитая деньгами, и не появлялся принц на белом коне, готовый отвезти в сказку в любой момент. А значит и о жгучем везении тоже речи не шло.
 
Все как у всех — черная полоса, белая полоса, черная, белая. Но сейчас зебра удачи поворачивалась ко мне отнюдь не самым удачным ракурсом. Молодой человек, чье имя было Андрей, и еще с утра я считала его своим, резко побледнел, отталкивая обнимаемую доселе девушку так, что та едва осталась стоять на ногах. Жест красивый, но запоздалый.
Ноги уже сами несли меня навстречу бледной, словно вампиры, паре.
— Прости, любимый, я вам помешала? Что ж ты так скоро бросил объект своей пылкой любви? Смотри, она же сейчас расплачется. Девушка действительно из последних сил сдерживала рыдания.
Наверное, считала, что я решу отомстить за украденное сокровище и пойду рвать на ней волосы. Она же не могла знать, что я давно искала способ расстаться с этим парнем, так как отношения наши стали рутиной. Но обида все равно сжигала изнутри. Рука сама взметнулась в воздух, не спрашивая позволения хозяйки, оставляя на щеке молодого человека краснеющий отпечаток.
Развернувшись на каблуках, я возвращалась домой. Я где-то слышала, что после расставания девушки должны плакать, в некоторых случаях биться головой о стену, клятвенно обещая оставаться одной до конца жизни и желая бывшему возлюбленному и его новой избраннице не сильно счастливого будущего. Но, как ни старалась выжать хоть слезинку, ничего не выходило, хотя на душе скребли кошки. На улице стемнело. Зажглись фонари, а ребяческие крики на улице сменили нетрезвые возгласы. Я лежала в темноте, наблюдая, как в окно бьется какое-то насекомое, не в силах пробиться сквозь стекло, но намереваясь погибнуть в тщетных попытках. Звонок в дверь был проигнорирован три раза. На четвертый пришлось все же встать, ведь гость похоже уснул на кнопке, а назойливый шум начал раздражать слух.
 
— Что? — буркнула я, стараясь заслонить собой дверной проем, чтобы не пустить молодого человека в квартиру. Впрочем, благодаря родителям, питавшимся исключительно в кафе и ресторанах и совершенно не задумывающихся о том, чем должна питаться их дочь, у меня вряд ли получилось бы это сделать. Фигура у меня всегда была довольно стройная.